Лэйла-стероид

Кинув на стол «Вечерний звон», Скал расстегнул воротник костюма и отбросил в сторону очки.

– Последнее чтиво на сегодня, – сказал он, разворачивая газету. – Черт, еще немного и у меня от этой прессы глаза пожелтеют.

Он бросил мимолетный взгляд в зеркало и хищно оскалился.

– Очень стильно будет.

На первой же странице майор застопорился.

– Ну надо же, – Скал аккуратно перегнул газету пополам и всмотрелся в суровые черные буквы. – «Резня в клинике. Почему молчат государственные структуры? Десять убитых за одну ночь».

Скал почесал нос и негромко засмеялся.

– Д. Молох. Вот и ты, родной, – нараспев произнес он. – Похоже пора нам повидаться. Набьюсь в соавторы статьи, загребу кучу денег и это как минимум.

Внезапно он умолк. Глаза майора расширились, а на лбу выступили крупные капли пота.

– Вот черт, – запинаясь пробормотал он, вглядываясь в снимок мертвого Патрика. – А вот это уже сюрприз. Этого просто не может быть… Не может быть…

«Я сошел с ума.»

– Ты сошел с ума, – с легким шипением подтвердила темнота в глубине головы, – и это здорово, потому как в вашем чертовом мире только сумасшедшим хорошо.

– Нет! – крикнул Скал, вздрагивая от страха и ярости. – Всему можно найти объяснение. Если не сейчас, то потом. Потом…

Майор, отбросив в сторону лишние рассуждения, разорвал газету и бросил обрывки на пол. После этого несколько минут он тяжело дышал, приходя в себя.

– Ладно, – пропыхтел Скал, яростно растирая лицо ладонью. – Похоже предстоят траты, а с деньгами становится не просто туго, а очень туго.

Скал щелкнул зубами.

– Придется их где-нибудь раздобыть. А потом уже поломаем голову над тем фактом, почему это человек, у которого на моих глазах отрезали руку и ногу, на посмертной фотографии целехонек.

2

Воровство – основа существования на постсоветском пространстве. Те, кто гордо заявляют, что никогда в жизни не возьмут чужого, забывают, например, что их дом набит пиратскими фильмами, играми и музыкой, а в глазах цивилизованного мира – это воровство. Ну или по крайней мере соучастие.

    "Вечерний звон" 17 августа 20… года.

Д. Молох ощущал то, что западные психологи называют «ощущением потока». Он полностью отключился от всего окружающего мира с его хорошо организованной молекулярной структурой. Теперь Дима витал в другой вселенной, которая состояла целиком из слов и и маленькой толики фантазии.

Пальцы проворно сновали над клавиатурой компьютера, поставленного в личном уголке Молохова, отгороженного от редакционного пространства с помощью двух длинных канцелярских столов. Мимо проходили люди, смеялись, громко разговаривали, а некоторые задавали вопросы. И те и другие, и третьи просто проходили мимо, поскольку для Димы Молохова сейчас существовала только его статья и то неописуемое состояние души, понятное только тем, кто хоть раз творил с помощью слов.

«Итак, молчат власти, молчит пресса. Почему? Мы будем искать ответ на этот вопрос.»

Дима поставил точку и с довольным видом закачался на стуле. Привычный мир снова возник вокруг вместе с ухмыляющимся Мамой, который созерцал Молохова с наслаждением кота, готовящегося принять очередной жирный кусок. Небывалый случай: Дима набирает текст на компьютере. Сам! Это означало только одно, очередной материал, это нечто из ряда вон.

– Скоро, скоро, – добродушно сказал Дима, взглянув на редактора. – Скоро ты получишь в свои лапы это прекрасное творение умного и главное скромного автора.

Потом будут звонки из солидных газет, которые захотят пригласить к себе на работу такого удачливого и проворного журналюгу, потом будут совсем другие заработки и совсем другая слава. Он больше наконец-то не увидит названия «Вечерний звон» кроме как в киоске и забудет вкус этой отвратной минералки.

После этой самой радужной мысли, Молохов наклонился к стоящему на низком столике принтеру и как раз в тот момент, когда его ухо находилось в максимальном приближении к телефону, проклятый аппарат оглушительно затрезвонил. Стиснув зубы и заткнув пальцем ухо, Дима вцепился в трубку и рявкнул в микрофон:

– Редакция!

– Слушай, Молох, – редактор хлопну по столу. – Еще раз будешь изображать из себя Кинг-Конга и пугать звонящих…

Дима поднял руку, призывая Маму к молчанию.

– Алло, – после некоторого молчания произнес неуверенный старческий голос, с какими-то странными режущими интонациями. – Мне нужен Д. Молох.

– Это я. И простите, что так рявкнул, это…

– Я звоню по поводу фотографий в прошлом номере.

Дима не поверил своим ушам. Запахло продолжением материала. И первого, и второго, еще не опубликованного. В такие минуты Молохов мог дать руку на отсечение, что вскоре ему придется снова садиться за статью и почти никогда чутье его не подводило.

Поскольку журналист не откликался, надтреснутый голос вновь начал резать слух.

– Я… кое-что знаю об этом деле, – собеседник хрипло закашлялся, и Молохов слегка отодвинул голову от трубки, словно некие болезнетворные микробы могли проползти к нему по телефонному проводу. – Если вас это интересует, то можем встретиться и поговорить.

– Когда и где?

Это называлось взять быка за рога.

Старик вдруг замолчал. Он молчал так долго, что Молохов уже подумывал было прервать связь. Однако позвонивший ожил как раз в тот момент, когда палец Димы уже коснулся кнопки отбоя.

– Я сам вас найду, – голос неожиданно приобрел силу и резкость. – Скоро.

Тут же понеслись гудки. Молохов рассеяно повертел в руках трубку. Потом зачем-то снова поднес ее к уху. Мама оторвал взгляд от монитора.

– Ну как, – спросил он. – Очередной охотник за бесплатной славой? Или любитель сказок?

– Не знаю, не знаю, – задумчиво произнес нахмурившийся Молохов. – Все может быть… Не исключено что опять лапшу на уши вешать будут.

В конце концов это не важно.

Сбросив непонятное оцепенение, Дима вылез из-за стола и потянулся, глядя в редакционное окно на плавающие в воздухе белоснежные перья.

– Знаешь, Мама, – сказал Молохов голосом заправского бодрячка. – Пойду ка я немного загажу организм некачественной кухней нашего кафе. Что-то голодный желудок начинает песни петь.

– Валяй, – равнодушно кивнул редактор, снова переводя взгляд на компьютерную картинку. – Только писанину свою распечатай и дай мне на съедение.

Молохов с трудом, но решительно запихал бумагу обратно под стол.

– Писанину ты мою получишь, – роясь по карманам в поисках кошелька пробормотал он. – Только немного позже. Я ее сейчас распечатаю, но тебе не дам. Надо… кое-что подбить.

– Угу, – буркнул Мама, едва ли слыша, что сказал Дима. Немолодой уже редактор недавно пристрастился к компьютерным играм и теперь, как и в любое свободное от работы время крушил монстров из очередной стрелялки.