Лэйла-стероид

Потом он проснулся у себя дома и первым чувством проспавшегося было несказанное удивление. Голова не болела, во рту царила умеренная сушь, и сердце не бухало, как паровой молот, а спокойненько отбивало ритм. Он еще долго валялся в постели, глядя на снующих по потолку солнечных зайцев и радовался, что это не розовые слоны или зеленые свиньи.

Тут до него долетел плеск воды, дверь ванны выпустила облако пара и сквозь него проступила ухмыляющаяся мордашка, ставшая вполне симпатичной без того обилия косметики, которое Майер помнил несмотря ни на что.

– Проснулся, – синие глазки полыхнули озорным весельем. – Как голова?

– На месте, – с трудом проговорил Майер. Сразу после этой фразы, обычное мужское самолюбие выпихнуло из него другие слова. – Как у нас… ну… вчера.

– Дала тебе перед сном две таблетки аспирина, – словно не понимая, о чем идет речь сказала она. – Ладно, если ты в состоянии, сваргань чего-нибудь пожрать. Я голодная как волк.

Дверь захлопнулась. Майер хмыкнул и вытащил свое голое мускулистое тело, обмякшее и вялое, из постели. Шум воды затих, когда он, нацепив спортивный костюм встал перед зеркалом, критически рассматривая отвратную небритую физиономию, отразившуюся в стекле.

“Я похож на дохлую рыбу. Не знаю, чем, но сходство определенно улавливается. Так вот какое у меня лицо, когда не надо никого изображать? Ничего морда, надо признать. Только какая-то бесцветная.”

Размышления о морде прервала девчонка, показавшаяся на пороге ванной в огромном тюрбане, сооруженном на голове из полотенца и махровом халате, волочившемся по полу. Майер смотрел на нее со странным чувством какого-то удивительного домашнего спокойствия.

А еще в глубине головы кто-то кричал. И не просто кричал, а истошно вопил. Какие чувства выражали эти вопли, Майер не знал.

И это несмотря на то, что нам нужно сейчас, наверное, познакомиться.

– Лидия, – произнесла она, немного отклонившись назад и протягивая прямую руку ладонью вниз. Поза получилась довольно смешной и милой.

Сознание треснуло и раскололось. Однако Немезис сумел подавить эмоции и загнать начинавшуюся психическую нестабильность в самый темный угол сознания. На короткое время.

– Алкоголик, – представился Майер, прикасаясь к ее пальцам. – Но друзья зовут меня Макс…

…Летящие в безумном вихре обломки цветов… Разорвать и выбросить ненавистное лицо – сосредоточие зла… Кружащиеся лепестки на мертвые глаза Петра и звон погребального выстрела в камере… Холод пистолета… Крик, крик, крик…

– Что с тобой, – кричали где-то рядом. – Очнись, тебе говорят.

Майер обнаружил, что лежит на полу, упираясь головой во что-то мягкое. Звонко прозвучали две пощечины, и вспыхнувшие щеки окончательно вернули его назад. Майер схватил не в меру разошедшуюся Лиду за запястье.

– Хватит, родная, хватит меня лупить, – слабым голосом произнес он. – Я уже снова с вами. Это просто похмельный синдром.

– А ты не псих, – опасливо пробормотала она, глядя сверху испуганными глазенками. – Я однажды нарвалась, так еле ноги унесла. Нет, я, конечно, понимаю, садо-мазо и все такое, но если бы ты видел эту плетку…

Хорошее настроение испарилось как капля, упавшая на раскаленную сковороду.

– Знаешь, – сухо сказал Майер, отрывая голову от ее коленок, – если я тебе еще не заплатил, то…

– Я просто за ночевку не беру, – она обиженно надула губки. – Ты вчера ни на что не годен был. Если хочешь знать, я тебя просто пожалела вчера.

– Ладно, ладно, – Майер махнул рукой. – Яичницу будешь?

Потом они сидели за столом и молча жевали. Майер, не отрываясь смотрел в тарелку, сосредоточившись на еде. После нескольких минут трапезы Лида отложила вилку в сторону.

– Может тебе к врачу сходить? – участливо сказала она, потирая нос.

– Скорее уж к священнику, – невесело усмехнулся Майер. – Похоже в меня бес вселился.

Живейшая заинтересованность выплеснулась незамедлительно.

– Ого! Слушай, расскажи, а. Я жутко интересуюсь всякой мистикой.

Лида подскочила к раковине и включила воду.

“А какая к дьяволу разница?”

“Точно, – холодно подтвердил Немезис. – Легкий сеанс психотерапии, а потом я всегда сумею заставить ее замолчать. Навсегда.”

– У меня в голове звучат голоса, – глухо сказал Майер, вставая из-за стола и направляясь к мойке. – Разные голоса. Их три. Вернее, голоса, это не то или точнее не все. Во мне как будто два разных человека. Я помню все… себя… до определенного момента. А потом будто две дороги расходятся в разные стороны… Самое плохое, что я теперь не знаю, кто из этих личностей я сам.

– Так у тебя депре… деперсонализация, я читала у Шелдона, – голосок сквозь шум льющейся в раковину воды зазвучал несколько разочарованно, но вместе с тем многозначительно. – С психиатрами лучше не связываться, они только залечить могут. Тебе к экстрасенсу надо или можно еще…

Майер улыбнулся и посмотрел на маленький поднос, прислоненный к стенке, где отражение Лиды, увлеченно болтало ногами. Он пробежался взглядом по съехавшему на плечо краю полотенца, по груди, виднеющейся в разрезе халата.

По правой руке, державшей тупоносый пистолет и по левой, быстрыми движениями накручивающей глушитель.

Немезис ухмыльнулся, выплывая из глубин сознания и разминая пальцы.

– …но к экстрасенсу лучше всего, – закончила она.

Немезис нырнул вниз к пустой трехлитровой банке, стоявшей под трубой. Раздался звук, похожий на тот, что издает напоровшаяся на гвоздь шина. Немезис развернулся и метнул банку в голову девушки.

Она увернулась от нее безо всякого труда. Полотенце полетело в сторону. Осколки осыпали светлые волосы. Сидевший на корточках Немезис тяжело дыша уставился на пистолет, направленный ему в голову.

– Уж теперь то я не промахнусь, – пропыхтела она, облизывая губы и для верности придерживая ладонью руку с зажатым оружием. – Не кидаться тебе больше банками, говнюк.

“Дерьмо. Вот дерьмо. Шкуру продырявят, как пить дать. Главное, чтобы…”

Немезис метнулся вперед, когда пальчик надавил на курок. Сейчас будет нырок вниз, перекат и…

И тут внезапно тело перестало слушаться. Он резко выпрямился, и пуля попала куда-то в район ребер. Девушка взвизгнула и отлетела в сторону, рухнув под тяжестью 90 килограммового мужика, в прыжке сбившего ее с ног.

Лида Иликакеетам лежала на полу, потеряв сознание при ударе о стену. Он стоял рядом с ней на коленях и зажимал рукой кровоточащий бок. Несмотря на жгучую боль, мозг испытывал только блаженство от ощущения полного контроля над телом и сознанием.

– Ну вот, родная, – задыхаясь произнес он, роняя на пол капли кипящей на губах слюны. – Нет худа без добра. Твоя пуля попала прямиком в Немезиса. И пока он вне игры… Меня зовут Макс Кретов. Сейчас я знаю только это, но уж будь уверена, разузнаю и остальное. И к черту твою деперсонализацию.

С трудом поднявшись на ноги, он подобрал валяющийся пистолет и запихал его в карман вместе с вытащенными из стола пачкой денег и бинтом в бумажной упаковке. Сдернув с вешалки длинный плащ, Макс сунул ноги в теплые ботинки и выбежал прочь из квартиры.

Правда перед этим он оглянулся на лежащую у стены девушку, чувствуя непонятное жжение в области сердца. Потом, уже с трудом ковыляя по улице, он так и не мог выбросить из головы ее лица. Оно постоянно выплывало и маячило перед глазами, проступая сквозь сгущающийся красный туман. Лицо было в точности таким, как он его запомнил, вот только волосы… и глаза…

– Глаза были не зеленые, – время от времени хрипел Макс. – Точно не зеленые.

* * *

Сергей Боков медленно поднимался по своей пахнущей кошачьей мочой лестнице. Он задумчиво гремел в кармане ключами и размышлял о

“Не хочу ни о чем думать. По крайней мере до завтра. Вернее, до сегодня. Уже два часа ночи, как никак”.