Лорд и леди Шервуда. Том 1

– Это было в Руффорде? – спросил Робин.

Марианна запрокинула голову и внимательно посмотрела на Робина.

– Да-а-а, – протянула она, – откуда ты знаешь?

В его глазах мелькнула улыбка, и Робин, помедлив, ответил:

– Это был не сон, Мэриан.

– Не сон?! – с возраставшим удивлением переспросила Марианна. – Значит, ты приходил в Руффорд? – Она замолчала, по ее лицу пробежало облачко, и Марианна воскликнула: – Вот почему мне знакомо лицо хозяйки этого дома! Она была возле меня, пока жар не спал, а потом исчезла так внезапно, что я даже не успела поблагодарить ее! Значит, это ты присылал ее лечить меня? И сам приезжал в Руффорд и был рядом со мной? Робин! А я до нашей встречи в монастыре была уверена, что ты не хочешь видеть меня!

– Я знаю, – с грустью улыбнулся Робин и, заметив требовательный взгляд Марианны, ласково поцеловал светлый завиток за ее ухом. – Однажды расскажу тебе о Руффорде – у нас с тобой впереди целая жизнь. А сейчас усни, родная, ты устала.

Едва он сказал эти слова, как Марианна действительно почувствовала себя очень усталой. Она тесно прильнула к груди Робина и, уже засыпая, поняла тайный смысл предупреждения Эллен.

– Поздно! – прошептала она про себя и улыбнулась: предупреждения все равно оказались бы напрасными. Слыша под щекой ровное биение сердца Робина, она уснула глубоким, безмятежным сном…

Сон был недолгим и оборвался неожиданно, словно кто-то толкнул ее. Марианна потянулась обнять Робина, но его рядом не было. Охваченная тревогой, она открыла глаза. Робин – уже одетый, только без куртки – сидел возле очага, подбрасывая сухие веточки в постреливавшие язычками огня угли. Марианна смотрела на него и чувствовала глубокое умиротворение, воцарившееся в ее душе от одного лишь присутствия Робина. Почувствовав ее взгляд, он обернулся, подошел к ней и сел рядом.

– Я согрел тебе молока, – сказал он и подал ей глиняную кружку, теплую от огня и его рук.

Марианна поднесла кружку к губам и сделала глоток. Молоко было горячим и сладким – Робин добавил в него мед – и сразу придало ей сил. Робин молча смотрел, как она медленными глотками пьет молоко, грея о кружку озябшие пальцы. Она отдала ему пустую кружку, он поставил ее на пол и, просунув руку под покрывало, провел ладонью по телу Марианны. Встретившись с ним взглядом, Марианна увидела тайную тревогу в глазах Робина.

– Наверное, утром все кажется иным? – тихо спросил он, не сводя с нее взгляда.

Угадав, что он тревожится о том, не раскаивается ли она в своем поступке, Марианна улыбнулась и, обняв Робина, поцеловала его.

– Я так испугалась, когда проснулась и не нашла тебя рядом! Испугалась, что все было опять только сном! – прошептала она, уткнувшись лицом ему в шею.

Тревога покинула его взгляд, Робин улыбнулся и привлек Марианну к себе.

– Как ты себя чувствуешь? – шепотом спросил он, потершись щекой о ее растрепавшиеся после сна и любовных ласк волосы.

Марианна еле заметно улыбнулась.

– Наверное, принято отвечать, что хорошо?

– А на самом деле?

Она подняла голову и, заглянув ему в глаза жаркими, неземными глазами, полными любви, провела кончиками пальцев по его губам. Ей было так радостно, так легко с ним! Он не вынуждал ее стесняться самой себя. Поэтому она рассмеялась и ответила начистоту:

– Как дорога, по которой проехала тяжелая повозка!

Робин рассмеялся в ответ, не сводя с нее сияющих глаз, полных такой нежности, что у нее закружилась голова. Бросив взгляд в окно, он поцеловал ее и сказал:

– Рассветает. Просыпайся, родная. Скоро вернется Эллен, надо бы все убрать до ее приезда.

Откинув покрывало, Марианна увидела пятна крови на простыне и покраснела, украдкой посмотрев на Робина, который не сводил с нее взгляда, полного доброй усмешки. Он поднял ее с постели за руку и, прижав к себе, долго целовал. Его глаза смеялись над ее смущением и ликовали. Сняв с кровати простыню, он затолкал ее глубоко в сундук и постелил другую.

– Она же найдет ее! – испуганно прошептала Марианна.

– Она и так уехала в полной уверенности в том, что утром обязательно ее найдет! – беспечно ответил Робин, и в его глазах играли золотые смешинки.

Пока они собирались, наводили порядок, тушили огонь в очаге, Марианна все время чувствовала неотступно обращенный к ней взгляд Робина, словно он чего-то ждал от нее, но она не могла понять, что именно должна сделать. Обернувшись к нему, она прямо посмотрела в его глаза, но Робин ничего не сказал, лишь опустил ресницы и погрустнел.

– Я успею вернуться домой до рассвета? – спросила Марианна только затем, чтобы сказать хоть что-то и сгладить словами возникшую между ними неловкость.

Робин очень внимательно посмотрел на нее, словно опять чего-то ждал, но, так и не дождавшись, глубоко вздохнул и согласно склонил голову.

– Да, конечно, – ответил он ровным голосом, – но следует поторопиться.

Они вышли из дома. Трава была покрыта седой росой. Робин быстро оседлал Воина и, подхватив Марианну, посадил ее на коня перед собой. Закрыв глаза, Марианна слушала ровный перестук копыт Воина и все время пыталась теснее прижаться к груди Робина, дрожа то ли от печали предстоящего расставания, то ли от предрассветной прохлады.

Этим утром Робин не простился с Марианной, как обычно, в часовне. Взяв ее на руки, он пронес ее по коридору тайного хода, поднялся с ней по винтовой лестнице и неохотно отпустил, когда они оказались в ее покоях. Замок скоро должен был проснуться, а они медлили и медлили прощаться. Робин поднял ладонями низко склоненную голову Марианны, которая погрустнела, едва они переступили порог двери, закрывавшей тайный ход, и заглянул в ее глаза, дрожавшие светлым расплавленным серебром.

– У меня теперь ничего и никого нет, кроме тебя, – одними губами сказала Марианна, прижав к щеке его ладонь.

– У меня теперь есть ты, – ответил он, нежно целуя ее усталые глаза. – Ни о чем не тревожься, родная. Я сделаю все, чтобы ты не стала несчастной из-за меня.

Она верила его словам, не могла не верить, но ей страстно хотелось услышать иное. Ночью он упомянул о венчании так, словно оно было само собой разумеющимся: надо всего лишь дойти до церкви. Сейчас же не говорил об этом ни слова, как если бы передумал или перестал придавать значение. Сделав над собой усилие, Марианна тихо спросила, пряча глаза и продолжая удерживать руку Робина:

– Ты женишься на мне?

Ее вопрос волной смыл с его души разочарование, когда она, ночью пожелавшая уйти с ним в Шервуд, утром засобиралась во Фледстан. Отличенная высоким положением, она вовсе не была лишена чувств обычной девушки, которая усомнилась бы в будущем после того, как отдала возлюбленному единственный возможный дар – свою невинность. Угадывая ее смятение, Робин счастливо улыбнулся. Как легко она отмахнулась от понимания того, что он объявлен вне закона и заочно приговорен к смерти, а ее могла ждать блестящая жизнь при королевском дворе, если бы не любовь, толкнувшая их в объятия друг друга! И он был благодарен ей за это неприятие обыденных условностей, о котором так красноречиво свидетельствовал сам ее вопрос. Робин крепко обнял Марианну и порывисто прижался губами к ее макушке.

– Да! – жарко выдохнул он и, когда она подняла на него сияющие счастьем глаза, осыпал горячими поцелуями ее лицо. – Да, милая, я женюсь на тебе, если ты согласна пойти со мной под венец!

Губы Марианны задрожали от смеха. Сама же она почувствовала себя бесконечно счастливой.

– Ты, кажется, сомневаешься в моем согласии?

Робин ответил безмолвным любящим взглядом и кончиками пальцев очертил нежный овал ее лица. Он еще в самой малости не забыл ночь, проведенную с ней, он простил ей возвращение во Фледстан, он с пониманием отнесся к неосознанной ею самой нерешительности, он готов был сделать все, лишь бы она была счастлива и оставалась с ним. Их губы слились в долгом и жарком поцелуе, который Робин с трудом заставил себя оборвать.

– До встречи, сердце мое! Сегодня тебе нужен отдых, а завтра вечером я буду ждать тебя как всегда.

И, нехотя выпустив ее из объятий, он сделал шаг назад. Она с трудом разжала пальцы, отпуская его руку. Робин улыбнулся на прощанье, вошел в темный провал потайного хода, и стена беззвучно закрылась за ним.

– Не уходи! – вдруг шепотом закричала Марианна и рванулась следом за ним.

Сомкнувшаяся стена остановила ее, и, припав к ней всем телом, Марианна прижалась пылающей щекой к прохладной каменной кладке, гладя шершавый песчаник дрожащими пальцами.

…Я буду ждать тебя вечером… Вечером!.. Сейчас еще только рассвело! И даже не этим вечером, а завтрашним! Как же далеко, мучительно далеко до завтра!..

Не сводя глаз с потайной двери, за которой скрылся Робин, Марианна долго сидела на кровати, не в силах подняться и приступить к обычным заботам. Ее грудь внезапно сдавила тоска – такой тяжестью и мукой, что каждый вздох наполнял легкие огнем, а не прохладным воздухом весеннего утра. Она вспоминала минувшую ночь, и ее тоска непомерно возрастала.

Ощущение испытанной боли уже стерлось из памяти. А воспоминания о том, как она лежала в объятиях Робина, заново рождали чувство полного слияния с ним – душой и телом. Слияния, оборвавшегося теперь, когда он ушел. И сердце мучилось, оплакивая разлуку с любимым, и тут же замирало, вспоминая все, что было минувшей ночью. Марианна прижала ладони к груди, и ей показалось, что она снова почувствовала запах тела Робина – такой родной теперь и еще больше любимый ею!

Скрипнула другая дверь. Клэренс, улыбаясь, с блестящими глазами, румяная после недавнего пробуждения, принесла Марианне теплую воду для умывания.