Крейг Кеннеди

– О, да, я думаю, что помню – смутно. Он был тем человеком, который казался таким преданным миссис Брейнард.

– Я тоже так думаю, отец, – поспешно ответила она. – Его внезапно вызвали в Берлин, и он планировал провести последние несколько дней здесь, в отеле, чтобы быть рядом с ней. Она сказала мне, что перед отплытием ему снова приказали вернуться в Вашингтон, и ему пришлось прервать свой визит.

– Когда вы впервые заметили вмешательство в Черепаху? – спросил я.

– Вчера утром было первое, – ответил капитан.

– Он прибыл накануне вечером и уехал только вчера днем, – заметил Берк.

– И мы прибыли сегодня вечером, – тихо вставил Крейг. – Вмешательство все еще продолжается.

– Тогда японцы, – вмешался я, наконец, высказав подозрение, которое у меня было по поводу умных маленьких азиатов.

– Они не могли украсть планы, – заявил Берк, качая головой. – Нет, Нордхайм и миссис Брейнард были единственными, кто мог попасть в комнату для черчения в ночь празднования Манилы.

– Берк, – сказал Кеннеди, вставая, – я бы хотел, чтобы ты отвез меня в город. Есть несколько сообщений, которые я хотел бы отправить. Вы извините нас, капитан, на несколько часов? Добрый вечер, мисс Ширли.

Когда он поклонился, я услышал, как Кеннеди добавил ей:

– Не беспокойтесь о своем отце. Скоро все будет хорошо.

Снаружи, в машине, которую Берк взял напрокат, Крейг добавил, – не в город, – это был предлог, чтобы не слишком тревожить мисс Ширли из-за ее подруги, – сначала прокатимся мимо коттеджа Стэмфорд.

Коттедж Стэмфорд стоял на пляже, между берегом и дорогой. Это было не новое место, но оно было построено в отвратительном стиле примерно тридцатилетней давности со всевозможными маленькими точеными и узловатыми украшениями. Мы немного задержались на дороге, хотя и недостаточно долго, чтобы привлечь внимание. На каждом этаже коттеджа горел свет, хотя в большинстве соседних коттеджей было темно.

– Хорошо защищен громоотводами, – заметил Кеннеди, внимательно осматривая коттедж Стэмфорд. – Мы могли бы с таким же успехом ехать дальше. Приглядывай за отелем, Берк. Возможно, Нордхайм все-таки намерен вернуться.

– Предполагаю, что он уехал, – ответил сотрудник секретной службы.

– Но ты сказал, что он ушел, – сказал Кеннеди. – Что ты имеешь в виду?

– Я и сам едва знаю, – устало заметил Берк, на котором начало сказываться напряжение дела, к которому мы еще не привыкли. – Я знаю только, что позвонил в Вашингтон после того, как услышал, что он был в отеле, и никто в нашей штаб-квартире не знал, что он вернулся. Может, они и проморгали, но они должны были следить и за его комнатами, и за посольством.

– Х-м, – задумчиво произнес Кеннеди. – Почему ты не сказал этого раньше?

– Ну, я предполагал, что он вернулся, пока ты не сказал мне, что сегодня вечером тоже были помехи. Теперь, пока я не смогу найти его определенно, я в полном замешательстве – вот и все.

Был уже поздний вечер, но Кеннеди, очевидно, еще не собирался возвращаться в Лукаут-Хилл. Мы остановились у отеля, который находился в центре коттеджной колонии и был окружен холмом, который проходил позади колонии по диагонали и с которого открывался вид как на отель, так и на коттеджи. Расспросы Берка выявили тот факт, что Нордхайм уехал очень поспешно и в некотором волнении.

– По правде говоря, – признался клерк, к которому Берк втерся в доверие, – я думал, что он вел себя как человек, за которым наблюдают.

Несмотря на поздний час, Кеннеди настоял на том, чтобы доехать на автомобиле до железнодорожного вокзала и сесть на последний поезд до Нью-Йорка. Поскольку, казалось, я ничего не мог сделать на Лукаут-Хилл, я сопровождал его в долгой и утомительной поездке, которая привела нас обратно в город ранним утром.

Мы остановились ровно настолько, чтобы забежать в лабораторию и взять пару маленьких приборов, очень похожих на маленькие лампы накаливания в коробке. Затем самым ранним поездом из Нью-Йорка мы вернулись в Лукаут-Хилл, выспавшись только так, как предсказывал Кеннеди, урвав в дневных вагонах поездов и во время короткого ожидания на станции.

Получасовое освежение с купанием в обжигающе холодной воде залива, завтрак с капитаном Ширли и мисс Глэдис и возвращение к волнующему делу должны были заменить отдых. Берк исчез после поспешного совещания с Кеннеди, предположительно, чтобы понаблюдать за миссис Брейнард, отелем и коттеджем Стэмфорд, чтобы увидеть, кто входит и выходит.

– Я приказал вывести Z99 из сарая, – заметил капитан, когда мы встали из-за стола для завтрака. – Насколько я смог выяснить прошлой ночью или при более тщательном осмотре сегодня утром, все в порядке. Я бы хотел, чтобы вы взглянули на нее сейчас, при дневном свете.

– Я как раз собирался предложить это, – заметил Кеннеди, когда мы спускались по ступенькам на берег, – что, возможно, сначала было бы неплохо совершить небольшую проверку с командой, просто чтобы убедиться, что с оборудованием все в порядке.

– Хорошая идея, – согласился капитан.

Мы подошли к подводной лодке, лежащей у причала и похожей на огромную сигару. Капитан первым спустился в узкий люк, а я последовал за Крейгом. Палуба была очищена, люк закрыт, а судно опечатано.

Беспроводной детектор

Вспоминая заманчивую картину жизни Жюля Верна на роскошном "Наутилусе", я могу также признать, что не был готов к настоящей подводной лодке. Моим первым впечатлением, когда я вошел в трюм, было ощущение дискомфорта и удушья. Я также чувствовал, что нахожусь слишком близко к слишком большому количеству жужжащих механизмов. Я с любопытством огляделся. Со всех сторон были электрические устройства и машины для управления кораблем и торпедами. Я также подумал, что вода снаружи была неприятно близка; ее почти можно было почувствовать. У Z99 была низкая крыша, влажная, со сложной системой стержней, органов управления, двигателей, баков, запорных кранов, компасов, датчиков – больше вещей, чем, казалось, человеческий разум, не говоря уже о беспроводной связи, мог бы охватить сразу.

– Политика секретности, которую правительства придерживаются в отношении подводных лодок, – заметил капитан, пробегая глазами, казалось, все сразу, – привела к тому, что на них стали смотреть как на нечто таинственное. Но что бы вы ни думали о телеавтоматике, на самом деле в обычной подводной лодке нет никакой тайны.

Я не согласился с нашим "капитаном Немо", так как, закончив осмотр, он включил выключатель. Мотор завелся. Z99 гудела и дрожала. Пары бензина поначалу были почти удушающими, несмотря на быструю вентиляцию, чтобы их очистить. От этого запаха не было спасения. Я слышал о "бензиновом сердце", но запах только вызывал у меня тошноту и головокружение. Как и большинство новичков, я полагаю, я страдал от мучительных пыток. С Кеннеди все было иначе. Он быстро привык к этому; действительно, казалось, ему нравился сам дискомфорт.

Я чувствовал, что к этому нужно добавить только одну вещь, и это был запах готовки. Приготовление пищи, кстати, на подводной лодке – дело неопределенное и неприятное. Я обнаружил, что там был небольшой электрический нагреватель, который, возможно, нагревал достаточно воды для одной чашки кофе за раз.

На самом деле пространство было максимально сэкономлено. Там было только самое необходимое для жизни. Каждый дюйм, который можно было сэкономить, был отдан механизмам. Он был повсюду, компактный, эффективный – все для управления лодкой под водой, управления ею сверху и снизу, управления ее погружением, сжатия воздуха, стрельбы торпедами и тысячи других вещей. Это и так было чудесно. Но когда кто-то задумывался о том, что все может быть сделано автоматически, или, скорее, телеавтоматически, это было просто поразительно.

– Видите ли, – заметил капитан Ширли, – когда она работает автоматически, ни перископ, ни беспроводная мачта не показывают. Беспроводные импульсы передаются к ней с незаметного поплавка, который тянется вдоль поверхности и несет короткую антенну с проводом, идущим вниз, как мачта, образуя практически невидимые антенны.

Пока он говорил, лодку "подрезали", впустив воду в качестве балласта в соответствующие цистерны.

– Z99, – продолжал он, – это подводная лодка, а не подводная лодка для дайвинга. То есть руль направляет ее и изменяет угол наклона лодки. Но гидропланы тянут ее вверх и вниз, две пары из них расположены спереди и сзади от центра тяжести. Они поднимают или опускают лодку целиком на ровном киле, а не погружаясь и ныряя. Теперь я установлю гидропланы на десять градусов вниз, а горизонтальный руль на два градуса вверх, и лодка погрузится на глубину тридцати футов и будет постоянно двигаться на этой глубине.

Он выключил бензиновый мотор и запустил аккумуляторный электродвигатель, который использовался при работе под водой. Огромные моторы издавали странный, жужжащий звук. Экипаж разговаривал тихими, сдержанными голосами. Послышался едва заметный толчок, и лодка, казалось, слегка задрожала от носа до кормы. Перед Ширли был датчик, который показывал глубину погружения и уровень воздуха, который показывал любой наклон.

– Погружаться под воду, – заметил он, – все равно, что двигаться по поверхности в условиях густого тумана.

Я не согласился с теми, кто сказал, что нет никакой разницы, двигаться под водой или на поверхности. На поверхности происходило одно. Но когда мы нырнули, это было очень неприятно. Вначале я успокоился, когда услышал, что там было десять баллонов со сжатым воздухом под давлением две тысячи фунтов на квадратный дюйм. Но только один раз до этого я дышал сжатым воздухом, и это было, когда один из наших клиентов однажды привел нас в туннели под реками Нью-Йорка. Это не было новым ощущением, но на глубине пятидесяти футов я почувствовал легкое покалывание по всему телу, стук в барабанные перепонки и легкий приступ тошноты.

Кеннеди улыбнулся, когда я двинулся вперед.

– Не бери в голову, Уолтер, – сказал он. – Я знаю, что ты чувствуешь в первой поездке. Одну минуту ты задыхаешься от недостатка кислорода, а затем в другой части лодки ты возбуждаешься от его избытка. Тем не менее, – он подмигнул, – не забывайте, что это регулируется.

– Ну, – ответил я, – все, что я могу сказать, это то, что если война – это ад, то подводная лодка – это война.

Однако меня очень интересовали вещи, связанные со мной. Впереди торпедные трубки и другие устройства вокруг маленьких дверей в носу судна делали его несколько похожим на щит, используемый при бурении туннеля под сжатым воздухом.

– Обычные торпедные катера используют обычную автомобильную торпеду, – заметил капитан Ширли, вездесуще подходя ко мне сзади. – Я улучшаю это. Я могу выпустить телеавтомобильную торпеду и направить ее либо с лодки, как мы сейчас, либо с наземной станции, где мы были прошлой ночью, по желанию.

В его манерах было нечто большее, чем гордость. Он был смертельно серьезен в своем изобретении.

Мы подошли к перископу, "глазу" подводной лодки, когда она движется прямо под поверхностью, и неважно, что мы были внизу.

– Да, – заметил он в ответ на мой недосказанный вопрос, – это перископ. Обычно есть один неподвижный, чтобы смотреть вперед, а другой подвижный, чтобы видеть то, что находится по бокам и сзади. У меня есть и то, и другое. Но, кроме того, у меня есть универсальный перископ, глаз, который видит все вокруг, на триста шестьдесят градусов – очень умное применение кольцевой призмы с объективами, конденсором и двумя окулярами низкой и высокой мощности.

Звонок от одного из членов экипажа привел его на корму, чтобы понаблюдать за работой чего-то, оставив меня наедине с собой, так как Кеннеди все еще бродил в поисках чего-нибудь, что могло бы натолкнуть на мысль. Предохранительные устройства, вероятно, больше, чем что-либо другое, интересовали меня, потому что я с особым увлечением читал о великих катастрофах на Лютине, Плювиозе, Фарфарде, А8, Фока, Камбале, японском № 6, немецком U3 и других.

Я знал, что под нами есть киль, который можно опустить, значительно облегчив лодку. Также был колокол подводной лодки, погруженный в резервуар с водой, с прикрепленными телефонными трубками, с помощью которых можно было "слушать", например, перед тем, как подняться, скажем, с шестидесяти футов до двадцати футов, и таким образом "слышать" корпуса других судов. Колокол ударялся с помощью давления воздуха и был таким же, как тот, который использовался для сигнализации подводных лодок на кораблях. Вода, будучи плотной, является отличным проводником звука. Даже в самой подводной лодке я слышал приглушенный звон гонга.