История Смотрителя Маяка и одного мира

Видя, как Форин решительно направляется ко входу в башню маяка, Тэлли остановилась и позвала его.

– А если там кто-то есть? – с тревогой спросила она.

Уже у самой двери Форин обернулся:

– Кто-то есть? В маяке, который появился несколько часов назад среди бушующего моря?

– Но кто-то ведь зажёг в нём огонь? – тихо спросила она, и Форин ничего не ответил, только решительно толкнул дверь и, пройдя сквозь её протяжный скрип, исчез в темноте Маяка.

3.2.2 Ars est celare artem[29 - «[Истинное] искусство состоит в том, чтобы сделать его незаметным» (лат.).]

Утирая слёзы, Сола стояла, не в силах поднять смычок, как будто его выковали из железа. Она не думала, что всё окажется настолько плохо.

Сначала она, как обычно, играла старинную песню про путешествие храброго Элора-морехода, в которой вой и свист морской бури перемежались скрипом такелажа и звоном наполненных до предела парусов. Песня была очень сложная, и Сола выучила её хорошо: она хотела показать Мастеру Эо, как здорово у неё получаются виртуозные переходы от стремительных звуков ветра к протяжным и тоскливым крикам буревестников, – но Мастер вдруг вскочил и ударил по столу своей костлявой рукой – да так, что стакан упал на бок, покатился и разлетелся вдребезги на полу, завершающим аккордом в неудавшемся выступлении Солы.

Она никогда не могла сказать заранее, понравится ли старику её игра или нет. Бывало, что она запиналась на каждом шагу, а он только благосклонно кивал своей седой головой, а бывало, как теперь: она выучила всё очень хорошо, но Мастер приходил в бешенство и кричал, что это никуда не годится.

– Ты слышишь себя? В блеянии козы больше моря, чем в твоём пиликанье! Самовлюблённая цапля!

Мастер вскочил и уставился на Солу белёсыми глазами. Она уже давно привыкла к этому невидящему взгляду, полному боли и гнева. Он протянул руку вперёд, как будто настоящий слепой старик в поисках опоры – но, как только Сола протянула руку, чтобы поддержать его, он резко потянул её на себя, и оба они упали на пол, открывая глаза уже в реальнейшем.

– Вот теперь сыграй-ка ещё раз, – деловито произнёс старик, уверенно поднимаясь на ноги и усаживаясь в единственное в комнате кресло.

Сола уже бывала в реальнейшем – но обычно она просто слушала, как старик играет на флейте, и незаметно для себя соскальзывала в темноту, растворялась в необыкновенной музыке, заполняющей всё пространство. Но теперь, в наступившей тишине, она почувствовала какую-то неодолимую тяжесть, которая наполняла её, мешала поднять руки, даже просто держать скрипку на плече. Она видела перед собой только злого насмешливого старика – и как это раньше он казался ей таким великим? Она встряхнула головой, отгоняя наваждение, и, не поднимая руку со смычком, стала вспоминать, как этот безумный старик играет на флейте. Как божественно он играет. Его музыка становится настоящим светом, которому никто не может противостоять. Сола подняла голову и почувствовала на щеках тёплое касание этого света. Но это ощущение тут же пропало, как только снова зазвучал скрипучий голос Мастера:

– Ну и что, ты долго собираешься стоять, уставившись на меня, как Первер Завоеватель на Стену Правды?

– Я не могу, – прошептала Сола.

– Что ты не можешь? – не унимался Мастер. – Немедленно играй!

Сола честно попыталась ещё раз поднять руку – но рука, совершенно точно, отказывалась слушаться. И в ушах её вдруг зазвучала та самая песня, которую она играла до того, как попасть в реальнейшее. Она ужаснулась, как фальшиво дребезжали её тщательно разученные ноты. Сола осторожно положила скрипку и смычок на стол и изо всех сил зажала уши руками. Но это не помогло: мелодия звучала в её голове, не желая останавливаться, словно основательно заведённая музыкальная шкатулка.

Мастер Эо, глядя на это, только ухмыльнулся.

– Ну, раз уж ты не хочешь играть, то хотя бы спустись принеси вина, – развалившись в кресле, вдруг сказал он.

Сола удивлённо посмотрела на Мастера, и ужасная музыка в её голове, к счастью, прекратилась. Ещё немного помедлив, она развернулась и пошла выполнять поручение. И только на пороге решила уточнить:

– А… деньги? Трактирщик сказал, что ничего больше не даст в долг.

– Мы ведь в реальнейшем, если ты забыла, – раздражённо проговорил старик. – И если ты не можешь даже этого, то убирайся и оставь меня в покое.

Сола развернулась и, не говоря ни слова, шагнула за порог, уже из-за двери услышав: «И кстати, ты не безнадёжна – в плане музыки, в смысле, теперь я в этом убедился».

Мысли девушки и так путались из-за пребывания в реальнейшем, поэтому трудно было сообразить, что имеет в виду Мастер. Может быть, он снова смеётся над ней. А может быть, действительно, у неё со временем что-то получится. Впрочем, такие мысли лучше было сразу прогонять прочь. Поэтому Сола, медленно спускаясь по скрипучей трактирной лестнице на первый этаж, старалась сосредоточиться на том, как именно ей раздобыть вино у несговорчивого трактирщика. Но в голове у неё, помимо воли, возникли слова слышанного на улицах столицы стихотворения:

Право владения

этой волшебной скрипкой –

лучшей скрипкой на свете –

три с половиной улыбки

на птичьем рынке

в прошлом дигете.

Потому что

знают и дети:

если начнёшь играть,

то чудовища все на свете

станут тебе послушны, но

если хоть на мгновенье

опустишь руку,

то…

Познания Солы о правилах реальнейшего были интуитивны и обрывочны: Мастер не утруждал себя какими-либо объяснениями, просто время от времени выдёргивал её из реальности, как теперь. Тем не менее она знала, что для того, чтобы что-то получить или заставить человека сделать то, что ты хочешь, нужно сказать: «Я хочу». Но, видимо, этого было недостаточно, потому что когда Сола, представ перед жутким владельцем «Шмелиного мёда» – стариком с косматой бородой, произнесла как могла уверенно: «Я хочу, чтобы вы дали мне вина», трактирщик только ухмыльнулся беззубой улыбкой и сказал:

– А не рано ли тебе пить вино, деточка? А если твоему безумному старику – то передай, что он ещё за старое не расплатился.

Сола заметила, что в тёмном, несмотря на ясный день, зале трактира, который служил одновременно залом небольшой таверны и кабинетом хозяина для приёма редких постояльцев, за грязным деревянным столом сидел человек и наблюдал за ней единственным ярко-голубым глазом. Этот взгляд показался ей очень неприятным – как, впрочем, и любой человеческий взгляд, который останавливался на ней дольше, чем на другом предмете обстановки. Возможно, именно поэтому она выбрала себе в учителя слепого.

Скрипачка уже развернулась, чтобы уйти, так и не выполнив поручения старика, как вдруг услышала очень громкий скрип отодвигаемого стула и неожиданно звонкий голос незнакомца:

– Я хочу, чтобы вы дали ей вина, тар трактирщик, – сказал незнакомец.

Обернувшись, Сола с удивлением посмотрела на непрошенного помощника, потом перевела взгляд на старика-трактирщика, который несколько секунд выглядел таким же удивлённым, затем вдруг нырнул под деревянную стойку с застарелыми винными разводами и достал бутылку вина.

– Вот, забирайте, – пробормотал он, выставив бутылку перед изумлённой девушкой.

Та посмотрела на незнакомца, но он только пожал плечами, как будто ничего необычного не произошло. Может, он просто решил произвести впечатление на незнакомую девчонку – но такие люди обычно не заходили в заведения вроде «Шмелиного мёда».

– У меня нет денег, – сказала Сола.

– У меня тоже, – снова пожал плечами посетитель. – Ты ведь ученица Мастера Эо? Он мой старый приятель.

По крайней мере, это объясняло его странный поступок, и Сола решилась протянуть руку и взять бутылку. Трактирщик, казалось, перестал замечать кого-либо вокруг, смотря прямо перед собой.

– Думаю, он был бы рад меня видеть. Передай ему, что Ловец Снов здесь и не прочь разделить с ним эту бутылку, а то и ещё одну.