Боль. Сборник рассказов

– Я увидел её, лежащую на кровати. В руках она держала флакон с таблетками. Три таблетки она положила на язык, и те таяли. И я заплакал… – лицо Эрнеста скривилось в судорогах, как у Петра Первого. Это одна из характерных черт Эрнеста. Когда его лицо принимало страшные гримасы ярости, то любой человек отшагивал от него, что и сделал Юрий. – Я видел её глаза. И знаете, что в них было? Пустота. В них была стеклянная пустота. Она принимала наркотики, Юрий. Кажется, это был экстази. Психотроп. Она кайфовала. Всё расплывалось в её глазах. Она балдела от этого, вот поэтому визжала. Я выкинул флакон в окно. Потом потряс её за плечи, а она качала головой, как овощ. Она ничего не говорила. Она просто…

– Тише, тише, Эрнест, – успокоил его Юрий. Он видел, как слёзы стояли в глазах Эрнеста, готового расплакаться. – Вы что-нибудь предприняли?

– Что я могу предпринять в этом случае? Ничего, конечно. Я был в невероятном страхе.

– То есть, вы ничего сделали, никакой контр с вашей стороны? – спросил Юрий.

– Именно поэтому я сюда пришёл. Я не знаю, как с ней общаться. Ни малейшего понятия.

– Ситуация, конечно, щекотливая, но – хорошо. Я приду к вам завтра утром. А пока не общайтесь с ней, она должна прийти в себя.

– Хорошо-хорошо, – заверил его Эрнест. – Спасибо. Спасибо вам.

– Само собой.

Её звали Дарья.

По обыкновению она вставала в обед, если родители не контролировали режим, иногда просыпалась в одиннадцать. Пробуждение Даши менялось то в одиннадцать, то в десять, то в восемь, то даже в четырнадцать часов. После подъёма, когда слипшиеся веки открываются, она бралась за телефон. И родители закатывали глаза по этому поводу: «Милый, ты не знаешь, что она делает всё время в телефоне?» – спрашивала жена. «Чёрт её знает, дорогая. Да и нам лучше не знать. Меньше знаешь, крепче спишь» – отвечал муж.

Отец с апатией уходил из комнаты дочери, когда видел, что она проводит в телефоне весь день. Допустим, Даша просыпалась в тринадцать, бралась за телефон и проводила в нём 12 часов. Отрывалась девочка от гаджеты в тех случаях, когда ела или делала домашнее задание. Но даже в таких занятиях она совмещала это с просмотром ленты соцсетей. М – многозадачность. Она проводит целые сутки в собственном мирке. В школьные дни, она проводила в интернете 9 часов. Засыпала она в три часа ночи. И спала более десяти часов, когда нормальному человеку требуется семь-восемь – самый оптимальный вариант. Когда здоровый человек, спящий восемь часов, побуждался с чистой и свежей головой, она – будто бы с похмельем. И ничего толкового этот жалкий, ничтожный индивид не делал.

Она выстраивала, будучи эгоисткой, собственный мирок. Даша создала многослойный барьер против внешнего мира. Та не выходила из своей комнаты, закрывала дверь, чтобы ни с кем не увидеться. С таким ужасным графиком дня она истощила дофаминовые рецепторы, из-за чего чувствовала из раза в раз духовный кризис и физическую утомлённость. Это приводило её в депрессию Мюнхгаузенского типа – когда человек сам доводит себя до истязаний, напридумав себе якобы психические отклонения. Родственники, пришедшие навестить родителей, призирали их дочь. Они открывали дверь забаррикадированной комнатки Дарьи и видели её исхудавшее тело, ужасную физиономию и болезненные глаза. Она вызывала у них ассоциацию с ходячим скелетом. Дарья не разговаривала ни с родителями, ни с родственниками, ни с кем. Даже в классе общалась с двумя-тремя подругами.

Эгоизм. Эгоизм.

Родители, пытаясь пойти на контакт с ней, удивлялись её агрессии. Невиданной агрессии. Она могла исцарапать лица нестрижеными ногтями или ударить в пах. И совесть её не мучала. Понятие совести утонуло под тонной грязи и эгоизма.

Выражаясь абстрактными метафорами, писатель упомянул бы, что она – ключ смрадной жидкости с вязкой консистенцией. Она густыми струями выстрелит из родника, поглощая живое едкими и чёрными водами. Она – огромная нефтяная бочка с крупной пробоиной, брошенная в морское дно. И в океане нефть рисует тёмные-претёмные узоры.

А её эгоизм – огромная, пестрящая алым цветом буква «Я». Она будет игнорировать родных, близких, друзей, плевать на их интересы и желания. А когда им надоест это, и они уйдут, она назовёт их неблагодарными ублюдками. Даша наденет корону, не обращая внимания на её непреодолимую тяжесть. Та расценивала вес короны так: чем тяжелее она, тем он лучше. Но корона сдавит ей затылок до образовавшейся ямки, сплющит череп, и наступит смерть. Она выбрала бы самую щегольскую кружку для кофе, а другим даст бумажные стаканчики. Тем не менее, вкус кофе, не изменится-то никак. Хоть пей из самой комильфотной кружки, хоть из бумажного стаканчика, да хоть из лужи, но вкус останется прежним.

Таков эгоизм Даши.

За окном шёл дождь. «Ненавижу дождь. Всё так некрасиво во время дождя», – подумала Даша, с томным выражением глядя на окно, где появилась паутинка толстых капель. Она всегда говорила: «Ненавижу коней, ненавижу пустыню, ненавижу всё!». И, конечно: «Ненавижу этот мир».

Мысли о суициде появлялись у неё, когда она чувствовала желчное ощущение несправедливости, разъедавшее её эго. Но самооценка Даши вечно менялось, как давление, колеблющееся в ртутном столбе. И у каждого явления присутствует тёмная сторона. В случае Дарьи – это сочетание ненависти к себе, когда смерть сияет в её глазах единственным вариантом облегчения и конца. И в то же время – невероятно огромное эго и пофигизм на других людей. Два архангела, один – в образе самоубийства, другой – в эгоизме.

«Почему мир такой несправедливый?», – спросила она и перевела взгляд на яркий экран телефона. – «Почему я заслуживаю эту боль? Почему отец не даёт мне заглушить её наркотиками?».

В один день она заявила родителям, что переночует у одноклассницы – этакая пижамная вечеринка а-ля подушечные бои в программе. Родители поверили ей на слово, хотя червячок сомнения подкрался. Тем не менее, они решили, пусть дочь для разнообразия переночует у подруги, нежели неделями будет просиживаться дома. Вечеринка удалась на славу. Но не пижамная. Родители её одноклассницы уехали в другой город, оставив целый особняк дочке. И она тут же позвала старшеклассников, некоторую часть класса, в том числе и Дашу, и началось! Пиво текло рекой на вечеринке, и музыка играла мощными басами. Огромная толпа, орда старшеклассников.

Она утонула в этом многочисленном потоке. Решила попробовать пиво из любопытства и опорожнила целую кружку. «А ведь вкус ни чё такой!» – решила она и поддалась уговорам толпы. А толпа кричала: «Пей ещё! Пей!». «Хорошо», – сказала Даша и осушила пять остальных кружек.

Начался танец. Её заставили проглотить таблетку, как заявила подруга против месячных, которые внезапно начались у неё. Она закрылась в туалете, поменяла прокладку. Вся пьяная и хмельная, Даша измазала кровь по юбке, но рубиновые полосы с трудом виднелись на алом кружеве. Она взяла таблетку подруги. Та сказала, что таблетку надо положить на язык, пока та не рассосётся. Она так и сделала.

Таблетка зашипела, растаяла на языке, и у Дарьи сузились зрачки. Весь шум, многоголосые бухие крики с музыкой затихли. Мир налился красочной вьюгой, кислотными красками, продувая гипертрофированные, мельтешившиеся силуэты людей. Физиономия подруги искривилась, как в кривом зеркале. И из её рта вырвался гогот, будто бы пропитанный шариковым гелием. Мир утонул в кислотном, пёстром и наркотическом мираже. Море ярких цветов заплясали в поле зрении. Мир стал радужным и сюрреалистичным, как картины Сальвадора Дали. И невероятная волна наслаждения окутала её. Даша плавала в бассейне удовольствия. Она кайфовала от экстази.

Утром она проснулась в замусоленной пустой комнате. Даша очнулась с болезненным похмельем и пронзительной болью в голове. В глазах пульсировала смертельно-высокое давление, из-за чего создавалось иллюзия, что они вот-вот взорвутся. Она оглядела комнату – грязь, мусор и бардак. Вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Но на середине Даша выблевалась. Ощутила металлический привкус рвоты. Она, попрощавшись с недавним ужином, спустилась на первой этаж. На полу лежали люди, пьяные и не до конца протрезвевшие от вчерашней вписки.

«Что я вчера принимала?», – подумала она, не припомнив, что происходило.

Наркотики.

Эта мысль пришла внезапно. И Даша увидела потерянную пазл в мозаике: её напоили, потом стравили таблетками. «Кажется, наркотик называется экстази», – решила она. – «Я должна найти их. Срочно». Огромный монстр выскочил из ниоткуда, и Дарья упала на пол со страшным воплем. У монстра сияли длинные ногти золотистого оттенка. На шершавой голове – рожки. На лице – один глаз прямоугольной формы. Из треугольной пасти шесть клыков. Дарья завопила во второй раз, встала и попятилась к двери. Но монстр не тронул её, а закричал пронзительным, мерзким гортанным голосом: «ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО ЖИВОГО НЕ ОСТАЛАСЬ, КОГДА ТЫ ГЛОТНУЛА НАРКОТИК! ТЕПЕРЬ ТЫ ТОЛЬКО БУДЕШЬ С НИМИ!!!».

Даша заплакала, закрыла лицо руками и молилась, чтобы существо исчезло с её глаз. Но даже когда она закрыла всё поле зрение, монстр не исчезал. Она видела его, слышала его вопли. В один миг голос монстра стих, а сам он исчез.

Ей завладело жаждущее желание попробовать во второй раз наркотик. Руки дрожали судорогой. Она качалась из стороны в сторону, а ногти чертили полосы предпелчьях.

– Я должна их найти!

И, встав, она ковыляющей походкой понеслась по грязному дому в поисках таблетки. И нашла её в толчке. Флакон. Целый флакон разноцветных таблеток. На одной из них был нарисован зайчик. Она откупорила флакон зубами и запихнула в рот сразу две.

В школу она не пошла.

Дарья кайфовала в парке, лёжа на траве, видя единорогов, плывущих по небу. Комары искусали её. И к вечеру состояние Даши ухудшилось. Её отвезли в больницу с вывихнутой ладонью. Она вывихнула её, когда оперлась на скамейку.

Родители забрали её, спросив, что случилось. Дарья застонала, сказала, что упала и вывихнула ладонь. Родители обняли её, утешали и сказали, что завтра она не пойдёт в школу. Утром Дарья смывала с себя смрадный запах пьяных парней той вечеринки. Моясь под холодным душем, она почувствовала, будто по коже ползают насекомые, и закричала.

Вы читали историю Дарьи Тверской – её становление наркоманкой.

Она отключила телефон, выпила воды и легла. «Скоро будет ломка, и я умру от неё. Может, мне покончить с собой раньше? Повеситься, может…» – размышляла Даша.

И от скуки она открыла снова телефон и начала писать сообщение:

Дарья: Привет, предки застукали за таблетками. Скоро ломка. Чё делать? :(

Катя: А я чё знаю? Твои проблемы, ты и решай.

Дарья: Подруга ещё называется…

Катя: Засунь свои претензии в жопу, Даша. Я не виновата, что ты, дура, спалилась.

Дарья: Боже… просто скажи, что мне делать? Давай, подружка, скажи.

Катя: После того, как ты меня кинула на той вписке, оставив одну, ты называешь меня подругой?! Ты мне не подруга, тупая шмара. Ты вечно только думаешь о себе. Ты даже не поинтересовалась, что со мной случилось после той вечеринки. А меня поймали родаки… Отец хлестал меня ремнём за это. Было очень больно. Вместо того чтобы помочь мне очухаться и разойтись вместе, ты украла наркоту и ушла.

Дарья с замирающим сердцем читала её сообщение:

Катя: Ты только думаешь о себе. Эгоистка, которая плевала на остальных. Ты никогда не помогала мне, а я помогала. Ещё как! Я давала тебе списывать, я дала тебе экстази, помнишь? А как ты мне отблагодарила? Никак! Ты послала меня. Ты любишь только себя. Myself только, и всё. Мне не нужны такие подруги…

Дарья: да иди ты! Ты не знаешь, какая у меня сложная жизнь… Что ты можешь обо мне знать, чтобы так обо мне говорить?

Катя: А потому, что ты только говоришь о себе в моём лс. И в школе тоже. И я была у тебя дома. Ты брала себе шоколад в комнату, а с родителями не делилась, да ни с кем! Ты вечно сидишь дома и смотришь в телефон, даже когда я пришла к тебе в гости. Ты была занята только своим телефоном, а на меня было плевать. Твои бедные родители, наверно, бояться тебя, потому что ты, плаксивая самовлюблённая дура, думаешь только о себе. Небось, хочешь сделать всем подарок и повеситься. Что ж, сделай это. Мы будем рады этому. Короче, ты эгоистка, чтоб ты сдохла…

Дарья заплакала. Она в истерике начала бить себя по коленям.

Пользователь Катя Марьина ограничила вам доступ к своей странице.