«Перо зимородка» и прочие тайны

– Я к тому клоню, – продолжал Бернстайн, – что это может быть, например, твой друг? Или тайный воздыхатель?

– Из друзей у меня, как оказалось, только ты. А все воздыхатели, как тайные, так и явные, испарились в ходе процессов о банкротстве нашей семьи. После первых же заседаний исчезли. Как тьма на рассвете.

– Ну так вроде опять материализовались, – Бернстайн кивнул на письма. – Вон те две фамилии я точно помню.

Сверху лежала пара конвертов со столичными почтовыми штемпелями. Имена отправителей под каплями дождя смазались, размылись, и скоро остались только поблекшие каракули. Я взяла оба письма, покрутила в руках. И бросила в костерок.

– Сурово, – заметил Отто.

– Какой в них прок? Дешевые письма дешевых людей… Видишь, даже на растопку не годятся. Грета, ты идешь?

– Минуту! – донеслось из дома.

– Может, ты и права, – заметил Отто, глядя, как тощее пламя обгладывает бумагу. – Да, чуть не забыл… Поблагодарить тебя хотел.

Я сделала удивленный вид.

– Ладно, будет прикидываться… Какой-то неизвестный благодетель оплатил пансион для сестер. То есть пожелал остаться неизвестным, но я парень пронырливый, ты же знаешь. Правда, мне нечем отдаривать, во всяком случае – пока, – он неловко улыбнулся. – Думаю, это ты тоже знаешь.

– Познакомишь с новостями – и мы в расчете. Я на два месяца выпала из жизни, пока занималась… всем этим.

– Это с большим удовольствием. Вон и госпожа Кунигунда идет, – из дверей наконец-то показалась Грета, неся супницу. – А новостей – да, хватает. Профессор Иезекиил передает привет и велит напомнить, что в марте очередная переаттестация.

– Да, спасибо. Уже готовлюсь.

– Готовься, но сильно можешь не усердствовать – великого Дитриха Бергена не будет.

Я застыла с кофейником в руке.

– Помнишь вурдалака? – продолжал Бернстайн. – Он еще на заседаниях сидит справа и вечно притворяется, что спит.

– Кто ж его не помнит… А куда он делся? Неужели в отставку подал?

– В том-то и штука, что нет, – Отто хмыкнул. – Представляешь, он пропал. Не спрашивай, куда, как и прочее. Не знаю. В Ювелирной палате ничего не говорят, но делают кислые рожи. Возможно, просто втихую сняли – всем известно, какие слухи о нем ходили.

– Ходить-то ходили, но за руку Бергена не поймали. Так, салфетки и хлеб на пне…

– Может, и ловили разок-другой, – возразил Отто, – мы просто не знаем. Отличные пироги, зря наговариваете… Так вот, Берген. Наш профессор говорил, что видный знаток сами знаете чего научился неплохо торговать своими знаниями. Намек прозрачен, – он усмехнулся, – как алмаз чистейшей воды.

– Да, помню. Берген еще грозился привлечь его за клевету.

– Вот-вот, – кивнул Бернстайн. – А чем дело-то кончилось?

– Точно не знаю, но вроде Иезекиил сказал, что если Берген затеет суд, то пусть пеняет на себя. Видимо, все же что-то знал.

– Ну вот, а говоришь – за руку не поймали, – заметил Отто. – Значит, нет дыма без огня. Ладно, хватит о нем, слишком много чести. Что там еще из важного… Наша держава наконец-то помирилась с родственным герцогством Эльзингер, и оно снова отказалось от своих династических претензий.

– Это хорошая новость, – с авторитетным видом заметила Грета, вытряхивая из банки варенье. – Правда, раз в пятый уже мирятся, ну да ладно. Худой мир лучше доброй ссоры. А то прошлым летом чуть воевать не надумали…

– Да, я чуть не осталась без хорошего заказа. Перестали возить хризолит, а он был в бешеной моде, все с ума по этому камню сходили. Кому еще кофе?

– Мне, будь добра. А меня тогда прямо на границе развернули, к друзьям не попал. Кстати, ты сказала «чуть не осталась», – Отто прищурился с понимающим видом. – А как решила вопрос с камнями? Контрабанда?

– А ты как думал… Мне ни репутацию, ни заказчиков никто потом не вернет, сам понимаешь. У тебя-то как дела с законом? – не удержалась я. – Старинными полотнами больше не торгуешь?

– Да, оставил это дело, – усмехнулся Бернстайн. – Теперь подписываю нарисованные картины исключительно своим именем. Давай-ка закроем тему, а то сердце покалывать начинает. Так вот, месяц назад была выставка картин нашего музея в тамошней столице, а теперь, – Отто изящным движением смахнул упавший лист, – Эльзингер в качестве ответного реверанса привозит «Наследие».

– Неужели то самое? – удивилась Грета.

– Оно одно, госпожа Кунигунда. Единственное и неповторимое.

– А открытая выставка будет? – спросила я.

– Будет, будет, – он откинулся на спинку стула и отпил кофе. – Я же знал, чем порадовать. В Линденштадте только и разговоров, что про эти драгоценности. На дорогах сумасшедшие меры безопасности. Свидетельствую лично, ибо добирался сюда какими-то ослиными тропами, то там перекрыто, то здесь…

– Неплохо было бы попасть, – задумчиво сказала я. – Такое раз в десять лет бывает. У них закрома фантастические, не иначе, как им тролли камни выкапывали…

– Ну, про троллей – все же легенда, но зрелище ожидается стоящее. Может, в делах престолонаследия Эльзингер и не преуспел, а вот в ювелирном деле им равных нет. До сих пор в себя не могу прийти от их изумрудов, прямо как глаза у твоего филина.

– Это воробьиный сыч, если ты про Максимилиана.

– Простите великодушно. А где он сам?

– В дупле спит. Проснется – выглянет.

– А, ну-ну. Дамы, а из чего это странное варенье?

– Из крапивы, – ответила Грета.

– Надо же, раньше не пробовал. Хотя в ваших краях из чего только не варят – дань разбойным временам, когда поедали все, что только можно. Крапива, крапива… – Отто поскреб переносицу. – А помните такое название – «Крапивный овраг»?

– Юлиус Блофельд, – кивнула я. – Самый богатый торговец сукном. Ты про его имение?

– В следующем месяце оно идет с молотка. Тебе он ничего не должен, надеюсь? А то гроша ломаного не получишь. Опять у него то ли склады сгорели, то ли доходные дома затопило. В общем, разорились…

– А, так это не новость. Он разоряется уже лет семь, но запас прочности там приличный.

– Приличный, но не бесконечный. Правда, говорят – глава семейства намерен поправить дела свадьбой.

– Своей? – удивленно спросила я.

– Нет, разумеется. Дочери. Болтают про какую-то хорошую партию, уж не знаю, кто позарился на эту склочную семейку. И если не поумерят свой знаменитый размах, в скором времени и от денег жениха ничего не останется, разве что это будет сам кронпринц…

– Знаменитый размах… Да, размах там тот еще, но дело не только в нем.

– Аферы? – спросил Отто. – Кражи, карточные долги, суды?

– Про это не знаю. Хотя не удивилась бы.