История Смотрителя Маяка и одного мира

– Ну да, поэты умеют не видеть, – с усмешкой произнёс Грави.

Сорел смутился.

– Я не то чтобы поэт. Так… вот Кора. Или Мастер Слов.

Айл-врачеватель вздохнул – но, как он сам заметил, это было реальнейшее, а значит, в мире этого шейлирского мальчишки дело обстояло действительно так.

– Вот видите эту луну? – неожиданно спросил Сорел, указав на небо.

Грави с интересом кивнул, ожидая, что будет дальше.

– Так вот, настоящий поэт никогда не скажет вам, что это луна. Что угодно скажет – но описывать луну не станет. Зачем, когда можно и так посмотреть, – грустно сказал Сорел.

– Свет отражения луны в воде, отражённый в зрачках вороны, – пробормотал Грави.

Сорел весело рассмеялся.

– Да, примерно так.

Они вышли на поляну, залитую лунным светом: каждая травинка, каждая гроздь цветов была любовно очерчена, как в чёрно-белых старинных иллюстрациях к «Жизнеописанию Защитника».

– И всё-таки, здесь прекрасно, – сказал Сорел, останавливаясь.

– Мне кажется, вам нужно больше доверять себе. И больше ценить себя. К слову, плохие поэты никогда не попадают в реальнейшее, – заметил Грави.

Сорел помотал головой, и его колокольчики мелодично звякнули в предрассветной тишине.

– Это не так уж важно, на самом деле, – сказал он.

– Луна проплывает низко,

задевая небрежно огромные,

узорные, добела-чёрные

тени столетних дубов.

Земля обнимает небо

своими руками-склонами

и с нежностью исступлённой

занимается с ним весной.

Нестерпимо хочется плакать,

но для этого ни единого

повода нет, и причины

мне не найти ни одной.

Кроме, пожалуй что,

вида прекрасной картины,

так безнадёжно испорченной

мной.

– Луна скрылась, – с улыбкой заметил Грави, – теперь нельзя просто указать на небо.

Утро выдалось солнечным, но ещё по-весеннему нежным: с Кахольского озера поднималась дымка, смягчая сияние голубого неба. Птицы в саду радостно распевались на разные голоса. Хотя с чего люди решили, что птицы поют от радости? – вечно это человеческое всезнайство. Может, они проклинают жизнь и весь мир, используя тот голос, который им достался. Но сказать наверняка нельзя было: в Доме Радости пока не было никого, владеющего птичьим языком.

Подопечные Айл-врачевателя просыпались и неторопливо сползались на кухню, где готовили себе завтрак, и долго и задумчиво сидели в столовой, или за деревянными столиками на веранде, или брали кофе и бутерброды и шли к озеру. «Пикники посреди лечения», – усмехался Верлин.

Когда Тэлли, чувствуя себя разбитой после ночной прогулки, вошла в столовую, надеясь раздобыть кофе, Мастер Слов, Долора, Морео и Кора уже сидели за длинным столом около открытого окна, уставившись в свои чашки. Хлеб, варенье и сыр стояли почти нетронутыми. Наглый воробей то и дело залетал в окно и хватал со стола крошки. Неподвижность этих странных существ придавала ему храбрости.

– Доброе утро, – поздоровалась Тэлли, и в ответ все закивали с отчаянным энтузиазмом.

Взвесив на руке опустевший кофейник, она отправилась варить кофе.

Кухня была небольшой, но очень удобной: Тэлли оценила порядок расстановки баночек, поскольку сама потратила немало времени у себя в булочной, чтобы организовать пространство в режиме «всё под рукой». Из большой дубовой кадки она налила холодной воды, поставила на огонь блестящий котелок и без труда отыскала кофе, а также корицу и кардамон.

Обнаружив на полках муку, сахар, масло, Тэлифо подумала, что надо будет как-нибудь приготовить булочки для местных обитателей. Но не сегодня – слишком тяжело. Как бы кофе не испортить.

Но беспокойство было напрасным: приготовление кофе со временем стало для Тэлли почти инстинктивным действием. Она успешно вернула отяжелевший кофейник в центр стола, налила себе кружку чёрного напитка, отрезала хлеба с сыром и села на свободное место рядом с Верлином.

За столом немного оживились, почувствовав запах кофе. Но вскоре оживление снова сменилось дремотной апатией.

Мастер Слов развлекался тем, что пытался понять, кто из обитателей Дома Радости стал жертвой ночной охоты Грави. Как в этой детской игре про разбойников в городе. Вот Тэлли, кажется, да. И Кора – хотя её не поймёшь толком. Гадание по хмурым утренним лицам.

В столовую вошёл Сорел и остановился на пороге, оглядываясь в нерешительности. Заметив его, Тэлли приветливо замахала рукой, и поэт присоединился к друзьям.

– Вот, – сказал он, выкладывая на стол свежий номер «Королевской правды» и наливая себе кофе.

Обитатели столовой с любопытством повернули головы, словно Сорел принёс не утреннюю газету, а что-то необычное. Казалось, едва слышное шелестение, как от поворота страницы, разнеслось в воздухе.

– Откуда это у тебя? – поинтересовался Мастер Слов.

– Я шёл по саду, и какой-то человек просто сунул мне в руки газету и убежал, – ответил Сорел, пожимая плечами. – О, это отличный кофе!

– Он хотел тебя подставить, – пояснил наученный горьким опытом Морео. – Тут, если ты читаешь и не можешь объяснить, зачем тебе это нужно, делают так, что ты на время забываешь все буквы. С газетами совсем беда, все новички попадаются.

– Давайте рискнём, – улыбнулась Кора и решительно протянула к газете свою тонкую бледную руку. Ей не страшно было разучиться читать.

Рубрики «Королевской правды», как правило, пестрели хорошими новостями со всех Шести Сторон, хотя больше всего, конечно, было новостей Тар-Кахола. Являясь официальным глашатаем Дворца, газета тем не менее пыталась заинтересовать подданных Шестистороннего интервью с любимыми героями, статьями профессоров Университета и советами о том, как вести домашнее хозяйство. Эту газету, как правило, просматривали утром по дороге на работу, а затем ставили на неё чашки кофе и чая или случайно забывали где-нибудь, поэтому Тар-Кахольские бездомные знали все рубрики «Королевской правды» и вечерами, устраиваясь на ночлег в переулках Тёмного города, вели жаркие обсуждения прочитанного.