Остров Укенор

Мастер Эо. Давай. Катись. Уходи, так проще. Проще думать, что это не ты убила щенка. Помнишь, я сказал, что он умрёт, если ты ошибёшься? И ты ошиблась. Забыла си-бемоль. Всего-то. Но я выкинул щенка на мороз. Потому что мастера всегда выполняют обещания. Ты плакала, такая жалкая. Фу. Как будто не знала, что искусство требует жертв.

Оля-Ули бредёт по улице, всё дальше от праздничной площади. Мастер Эо идёт за ней. Начинается метель.

Мастер Эо. Ну ладно, ты зря уходишь. Они ждут тебя. Ведь ты – лучшая скрипачка города, забыла? Они следят за твоим смычком больше, чем за новостями со Стены Правды. Они все пришли сюда в надежде услышать твою Снежную сонату. Нет? Убегаешь? Презираешь их? Вот это правильно, да.

Оля-Ули сворачивает в безлюдный переулок и забирается на перевёрнутую пустую бочку. Сидит, поджав ноги. Мастер Эо садится рядом на снег.

Мастер Эо. Помнишь, как ты играла в переходе? В грязном заплёванном переходе. Там с двух сторон – бетонная обочина с брызгами проезжающих мимо машин. В какую сторону ни выходи. Ночью там сидели подростки, жевали жвачку и приклеивали её на стену с хриплым смехом. Толкали друг друга и проливали дешёвое пиво – и от запаха этих пивных клякс под ногами тебя мутило. Тогда ты играла лучше всего. Снежную сонату. И Весеннюю песню. И Безумие. Оно, помнится, удавалось тебе лучше всего. Подростки хлопали, притопывали, но просили сыграть гимн их любимого клуба.

Наступила ночь. В переходе светом фар пробежал облезлый белый кот – и пришли Они. Ни песчинки не хрустнуло под их ногами, но Они были там. Садились рядом, свешивали красные языки, щурили глаза, тянули к тебе куриные лапки. Кидали в тебя огрызками карнавальных яблок и сушёными тараканами. Плевались вязкой слюной. Их становилось всё больше. Целая толпа: вновь прибывшие теснились на ступенях.

Ты закрывала глаза, но это не помогало: их чешуйчатые пальцы касались шеи, тараканьи лапки щекотали веки, под ногами хрустела скорлупа змеёнышей, шелестели крылья мёртвых мотыльков с чёрными мохнатыми телами… А уж запах! Что, до сих пор морщишься? (Смеётся.)

Да, если бы ты тогда остановилась, перестала играть, они набросились бы на тебя и сожрали. Вместе с талантом и мастерством. Но ты не остановилась. Нет. Ты играла, пока не прокричал петух. Хотя откуда ему там было взяться? И правда, откуда. (Неразборчиво бормочет.)

Мастер Эо замолкает, опускает голову, приваливается к бочке и засыпает. Оля-Ули начинает играть. Сначала тихо, затем всё громче и громче. Из соседнего переулка выбегает огромный чёрный пёс. Скалясь, медленно подходит всё ближе.

Мастер Эо (просыпаясь). Эй, что ты делаешь? Ну перестань, перестань! Это было давно, это неправда! Пошутил я, не было никакого щенка, я его придумал, придумал, понимаешь? Не было! Нет! Прекрати! Слышишь? Перестань играть!

Оля-Ули (с улыбкой). Нет.

Письма из Комнаты

Письмо третье (набрано на компьютере)

В одной далёкой-далёкой галактике, когда мониторы были квадратными, а кот, рождённый раньше меня, живым, я не боялся темноты…

Теперь боюсь – потому что в темноте они приходят и садятся рядом. Я замечаю это по тому, что темнота начинает немного искрить. Как акриловый свитер, если его резко стянуть через голову. Я узнаю их по запаху – чучел в зоологическом музее.

Садятся и начинают вздыхать. Они ничего не говорят, но я уже всё знаю: они пришли молчаливо укорять меня. И я не могу, как древние старцы, прогнать их силой своего омерзения. Не могу им рассказать о Боге.

Всё, что я могу – это рассказывать истории о себе.

Как зажигать спички морозной ночью у чужого окна.

Одну за одной.

Они слушают, затаив дыхание, но это только так говорят: на самом деле я отлично слышу их дыхание. Всегда слышу: воздух моей комнаты сопротивляется им. Поэтому получается громко. Словно они дышат через маски. Средневековых докторов чумы. С улыбкой, похожей на трупного червя, под изысканным клювом. Они знают про меня всё. Они знают, как отделить мою кожу от мяса – и я прячу руки под мышками. Знают, как смотрится моё лицо без глаз. Видели, как былинный бунтарь и принц-мизантроп осматривали мой череп. Они не пожалеют меня.

И я бросаю им кости историй.

Они сгрызают и просят ещё.

И я не знаю, что они станут делать, когда ни одной истории у меня не останется.

И не знаю, что тогда стану делать я.

Звук видеокассеты в магнитофоне.

– Нельзя всё время оставаться в реальнейшем, – сказал Астиан, строго взглянув на мальчишку.

Титры: «Но Форину, конечно, не было дела до взглядов. И даже до слов. Временами Защитник впадал в отчаяние, пытаясь объяснить ему самые простые вещи».

– Почему? – Форин терпеливо ждал, пока его учитель скажет всё, что хочет.

Титры: «Он уже выучил эти слова, которые они обычно говорят, чтобы другие люди подумали, что всё под контролем. Хотя провести Защитника удавалось не всегда».

– Потому что это ненастоящий мир. Я создал его только для того, чтобы тебе не было грустно. Но в большом мире тоже есть немало хорошего.

Форин молчал. Он сидел на высоком табурете и болтал ногами.

Титры: «Так похоже на настоящего ребёнка».

– Ну так что, ты согласен попробовать? – хмуро спросил Астиан. Он сидел на подоконнике с кружкой кофе и тоже не доставал ногами до пола.

– Нет, – сказал Форин.

Титры: «Он выучил это слово первым, потому что оно было очень полезным. После этого слова взрослые вздыхали, качали головами, иногда – очень долго, но потом всё равно оставляли его в покое».

– Я могу забрать у тебя реальнейшее и спрятать его, – перешёл к угрозам Астиан. – Всё-таки я Защитник, понимаешь, у меня есть целый мир, который нужно защищать. А ты не хочешь даже слушать меня.

Титры: «Когда-то Астиан думал, что не будет никого ни к чему принуждать. Любая власть представлялась презренным делом, подходящим только для жалких людей с воспалённым самолюбием и отсутствием воображения. Но теперь у него был целый мир и один мальчишка. И с миром, надо признать, было проще».

– Что я должен делать? – Форин застыл, перестал болтать ногами.

Титры: «Со взрослыми можно было пытаться договориться. Главное – что-нибудь им пообещать. Взрослые любили обещания, потому что это были те слова, которыми они пытались пришить будущее к настоящему. Но эти нитки постоянно рвались».

– Для начала почему бы тебе не поиграть с другими детьми?

– Они не хотят играть со мной. Смеются.

– Они не смеются, они улыбаются тебе. Это совсем другое. Это значит, что ты им нравишься. Но ты ведь не понимаешь разницу. Вот улыбнись, попробуй.

Форин смотрел на Астиана, почти не мигая. Его взглядом можно было раздавить не одну улитку.

– Стоп-стоп, я понимаю. Но я могу помочь тебе научиться. Я кое-что придумал. Точнее, у меня для тебя подарок. Сейчас, подожди, я…

– Подарок? Что такое подарок?

Астиан, который собирался выйти из комнаты, остановился.

– Подарок… Ну, это что-то, что дают другому человеку просто так, не требуя ничего взамен.

– Такого не бывает, – решительно заявил Форин.

Защитник не стал спорить. Он вышел и вскоре вернулся, и не один. С ним был мальчик примерно одного с Форином роста. Только ещё более бледный.

– Это, например, Трикс, – сказал Астиан.