– Всё будет отлично, Кинли, – ободряюще произнёс Просперо, – по крайней мере, пока я буду думать о «Люксии».
Капитан принялся рыться в карманах внутренней стороны своего сюртука и наконец извлёк намокший по краям мятый лист бумаги. Унимо по его просьбе принёс из своей комнаты перо и чернила, и Просперо стал что-то сосредоточенно выводить.
– Вот, возьми, – сказал он, протягивая юнге сложенное вчетверо письмо, – отдашь первому помощнику, – и, когда Кинли взял бумагу и тщательно спрятал её, добавил: – А если будет совсем страшно, то попроси помощи у Смотрителя.
– Не будет, Айл-капитан, – резко ответил Кинли. Он явно понял, что всё это было устроено специально, и тёплых чувств к Форину не испытывал.
Просперо в ответ только криво улыбнулся – и эту улыбку Кинли потом вспоминал, давая себя обещания не быть самоуверенным болваном.
На сборы ушло меньше пяти минут: Унимо сложил в сумку из непромокаемой ткани тёплый плащ, помня о том, что на море бывает холодно даже в безоблачно ясный день, а тем более – на ночной вахте, куртку, некогда расшитую серебром и разделившую участь своего хозяина, книгу стихов своих любимых поэтов, которую нашёл на маяке и забрал у равнодушного к поэзии Смотителя, и яблочную пастилу от Мицы.
Когда шлюпка нехотя отчалила от острова и под мерные всплески вёсел взяла курс на мерцающие в тумане топовые огни «Люксии», Унимо, любуясь на то, как свет маяка пронизывает сумерки раннего утра, неожиданно почувствовал предвкушение, которое он испытывал, когда путешествовал с отцом. Оно было неуместно, но всё равно приятно. И Нимо улыбался, пряча лицо в тени капюшона.
Подняв голову, чтобы осмотреться, Унимо с удивлением заметил, что на борту шлюпки пристроился Трикс и, подняв плечи, похожий на мокрого ворона, смотрел в воду, словно пытался разглядеть своё отражение. Вот уж кто точно не испытывал радости от грядущего путешествия. Но, видимо, немой не захотел оставаться на маяке с капитаном или не захотел оставлять своего хозяина. Нимо до сих пор не мог приладить к реальности тот факт, что Трикс – просто вспомогательная модель, созданная Смотрителем для собственного удобства. Сложно было воспринимать Форина и его тень как одно целое.
Пока Ум-Тенебри предавался этим размышлениям, шлюпка уже зашла в отражение бортов фрегата, а люди на палубе засуетились, чтобы принять, как они думали, вернувшегося капитана. Послышались голоса старшего помощника Навия и боцмана, раздававших приказания, скрип талей, мелькание ручных фонарей – и вот уже Кинли и остальные стали подниматься по шторм-трапу, перекинутому через планширь.
Моряки на главной палубе приготовились встречать капитана, поэтому удивлённо переглядывались, не обнаружив Просперо среди прибывших на борт. Кинли, стоявший с несчастнейшим выражением лица, отыскал взглядом старшего помощника и почтительно протянул ему сложенное вчетверо послание капитана.
По мере того как Навий читал письмо, на его лице прорезалась такая улыбка, что Унимо стало не по себе, и он беспомощно оглянулся на Форина, который безмятежно осматривался.
– Что же, мы ожидаем ваших приказаний, Мэй-юнга, – произнёс старший помощник, закончив чтение.
Кинли непонимающе уставился на старшего офицера, гадая, чем же он успел провиниться, что заслужил такой тон.
– Вот, Айл-капитан пишет, что на время путешествия в Мор-Кахол и обратно вы будете исполнять обязанности капитана, и приказывает нам выполнять все ваши распоряжения так, как если бы это были распоряжения капитана, – с этими словами Навий протянул Кинли письмо.
Юнга не торопился взять протянутую бумагу: он стоял синевато-бледный, как утопленник, и от его обычной сообразительности не осталось и следа, как от морской пены на разогретом солнцем камне.
– Ах да, возможно, наш временный капитан не умеет читать, – издевательски покачал головой Навий.
Его явно задел такой оборот дел – и он не собирался скрывать этого, хотя и не хотел пока открыто не исполнять приказ капитана.
Кинли пробормотал: «Я умею», и, кажется, готов был заплакать, чего допускать под взглядами десятка матросов, конечно, было нельзя. Заметив, что Форин не собирается ничего предпринимать, Унимо шагнул и с поклоном обратился к Навию:
– Тар старший помощник, позвольте мне?
Навий с неприязненным удивлением взглянул на выскочку.
– Рад новой встрече с вами, матрос Ум-Тенебри. Впрочем, теперь вы, конечно, наш почетный гость – Айл-капитан и об этом пишет. Вот, прошу вас, – моряк протянул злосчастное послание, и Унимо, стараясь, чтобы руки его не дрожали, прочёл:
«Мой верный старший помощник Навий!
Волею обстоятельств я вынужден на время остаться на Маяке Исчезающего острова, но прошу тебя выполнить мои распоряжения так, как если бы я по-прежнему оставался на борту.
Исполнять обязанности капитана будет юнга Кинли. Я не сказал ему об этом, так что он может быть удивлён, но прошу выполнить моё распоряжение неукоснительно. Это ни в коей мере не умаляет твой статус второго после капитана – и, как только я вернусь, всё станет как прежде. Верь мне, что это необходимо, и помоги новоявленному капитану справиться со своими обязанностями.
Трое с Маяка пусть пользуются на борту «Люксии» всем возможным гостеприимством. Проследи, чтобы они были устроены и ни в чём, что реально исполнить, не встречали отказа. Ваша задача – как можно быстрее доставить их в Мор-Кахол и вернуться за мной. Чем скорее вы вернётесь, тем раньше всё встанет на свои места.
С неизменным доверием и глубокой признательностью,
Просперо Костин».
Унимо протянул письмо безжизненному Кинли и посмотрел прямо в глаза старшему помощнику.
– Здесь написано, что капитан Просперо просит вас помогать Кинли, – сказал Ум-Тенебри со всей собранной в путешествиях по реальнейшему твёрдостью, как можно громче, чтобы матросы, в редком приступе усердия находящие себе всё новые и новые дела на главной палубе, тоже услышали.
– Разумеется, тар Ум-Тенебри, – с любезной улыбкой отозвался Навий, – но, боюсь, что с тем, чтобы бездействовать, в то время как нам нужно скорее сниматься с якоря, пока ветер не зашёл, наш юный капитан вполне справляется сам.
Замечание это вызвало дружный смех команды. Унимо отстранённо подумал, как всё-таки тонка та нить, которая позволяет людям чувствовать друг друга: стоит только шагнуть немного в сторону, за предел кем-то начерченного круга, как она рвётся, и ты из вчерашнего товарища мгновенно превращаешься в чужака. Непонятно, чего хотел добиться капитан Просперо своим решением, но Кинли нужно было выручать срочно – иначе они все рискуют не добраться до Мор-Кахола. Юнга тем временем изучал доски палубы, не подавая признаков связи с миром.
Нимо надеялся, что Форин, наконец, вступит в игру, но ошибся: Смотритель только попросил, чтобы ему выделили место для сна, поскольку он очень устал, и, когда Навий поручил одному из матросов проводить тара в гостевую каюту, удалился в сопровождении Трикса.
Тут Ум-Тенебри, в свою очередь, впал в ступор, но ненадолго: очередная волна смешков матросов привела его в себя. Унимо обернулся к юнге и, мысленно встряхнув его за плечи, позвал и заставил посмотреть в глаза:
– Кинли, капитан решил испытать тебя, он доверил тебе самое дорогое – «Люксию», потому что был уверен, что ты справишься, – как можно серьёзнее вполголоса проговорил ученик Смотрителя.
Взгляд Кинли оживился, но только для того, чтобы юнга сказал с горечью:
– Ты не знаешь Айл-капитана. Видно, я чем-то не угодил ему и он решил так расправиться со мной. Показать, что я ничего не стою.
Судорожно подыскивая слова, Нимо понял, что чувствовал то же самое на Маяке, когда не знал, возьмёт ли его Смотритель в ученики. Но у него не было никого, кто мог сказать ему что-нибудь ободряющее. Хотя бы даже не до конца правду. Но ведь они были в реальном, благословенном утешителями. Поэтому Унимо сказал, едва сдержавшись, чтобы не зажмуриться, как перед прыжком в воду:
– Это не так. Когда я пришёл на маяк, Айл-Форин не верил, что я смогу стать его учеником. Но если бы я ушёл, как только это понял, это было бы большой ошибкой. Подумай только, как прекрасно быть капитаном «Люксии» – разве ты никогда не мечтал об этом?
Кинли стал понемногу оживать, в его зрачках зажглось понимание.
– Да, но… – уже своим голосом начал он.
– Кажется, со времени купания в весенней воде вы сильно повзрослели, тар Ум-Тенебри, – вмешался Навий.
Кинли взрогнул, вспоминая, как они с Нимо познакомились. Чувство вины было некстати, но на нём можно было немного сыграть, поэтому Унимо добавил:
– К тому же нам с учителем очень нужно попасть в Мор-Кахол, и только ты можешь нас туда отвезти («Ещё одна ложь – простите меня, Мастера реальнейшего!» – взмолился Унимо).
Неизвестно, что стало действующей причиной, но Кинли вдруг поднял голову и сказал:
– Если такова воля нашего капитана, так тому и быть. Все по местам, готовиться сниматься с якоря, – громко скомандовал он в сторону матросов. А потом повернулся к Навию: – Мэй-старший помощник, я бы не хотел быть на своём месте. И вы бы не хотели, я уверен. Поэтому в наших интересах сделать так, чтобы всё это скорее закончилось. Если вы согласны, то прошу вас вычислить курс на Мор-Кахол.
Навий поклонился с ироничной улыбкой, но отправился в штурманскую.
– Спасибо, Нимо, – негромко сказал Кинли, когда старший помощник ушёл, а матросы под руководством боцмана с заунывной шанти налегли на вымбовки шпиля.
– Не за что, – отозвался Унимо, которому хотелось только скорее оказаться в месте, где можно лечь и сделать вид, что спишь, – а теперь, тар капитан, если позволите, я уберусь отсюда к своему учителю.
Кинли уже вполне пришёл в себя, поскольку, сложив руки на груди, заявил со своей обычной наглостью:
– Хорошо, Унимо, можешь идти. Но я назначаю тебя помощником капитана по особым поручениями, поэтому вскоре ты мне понадобишься.