История Смотрителя Маяка и одного мира

Перешагивая через аккуратно разложенные по палубе швартовые, они оказались в носовой части корабля, где находилась их каюта. Открыв перед ними дверь и убедившись, что новых распоряжений нет, матрос-проводник исчез.

Когда они остались одни в маленькой, но уютной каюте, обитой дешёвым зелёным бархатом, со столом и кроватью и даже пушистым ковром под ногами, Тэлли возмущённо прошептала:

– Почему именно «супруга»?

– Первое, что пришло в голову, – пожал плечами Форин.

– Этот капитан странный, – сказала Тэлли, но Форин в ответ снова пожал плечами. Теперь он был немногословным, как будто в реальном, когда не нужно было ни о чём сообщать. И Тэлли почувствовала, что тоже не в состоянии говорить. Оставалось надеяться, что им не придётся слишком часто выходить на палубу.

Форин стянул с кровати бархатное покрывало и одну подушку и устроился на ковре, сложив его пополам. Тэлли хотела было запротестовать: не дело великому Форину спать вот так, – но только махнула рукой и с наслаждением упала на прикрученную к палубе кровать, закутавшись в невесомое одеяло: реальнейшее не оставляло никаких сил. Но нельзя было вернуться в реальное, поскольку это могло бы привести к потере контроля, и неизвестно, что бы предпринял капитан, увидев на борту двух пассажиров-самозванцев. Зато можно было спать, не опасаясь, что кто-то их потревожит: в реальнейшем всё здесь подчинялось их воле.

Как только на небе появилась первая звезда, «Люксия» плавно и величественно отошла от причала Мор-Кахола. На берегу собралась пёстрая толпа: трактирщики, торговки рыбой, уличные музыканты и путешественники, – все провожали «Люксию» с неожиданно искренними чувствами.

Капитан устроил торжественный ужин в честь отплытия, и Форин с Тэлли оказались среди приглашённых. Ничего не стоило внушить капитану, что он не хочет видеть своих пассажиров, но Форин предпочёл не использовать реальнейшее сверх того, что требовалось для реализации плана. Поэтому они молча сидели в каюте Просперо Костина, обмакивали губы в дорогое вино и ждали удобного случая, чтобы уйти. Впрочем, другие приглашённые были не более многословны, говорил один капитан, говорил о море, о том, что единственно достойная моряка цель – это бесконечно плыть к горизонту.

Возвращаясь из каюты капитана, Тэлли остановилась на палубе, запрокинув голову: огни Мор-Кахола уже давно скрылись из виду, верхушки мачт покачивались среди звёзд, которые густо усеивали бархатную ткань неба. Едва различимо гудели наполненные попутным ветром паруса, поскрипывал такелаж, и Тэлли почувствовала, как растворяется в этих звуках, в этой заброшенности в океан, и подумала, что ночью, если не опускать голову, можно плыть не только к неразличимому горизонту, но и к звёздам.

Вдруг она услышала со стороны бака негромкое хрипловатое пение вперёдсмотрящего:

– Уходишь в море –

значит, оставь

берег на берегу.

Оставь надежду,

оставь любовь –

иначе

пойдёшь ко дну.

Уходишь в море –

значит,

живи только им

одним.

Оставь своё имя,

оставь свою родину,

стань другим.

Когда Тэлли вернулась в каюту, Форин уже крепко спал.

В течение трёх дигетов, пока «Люксия» упрямо огибала восточную часть Шестистороннего Королевства, им удавалось почти не выходить из каюты. Экипаж и капитан были заняты ловлей переменчивых ветров, на непрошенных пассажиров, казалось, никто не обращал внимания.

В один из дней Форин устроил поход в штурманскую – и, вернувшись, сообщил, что через три часа пятнадцать минут они будут находиться в ближайшей к берегу Синтийской Республики точке путешествия.

Тэлли не ожидала, что придётся покинуть гостеприимную «Люксию» так скоро. Она уже привыкла к убаюкивающему распорядку корабельной жизни, так что даже пребывание в реальнейшем не казалось таким тяжёлым, как обычно.

Ровно через три часа они собрали вещи и вышли на палубу. Оставалось финальное усилие – и они окажутся в Синтийской Республике, подальше от всех любопытствующих Шестистороннего. Чтобы начинать там новую жизнь. Новую старую добрую жизнь.

На море опускались сумерки, размывая линию горизонта и высвечивая на дымчатом небе искры первых звёзд. Капитан Просперо Костин неподвижно стоял на полуюте, как вышедшая побродить по кораблю причудливая носовая фигура, и смотрел вперёд.

– Айл-капитан, – тихо позвал Форин с палубы.

Просперо перевёл взгляд на Форина и Тэлли, и этот взгляд показался Тэлифо пугающим – как будто само море лилось из его глаз, затапливая всё вокруг, водяным каскадом спадая по трапу и заливая палубу.

– Я хочу, чтобы вы спустили для нас шлюпку, Айл-капитан. Я хочу покинуть корабль здесь.

Капитан, как и все, не смог сопротивляться «я хочу» Форина и приказал своим матросам спустить одну из шлюпок, а ещё принести запасы воды и еды.

– Я оставлю вам деньги, на которые вы сможете купить отличную шлюпку в любом порту, – сказал Форин.

Просперо Костин ничего не ответил. Он молчал, пока Форин и Тэлли не оказались в шлюпке, и матросы, повиснув на планшире, не оттолкнули её подальше от борта фрегата.

– Ну вот, теперь мы, наконец, можем поговорить, – неожиданно громким и резким голосом произнёс капитан.

Форин, который, решив, что все дела с «Люксией» улажены, принялся деловито разбирать вёсла, застыл и удивлённо запрокинул голову – туда, где над палубой возвышался совсем другой Просперо Костин. Тэлли вздрогнула, услышав глухой деревянный звук упавшего весла. Форин схватил Тэлифо за руку и сильно потянул – так, что она оказалась у него за спиной.

– Итак, мои наглые и бесцеремонные пассажиры, наконец-то мне удалось от вас избавиться. Вы заставили меня взять вас на борт, нарушив моё правило не брать пассажиров, терпеть ваши отвратительные самодовольные лица. Вы использовали меня и «Люксию» в своих целях – о которых я, впрочем, не хочу ничего знать. Но вы упустили одну маленькую, но существенную деталь, как это часто бывает с такими самовлюблёнными людьми, как вы, – его слова рассыпались гвоздями на жестяной крыше, звенели рындой, искрились огнём зажжённого фитиля бочки с порохом.

Форин держался невозмутимо, но Тэлли ясно видела его тревогу – и старалась не думать о том, что это-ведь-тревожится-сам-Форин!

– Вы забыли, что мы в море, – победно провозгласил Просперо, и глаза его заблестели. – Вы думали, что в этом своём мире всесильны, и там, на берегу – так и есть. Но только не здесь.

Капитан Просперо Костин расхохотался, и звук его смеха был похож на звук порывов ветра, треплющих одежду.

Сам ветер, ещё недавно легко и ласково перебиравший волосы Тэлли, теперь налетел и сильно ударил сзади – волосы и капюшон дорожного плаща закрыли глаза. И мгновенно она почувствовала в воздухе приближение бури, закрученные в воронку и сплюснутые в пружину воздушные потоки. Тэлифо подняла руку и протянула её в сторону Форина, но тут же опустила и только взялась за борт лодки, которую стало ощутимо качать.

– Так вот, дорогие мои незваные гости. Вы, наверное, думали, что здесь не найдётся никого, кто может вам противостоять. И вы не заметили, что моя цель – это плыть к горизонту, а значит, море помогает мне. И если я скажу, что я хочу, чтобы поднялась буря…

Налетел порыв ветра, сильнее предыдущих, и Форину пришлось тоже схватиться за борт, чтобы не упасть в воду. Они с Тэлли благоразумно сели на дно лодки.

– Так вот, я сделал, что вы просили. Точнее, что вы приказали: я дал вам лодку и высадил вас в точке, ближайшей к Синтийской Республике. Но теперь я сделаю ещё и то, что я хочу: я хочу, чтобы подул резкий норд-вест, чтобы началась буря, чтобы вас отнесло туда, куда вы заслуживаете. Если вас отнесёт обратно к побережью Шестистороннего, то вы наверняка погибнете: побережье в этом месте очень коварное. Но, может быть, вам повезёт. Я хочу, чтобы море само решило, куда вас направить. А буря пусть научит вас не быть такими самодовольными и понять, что если используешь людей так легко в своих целях, то всегда найдётся тот, кто использует тебя. А я всегда мечтал дать морю возможность справедливо решить чью-то судьбу – поэтому у меня никогда не было ни одного погибшего матроса и поэтому вы теперь не можете мне противостоять. Потому что это моя настоящая мечта. Показать тем, кто думает, что может всё, что их возможности ограничены, что вся их власть в море не стоит ничего!

Тэлли приподняла голову и попыталась посмотреть на капитана Просперо. Ей вдруг стало интересно, как выглядит его истинное лицо.

– Я думаю, что вы безумны, капитан. И ужасно страдаете, – сказал Форин. Было довольно трудно сохранять вид, исполненный достоинства, в шлюпке, которую качало на волнах, как будто кто-то недобрый и сильный решил во что бы то ни стало вытолкнуть людей из их скромного убежища. Но Форину это удавалось. – Вы думаете, что можете, служа морю, управлять им, но это лишь иллюзия. На самом деле, вами управляют страх и слепая жажда власти. Но на берегу вы беспомощны – поэтому используете море. В этом Вы ничуть не лучше нас. Даже хуже – вы оскверняете совершенное в своём безразличии море.

Капитан нахмурился, и сразу же ветер ослаб, так что Тэлли удалось даже немного приподняться со дна шлюпки. Она могла только наблюдать за этим поединком, у неё не было сил помочь Форину: всё, что у неё было, она потратила, чтобы попасть на «Люксию».

– Я знаю ваши приёмы! – зло воскликнул капитан. Тэлли услышала в его голосе неустойчивые ноты и с уважением посмотрела на Форина: капитан неожиданно оказался сильнейшим противником, и здесь, посреди бушующих волн, в его стихии, было почти невозможно победить. Но радость Тэлли была преждевременной, поскольку капитан, с силой сжав руки и закрыв глаза, добавил: – Море забрало у меня всё, и сейчас я хочу только, чтобы вы попали в настоящую бурю. И море не может отказать мне в таком скромном желании. Не может.