История Смотрителя Маяка и одного мира

Наконец, с опозданием на пятнадцать минут, из приёмной вышел слуга и попросил Первого советника пожаловать к Сэйлори.

Когда Голари вошёл к королю, он увидел, что обстановка в приёмной не совсем обычная: шторы были задёрнуты, на столе стояла большая лампа. И Сэйлори был не один: в том кресле, в котором обычно сидел Голари, теперь устроился Малум, начальник Королевских Птицеловов. Малум сделал не очень настойчивую попытку уступить своё место Первому советнику, но король очень быстро кивнул в ответ на приветствие Голари и велел открывавшему дверь слуге принести ещё одно кресло. Первый советник не подал виду, что уязвлён таким отношением: по придворному этикету, Малум, фактически, конечно, обладавший большой властью, но не имевший даже титула шейлира, должен был приветствовать Перового советника стоя, не говоря уже о том, что должен был уступить ему место.

– Простите, профессор, что заставил вас ждать, но ночное происшествие в Тёмном городе требует срочного реагирования, – сказал Сэйлори. Таким тоном, которым говорят «простите», совсем не чувствуя себя виноватым. Впрочем, король говорил таким тоном почти всегда.

Голари понимающе склонил голову и застыл с выражением вежливого ожидания: он ждал, что король расскажет о происшествии, которое взбудоражило весь дворец.

– А… как я понимаю, вы, профессор, ещё ничего не знаете? – с притворным удивлением сказал Оланзо, переглянувшись с Малумом, и Голари в очередной раз почувствовал неприязнь к этому «королю-птичнику», как его шёпотом называли в Шестистороннем.

– Всё верно, Мэйлори, я прибыл сразу из ратуши, и мне пока ещё никто не сообщил о происшествии, – смиренно отозвался Голари, слегка склонив голову. Но тут же выпрямился и посмотрел на Малума неожиданно вызывающе: – А судя по количеству Королевских Птицеловов во дворце, у тара Малума вряд ли нашёлся бы свободный человек, чтобы меня проинформировать, как того требует Устав.

Король нахмурился, но он не мог не признать, что Первый советник умело указал начальнику Королевских Птицеловов на его место и в то же время дал понять королю, что не намерен терпеть совсем уж несправедливые обвинения. Ни одна мышца не дрогнула на лице Малума, – напротив, его улыбка стала ещё более любезной, – но Оланзо прекрасно знал, что птицелов открыл список заметок с названием «Первый советник Голари».

– Малум, расскажи лори Голари о происшествии – несомненно, второй человек в Королевстве должен об этом знать.

– Тут, в общем-то, и рассказывать особо нечего, если не вдаваться в подробности: минувшей ночью в одном из заброшенных зданий Тёмного города напали на одного из моих людей. Да так, что он до сих пор не может до конца прийти в себя – врачи говорят, что он больше не годится для службы, – небрежно поведал Малум.

Голари удивлённо приподнял брови:

– Его ранили? Известно ли что-либо о нападавших?

Малум снисходительно улыбнулся, как всегда, когда штатские строили из себя детективов: всё равно они задавали не те вопросы.

– Можно сказать, что ему нанесли очень серьёзные повреждения, хотя применение какого-либо оружия не выявлено. Предположительно нападавшей была женщина, известная в городе как бродячая поэтесса Кора Лапис.

– Кора Лапис? – простодушно удивился Голари.

– А что, вы с ней знакомы? – тут же спросил король.

Первый советник помимо воли стал оправдываться в присутствии этих двух птичников:

– Нет, конечно нет. Но её стихи знают, наверное, все в Тар-Кахоле. Я видел её однажды – такая миниатюрная женщина. В голове не укладывается, как это она могла напасть на Птицелова? Может, это какая-то ошибка?

Малум нахмурился. Ему не нравилась перспектива очередной байки про его службу: на этот раз наверняка будут говорить, что офицера Птицеловов с лёгкостью победила женщина.

– Возможно, у неё были сообщники, – веско сказал Малум, – и к тому же она использовала какое-то тайное средство – может быть, яд. Пока врачи не могут ничего сказать. Сама Кора Лапис, судя по всему, скрылась: мои люди обыскали весь Тар-Кахол, но не нашли её.

– Я приказал объявить Кору Лапис в розыск и назначить награду за информацию о ней, – сказал король. – То, что она личность довольно-таки известная, может сыграть нам на руку.

Голари посмотрел на собеседников и всё-таки решил высказать своё опасение:

– Но, Мэйлори, это может вызвать… некоторое недовольство среди подданных… ну, то есть я хочу сказать, что, не зная, как было дело, люди могут решить, что это необоснованное преследование… – Первый советник сбился и замолчал под тяжёлым взглядом короля и насмешливым – Малума.

Профессор мысленно попросил себя успокоиться и не лезть не в своё дело. Всё равно его голос никто не станет учитывать.

– Вот вы, лори Первый советник, и позаботитесь о том, чтобы подданные поняли нас правильно и с подобающим подданным усердием принялись исполнять просьбу своего короля. На этом, я полагаю, мы закончим обсуждение нашего плана, действуйте, со своей стороны, как считаете нужным, – Оланзо благосклонно кивнул начальнику Птицеловов. – Пожалуй, время перейти к ежедневному докладу.

Не успел король договорить, как в приёмную осторожно постучали. Появившийся на пороге перепуганный слуга сообщил, что Сэйлорис просит немедленной встречи с Сэйлори и, в противном случае, «грозится ворваться силой», – с ужасом произнёс королевский слуга.

Король откинулся в кресле с невозмутимым видом.

– Ну что ж, пусть Сэйлорис войдёт, – распорядился он.

Лампа на столе короля, хотя и была почти полностью укрыта стеклом, отозвалась на сквозняк от открытой слугой двери, и тени на стенах дёрнулись, будто в каком-то странном танце.

Переступив порог приёмной своего отца, принц Таэлир застыл в нерешительности. Видимо, он не ожидал, что его примут так скоро и, как всякий, настроенный на долгое сопротивление, чувствовал беспокойство от неправдоподобно лёгкой победы. Но, вспомнив о цели своего вторжения, юный принц решительно шагнул вперёд, поклонился отцу, Малуму и Голари, которые встали со своих мест, чтобы приветствовать наследника (Голари искренне желал, чтобы король поскорее попросил их выйти).

Принц Таэлир, видя, что отец не торопится отсылать своих советников, нерешительно произнёс:

– Мейлори, я хотел бы говорить с вами наедине. Лори Голари, тар Малум, надеюсь, вы извините нас.

Пока Сэйлори и Сэйлорис смотрели друг другу в глаза, состязаясь в этой почти детской игре, Голари с любопытством оглядел принца: юному наследнику было семнадцать лет, и выглядел он одновременно и старше и младше своего возраста. Крупные черты на узком лице с острыми скулами напоминали больших кукол городского кукольного театра или бродячих актёров с их ярко накрашенными чёрными глазами на белых лицах. Тёмные волосы нарочито небрежно падали на лицо. Чёрная, расшитая серебряными каплями рубашка была спрятана под старым, истёртым тёмно-зелёным плащом. Всё в этом мальчике было сплошное противоречие.

– Ты действительно думаешь, что двое высших лиц Королевства, явившихся во дворец по делу, должны убираться по первому твоему слову, чтобы мы могли насладиться семейным общением? – тем временем спросил король.

Принц смутился, но тут же вскинул голову и запальчиво произнёс:

– Дело, по которому я пришёл, не относится к семейным, оно касается того происшествия, которое привело сюда половину штата Королевских Птицеловов.

– В таком случае говори, у меня нет секретов от моих приближённых, – сказал король, жестом приказывая Голари и Малуму сесть.

Хотя это была не совсем правда, он всегда мечтал сказать эту фразу. «Всегда, когда это только возможно, показывайте своим советникам, как велико ваше доверие к ним. И никогда не испытывайте ни к одному из них даже десятую часть того доверия, которое вам удастся показать», – поучала «Книга правителя стороны Штормов».

Таэлир всё ещё стоял, поскольку никто не позаботился о том, чтобы принести ему кресло. Плотнее сжав губы на слишком узком подбородке, он, видимо, решил, что терять ему уже нечего.

– Кора Лапис ничего не сделала, нельзя объявлять на неё охоту, это нечестно! И незаконно, – сказал принц, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно.

Короля всё это, казалось, забавляло.

– Приятно видеть, что ты, наконец, немного заинтересовался государственными делами, – сказал Оланзо.

– Так вы… отмените это, да? Розыск Коры Лапис? – спросил Таэлир, и надежда в его голосе даже Голари показалась наивной.

– Конечно, нет, – сказал король. – Если бы ты видел немного дальше того, что происходит в твоей голове, ты бы знал, что Кора Лапис – опасная государственная преступница, она напала на офицера Королевских Птицеловов, который находился при исполнении своих обязанностей. Так что всё законно. Верно, лори Голари?

От неожиданности Голари вздрогнул и пробормотал что-то неопределённое. По правде говоря, он не мог пока давать заключение о законности, поскольку не успел изучить всех обстоятельств дела. Но поспешно возражать самому королю тоже не стал.

– Она ничего не сделала! Кора Лапис ничего ему не сделала, этому Птицелову, – сказал принц дрогнувшим голосом.

Король чуть склонил голову набок – его тень за спиной сделала то же самое, с видимым удовольствием наблюдая занятную сценку.

– Я понимаю, дорогой мой, что эта девушка – твоя любимая поэтесса. Хотя я и не понимаю ничего в поэзии, но, наверное, её стихи действительно неплохие. Но это не значит, что я должен из-за твоего каприза отменять справедливый приказ. Верно ведь, лори Первый советник, что все подданные Королевства равны перед лицом королевского правосудия? Нет исключения… ну, скажем, для любимых поэтесс наследного принца, я прав?

На этот раз Голари с готовностью кивнул. Король уже откровенно издевался, но это было их дело, семейное королевское дело.

Принц отступил назад, с ненавистью оглядев всех троих. Малум, как всегда, казался невозмутимым.

– Так знайте же, что ваши подчинённые просто слабаки! – зло сказал принц в лицо начальнику королевской секретной службы. – Этот офицер испугался простых стихов. Его никто и пальцем не тронул – Кора просто прочитала свои стихи! Я был там и всё видел, и я всем расскажу…