Деяние Луны

Юноша не знал, что именно сблизило их, отвращение к традициям или общая ненависть к главе, который пытался задавить всех в поселении, включая собственного внука. Ведь он единственный, кто до сих пор бился с правилами и был не похож внешне на гордую чету.

Рыжие волосы, да простые черты, которым было далеко до изящных, плавных линий, и конопушки по всему телу. Мальчик больше смахивал на крестьянского ребёнка, а не на потомка аристократического рода. Может, поэтому любимицей его деда была Лидия? Златовласка всё же лучше подходила на эту роль.

Взгляд Артёма наполнился сочувствием:

– Поэтому и спрашиваю, что собираешься делать, бестолочь? – рука коснулась чёрных волос и взлохматила их лёгким движением, ощутив приятную нежность шелковистых прядей.

– Честно? – Костя повернулся на бок и посмотрел другу в глаза, испуская странный гипнотизирующей свет, что появлялся у серебра каждый раз, когда жаркое пламя окутывало его.

– А как ещё?

– Могу соврать.

– Это ты моего деда лапшой украшай, а я к такой косметике не привык.

– Убрать отсюда Нину надо.

– Ну, ты даёшь, это как? Ведь обряд тебя к ней привязал.

– Не меня одного, – Костя нахмурился, решая, как много стоит знать другу, вспоминая те моменты, когда рыжеволосый парень спасал его от нахлобучек главы… и сдался под напором пронзительных ореховых глаз.

И как только рассказ полился из уст, повествуя о произошедшем, вмиг с лица Тёмы исчезло сонное выражение и вопросы, как из рога изобилия, посыпались на друга.

Казалось, тот хочет знать всё, буквально каждую секунду того злополучного дня, что перевернул жизнь принца.

Снова и снова он заставлял копаться в прошлом, да вспоминать брошенные вскользь фразы и выуживать спрятанные эмоции. Артём изучал клубок с дотошностью археолога, слой за слоем снимая грязь со старых былин.

– Знаешь, – наконец нарушил он молчание, которое наступило сразу после исповеди принца, – если по-хорошему, то нужно потолковать с Алефтиной. Она об обряде лучше всех знает, может, что и подскажет.

– Потолковать, конечно, надо, – согласился юноша. – Но подсказывать ведьма не будет. Старуха хочет свести меня с ней, и уверена в том, что получится.

– А ты, стало быть, уверен в обратном?

– Да. У меня просто нет выбора. Я не верю, что из этого может выйти что-то хорошее. Сам посуди, между мной и Данилой посадили самое опасное в мире существо – женщину.

– Помню. В детстве любил мифы, пока дед плешь не проел нашими. Как её звали… Елена Троянская, кажется. Говорят, прекрасная была дева. А наша-то как? Хоть красивая? Обидно было бы за образину воевать.

– Обычная, – Косте вспомнилось её лицо. – Глаза у неё колдовские.

– Глаза это хорошо, – Тёма зевнул. – Они зеркало души, значит много интересного прочитать можно.

– Ага, – принц сверкнул жестоким оскалом, которым иногда пугал зарвавшихся детишек. – Прям сказки на ночь.

Брови иронично приподнялись, и безмолвие снова воцарилось между ними. Но друг не спешил прерывать его и мирно посапывал, бросив парня наедине со своими мыслями.

Идея разговора с Алефтиной Константину нравилась. Да, Тёма был прав, что нужно поговорить с ведьмой, но как это сделать, не выдав при этом своих истинных намерений?

Ведьма не была дурой и прекрасно разбиралась в помыслах людей, так что поход к ней для принца был равносилен добровольной экспертизе на детекторе лжи.

Нина Самохина

– Не умирай! – кричал кто-то, пробиваясь через боль, что терзала сознание. – Пожалуйста. Не надо.

«Что? Кто это?»

Сознание шныряло по памяти, пытаясь собрать осколки воедино, но ничего не выходило. В голове пылало пламя, пируя на останках моего прошлого.

«Как же больно! Почему так?»

Хотелось кричать, молить о пощаде, но губы прилипли друг к другу, и жёсткая корка, словно липкий скотч, тянулась от них к носу, мешая дышать.

– Нина?! – незнакомый голос прорвался сквозь муки, прохладными слезами падая на тлеющее тело, пытаясь этими крохами затушить разбушевавшийся огонь.

«Прости», – я так желала открыть глаза, чтобы взглянуть на того, кто стискивал меня в крепких объятьях, громко стеная. Но пламя поглотило всё, превратив мягкую оболочку в чёрный саркофаг.

Лишь сердце выжило в этой борьбе, содрогаясь от боли, и отсчитывая последние мгновения жизни.

Тудум, тудум, тудум… пело оно, постепенно затухая, как искра, брошенная в жертву ветру, и мой не пожелал раздуть её снова, а приноровившись,холодным дуновением затушил слабое пламя.

Но в последний момент, когда сознание ещё пыталось уцепиться за ощущение пальцев, что нежно гладили по руке, странный терпкий запах проник в нос, пробиваясь через смрад мёртвых тел.

Он был знаком мне, но в тоже время чужд, и потому требовательно взывал из забытья к памяти, словно друг детства, который почему-то оказался потерян среди моих воспоминаний.

«Вспомни, – пронеслось в голове, – ну же».

«Ты, – я напряглась, наблюдая, как начала светлеть тьма перед глазами, будто солнце на моём горизонте, являя свои лучи миру. – Кто ты?»

Я желала знать ответ на этот вопрос, и потому отчаянно вглядывалась в голубое небо, возникшее передо мной, и в огромные кедры, что подпирали его своими верхушками.

«Сон? – взгляд удивлённо устремился к маленькой церквушке, из приоткрытой двери которой вился аромат ладана. – Или нет? Разве, когда спишь, ощущения могут быть настолько живыми?»

«А может прошлое? – произнёс голос внутри, – что не наступило».

Раздался треск за спиной, словно кто-то ворочал могучие деревья, и я обернулась, не чувствуя страха или того, что могло бы меня отшатнуть от огромного чёрного волка, что появился на утёсе.

Он был настолько огромен, что мог с лёгкостью закусить слоном, не особо утруждаясь в разделке мяса. Ведь клыки, которые выглядывали из пасти, были с мою ладонь.

Животное припало к земле, слегка оскалившись, демонстрируя розовый язык, который скользнул по морде.

«Как большая собака»,– пронеслось в голове, и стопы сами направились к нему по хвое, что мягким ковром устилала тропу.

Хвост слегка приподнялся и вильнул в сторону, а во взгляде золотых глаз промелькнули озорные огоньки.

«Кто ты?» – снова повторила я, чувствуя, что сердце искало именно его в этой глуши, мысленно взывая к существу, но не называя того по имени.

– Хочешь поиграть? – губы сам складывались в слова, моим голосом выкрикивая их животному.– Давай! – и лукавая улыбка расползлась на лице, приглашая волка.

А когда тот вскочил, радостно рыкнув, моё тело рванула в лес, следуя по тропе, что петляла меж толстых стволов, то теряясь среди поваленных кедров, то взбираясь на высокие холмы.