Юсуповы. Кровь и смерть

После запугивания Марины граф сдержал обещание – вернул-таки ее домой. Извозчика, разумеется, не нашел. Но зато самым честным образом оставил экипаж с арендованной одеждой в паре дворов неподалеку. Подпитал себя уверенностью, что мужик тот не промах. Может пропьет получку, а может проспится и наверняка будет искать свое средство передвижения и заработка рядом с тем местом, где оставил странному господину.

А сам странный господин выждал сутки. Он почти не спал, то и дело отслеживая всю поступающую корреспонденцию. Разве что не распахивал двери перед визитерами.

Отца отправили на службу в Подмосковье. Маменька последовала с ним. Перед отъездом граф выяснил у нее, что Николай-де раскаялся. Все же извинился, мол, совсем голову потерял, едва не опозорил родителей и весь род. Пообещал прийти в себя и взяться за доверенные ему дела и все в таком духе. Как мать и как женщина, что верит в лучшее в людях, Зинаида Николаевна, конечно, простила нерадивого сына. Простила, дала понять, что всегда поддержит любое его решение при откровенном обсуждении.

Отец же говорил с Николаем наедине. О чем именно, маменька не слышала. Знает лишь, что те выкурили по две сигареты. После чего Николай, погруженный в свои мысли, долго отсиживался в библиотеке. Правда так и не притронулся ни к одной книге.

Попрощавшись с родителями, Юсупов без стука распахнул двери в спальню брата. Сердце ухнуло. В ноздри ударил смолистый запах опия, осевший горечью на языке.

Окна зашторены. На полу расстелено темное полотно с кривыми символами, коих ни в одной эзотерической литературе не сыскать. Явно выдуманы в наркотическом угаре, который, без сомнения, именуется видениями, адресованными из высших миров.

Николай лежит тут же, а над ним застыл мужчина с пышными усами. Он изогнул руки в странном движении, будто только что выделывал сомнительные пасы, призывая к глубинам подсознания. И прочая чушь.

– Я спрашиваю еще раз. Что здесь делает этот шарлатан? – голос Юсупова как лезвие прорезал воздух.

Чеслав фон Чинский – оккультист, месмерист и чертов аферист. В прошлом веке в Дрездене соблазнил некую баронессу на фиктивный брак, дабы поживиться ее имуществом. А та, на минуточку, близкая родственница кайзера Вильгельма Второго. Сам Чинский мало того, что воздействовал на баронессу гипнозом, так уже был женат. Отчего вскоре загремел под суд по обвинению в двоеженстве и в обмане, совершенном гипнотическим образом.

О судебном процессе долго судачили в европейской прессе, попутно вынося вопрос о законности гипноза как метода лечения. Чинский отсидел три года в тюрьме, где едва не тронулся умом и пытался свести счеты с жизнью. От последнего того спас тюремный врач.

В Петербург явился пару лет назад и получил известность за счет туманных предсказаний и советов на все случаи жизни для состоятельных дам, так сказать, романтического умонастроения.

Вдвоем с братом они видели Чинского пару-тройку раз в салонах. Неприкрыто посмеивались над ним, совершенно не воспринимали всерьез. Юсупов про него и думать забыл. Как здрасьте на!

Чинский здесь, в их доме, да еще выделывает над Николаем сомнительные практики с использованием чертового опиума! Оккультист-аферист выпрямился, разгладил усы, пытаясь придать себе важности. Но заплывшее лицо и мешки под глазами выдают зависимость от крепленных напитков и чего похуже. В свои пятьдесят выглядит лет на десять старше.

– Нельзя прерывать-с… – открыл рот Чинский.

Юсупов метнул ему полный ярости взгляд, и тот аж попятился. Следующий взгляд адресован Николаю. Он, пошатываясь, приподнялся на локтях и заплетающимся языком ответил:

– Я сделал, как ты велел. То есть я собирался… но она… совсем порвала со мной. Не отвечает на письма. К ней домой мне хода нет… мне ничего не оставалось. Я лишь хотел…

– И ты не нашел ничего умнее, как пригласить этого шарлатана в наш дом, чтобы опоить тебя? Да ты совсем из ума выжил! – рявкнул Юсупов и рывком поднял брата на ноги.

Николай вцепился в лацканы пиджака и вытаращился обезумевшими глазами.

– Ты не понимаешь! – зашипел Николай. – Доктор… он имеет способность связываться с другими на тонком плане! Я смогу сказать Марине… я смогу послать ей свои мысли, понимаешь?

– Никакой он не доктор. Это шарлатан, коих свет не видывал.

– П-попрошу вас… – попытался вклиниться Чинский, но тут же захлопнул рот, снова поймав убийственный взгляд графа.

Юсупов усадил брата на кровать, с трудом отодрал руки от своего пиджака и поискал глазами графин с водой. Подхватил со стола и вылил на голову Николая. Тот взбрыкнулся, начал отплевываться и тереть лицо руками.

– И никаких мыслей ты ей не пошлешь, – холодным тоном продолжил Юсупов. – Если дама не желает отвечать, значит, она все решила.

Изрядно опьяненный и растерянный Николай уронил голову на руки и завыл, раскачиваясь из стороны в сторону. Юсупов одернул шторы, распахнул окна, впуская влажный воздух. Перевел взгляд на Чинского и сказал:

– Вон.

Оккультист-аферист на миг замер, проморгался. Затем с завидной для пятидесятилетнего человека прытью собрал в саквояж все свои баночки-скляночки, амулеты и полотно с кривыми символами. И был таков.

Мартовская прохлада забирается под воротник, но Юсупов даже не поежился. Внутри все клокочет – пожарную службу вызывай. Это ж надо такое придумать! Поверить тупице-шарлатану, который якобы телепатически передаст послание. Да не просто поверить, а снова накуриться. Опять подсесть на заразу, от которой весь прошлый год лечился в лучших курортах Европы.

Маменька тогда каждый день писала, спрашивала, как здоровье старшего сына. Она-то и впрямь думала, что у Николаши просто нервы расшатались. Ведь до сих пор не знает истинной причины его неуравновешенности. Юсупов тогда в деталях пересказывал все, что с ними происходило. Виды лечения, виды за окном, виды на них с братом как на потенциальных женихов у придворных дам. Сколько семейных праздников упущено. Сколько денег истрачено. Сколько нервов самого Юсупова – ох…

И все ради чего? Ради того, чтобы Николай вернулся на ту же скользкую дорожку из-за какой-то ветреной девицы?!

Будто вторя мыслям Юсупова, брат пробубнил:

– Я не могу без нее.

– Чего ты там не можешь? – фыркнул Юсупов. – Конкретно.

– Жить без не могу! Дышать не могу!

– Ну тогда чего ты здесь делаешь? Не пора ли родовую усыпальницу строить? Вот с тебя и начнем.

– Н-не говори так… – угрожающим тоном сказал Николай и с шумом выдохнул.

– О, смотри-ка, дышать все-таки можешь.

Юсупов отвернулся к распахнутому окну, перебирая в голове варианты, какой фразой вбить последний гвоздь. Решил зайти прямо.

– Виделся я с твоей Мариной, – сказал он.

– Что? Когда? – вскинулся Николай.

– Вчера вечером. Сказал ей, чтобы она оставила тебя и нашу семью в покое. Как видишь, это сработало.

– Да как ты… как ты смеешь?!

– Остынь. И перестань уже закатывать истерики, как девица на сносях. Твоя страсть скоро утихнет, как и все прошлые увлечения. О чем тебе действительно стоит беспокоиться – не чувства чужой невесты, а собственное здоровье. Ты хоть представляешь, что сам себе стелешь дорожку к смерти?

– Что ты ей сказал?! – рявкнул Николай и кинулся на брата. – Отвечай!

Уже привычным движением Юсупов сжал запястья Николая до боли, пока тот не сдался.

– Я думал, ты мне брат, – сокрушенным тоном сказал Николай.

– Именно потому, что я – твой брат, от тебя еще не отреклись и не выгнали с позором из страны. Я не прошу – требую, одумайся.

– Ты. Мне. Не брат.

***

«Здравствуй, мой дорагой Феликс!

Мъ съ Папа зад?ржимся еще на д?нь. На вторнiкъ выпали им?нiнъ офиц?ра Миклюкова. Отказаться от празднованiя нiкакъ н?льзя. В?рн?мся въ четв?ргъ в?черомъ. Какъ тъ? Какъ Николай?