Мой ледяной принц

– Нет. Я приеду сама.

– И еще: Мэри просила похоронить ее в твоем синем платье.

«Платье, которое она увезла с собой в Лондон? Но оно ей не идет!» – вспомнила я.

– Скажи Мэри, что ей больше идет зеленый цвет… – машинально ответила я.

– Что?!

– …но, если она хочет надеть синее платье…

– С тобой все в порядке?

– …пусть надевает синее.

– Ты не против?

– Это платье ей безумно нравится.

– Хорошо, спасибо. Мы ждем тебя.

Я отключила звонок. Мои пальцы разжались. Смартфон выпал у меня из ладони и с грохотом упал на пол.

– Мисс, у вас упал телефон, – вдруг услышала я, и кто-то подал мне мой смартфон.

– Спасибо, – одними губами сказала я.

Меня вдруг охватило странное, неприятное ощущение – ощущение того, что мир изменился. Все изменилось. Моя жизнь изменилась. Из нее что-то исчезло, пропало.

Замечательный солнечный день. Сегодня, двадцать девятого марта, были похороны моей Мэри. Она умерла уже два дня назад. Двадцать седьмого марта. В восемнадцать лет.

«Нужно ехать. На похороны Мэри. Значит, теперь она не вернется домой, а ведь она обещала мне. Я ведь жду ее. Как она могла обмануть меня? Так странно: она умерла, а я ничего не чувствую. Разве это правильно? Я должна чувствовать душевную боль, волнение, сожаление, беспомощность… Должна плакать. Но я не проронила ни слезинки, как будто я совсем бесчувственна» – пронеслось в моем разуме, и мне стало неприятно от самой себя. – А может, они ошиблись, и Мэри просто крепко уснула? Она не может быть такой эгоисткой. А Эндрю? Как он будет без нее? Он же так любит ее!»

Вернувшись в аудиторию, я молча забрала сумку, забрала в гардеробе свое пальто, направилась к своему синему велосипеду и поехала в магазин, где работал Эндрю.

Но, зайдя, я не увидела Эндрю за кассой, хотя сегодня у него был рабочий день. Чувствуя, что он был здесь, но где-то прятался, я пошла между полками с книгами и нашла его: Эндрю сидел в углу, рядом с полкой итальянской литературы. Он сидел на полу, согнув колени и положив голову на руки.

«Он знает» – глядя на парня, осознала я и подошла к Эндрю, но не стала ничего говорить: у меня не было сил утешать кого-либо. Меня окружала пустота: она прокрадывалась в мое тело, разрушая его. Я просто смотрела на парня Мэри и думала о том, что, наверно, он сильно страдает.

Эндрю поднял голову и посмотрел на меня: он плакал, но плакал скупо, как мужчина. В его глазах была такая боль, что мне стало стыдно за себя и свое ледяное спокойствие, стыдно за то, что я ничего не чувствовала. Он ничего не сказал и уставился на полку, стоящую перед ним.

Мы были так холодны друг к другу, словно никогда не были знакомы, ведь единственная нить, что связывала нас, теперь была разорвана: Эндрю был возлюбленным Мэри, я – ее лучшей подругой, но Мэри умерла, и уже ничего не связывало нас. Ничего. Даже переживали мы по-разному: он плакал, а я равнодушно смотрела на него, как будто потеря Мэри касалась лишь его одного.

– Ты поедешь к ней? – спросила я Эндрю, чтобы поскорее сбежать от его печали.

– Нет. Не могу видеть ее в гробу, – глухо ответил он, не глядя на меня. – Я потом… Потом приеду к ней.

– Хорошо, я скажу ей. Передать ей что-нибудь? – спросила я.

Мне казалось, что он обязан был сказать Мэри хоть что-нибудь.

– Не знаю, – мрачно ответил он. – Хотя передай ей это. – Эндрю высунул из кармана джинс маленькую красную коробочку и отдал ее мне. – Я собирался сделать ей предложение, когда она вернется из Лондона. Копил на это кольцо три месяца. Не тратил ни копейки из зарплаты. Мечтал, что мы поженимся, и будем жить вместе всю жизнь. Дом, дети… Но теперь этого не будет.

– Так скажи ей это и подари кольцо. Мэри будет приятно. – Я не могла заставить себя говорить о Мэри в прошедшем времени. Принять ее смерть я была не в силах.

– Не могу. Прошу тебя, передай ей все это и кольцо. Видишь? – Эндрю показал мне указательный палец правой руки: на нем было тонкое серебряное кольцо. – Это она подарила, сказала, что оно будет напоминать мне о ней. И я хочу, чтобы и мое кольцо напоминало ей обо мне. Тогда между нами будет неразрывная связь. Сделаешь это? Пожалуйста.

– Конечно, обязательно.

– И скажи, что я не могу видеть ее мертвой, в гробу. Неживой. Скажи ей.

– Скажу.

По очередному тяжелому вздоху Эндрю я поняла, что мне нужно было уходить, чтобы не причинять ему еще большей боли, поэтому я положила коробочку с кольцом в карман пальто, молча вышла из магазина, села на велосипед и поехала домой.

Дома я надела черное платье, черные туфли и черную кофту с длинными рукавами: мне было плевать на то, что на улице было еще холодно, и что люди будут удивляться. И, помня о том, что Мэри не нравилось, когда мои волосы лежали в хвосте, я распустила их.

В моей душе не было никакого трагизма, словно я ехала не на похороны, а так, на прогулку. Я никогда не была на похоронах, никогда не собиралась и даже не думала о том, что мне придется на них побывать. На похоронах близкого мне человека.

Переложив коробочку с кольцом в маленькую сумочку, я вышла из дома, закрыла дверь, села на велосипед, доехала до автовокзала, взяла билет до Лондона, села в автобус, закрыла глаза и мгновенно очутилась на автовокзале столицы, как будто переместилась в пространстве. Было два часа и три минуты дня. Мне не хотелось ехать к Смитам: я представляла, как они страдали и какие у них были скорбные лица. Как у Эндрю. Эти мысли привели меня в панику, и я не знала, что делать и куда идти. Зачем идти? Видеть Мэри. Неживую Мэри. Я в замешательстве стояла посреди площади, а потом пошла туда, куда понесли меня ноги, и вскоре оказалась прямо напротив офиса Фредрика.

«Почему я постоянно прихожу к нему? Неужели он притягивает меня, как магнит? Даже в такой день. Зачем я здесь?» – с удивлением подумала я и вдруг увидела Фредрика, стоявшего у окна.

Он был не один. С какой-то длинноволосой брюнеткой, которая положила руку на его плечо. Они разговаривали о каких-то бумагах, и Фредрик уверял брюнетку в том, что поможет ей, что ей не стоит волноваться, и так далее и тому подобное. А я во все глаза смотрела на него, и мои губы дрожали от обиды.

Меня тут же охватила ревность, и я задышала часто-часто. Фредрик улыбнулся брюнетке, и из моей груди вырвался вздох отчаяния: я так давно не видела его, и сейчас он был таким бесподобным. Ледяным принцем. Далеким и недоступным. Таким уверенным в себе и прекрасным. Холодным, как айсберг.

Вдруг Фредрик повернул голову к окну, посмотрел на меня и нахмурился.

«Он недоволен видеть меня! – с болью подумала я, не отрывая от него взгляда. – Конечно, я мешаю ему разговаривать с этой… женщиной!». – И, поджав губы, я тоже нахмурилась. Фредрик продолжал пронзительно смотреть на меня. Не выдержав его пристального взгляда, я закрыла глаза.

– Миша, что случилось? – вдруг услышала я шепот Фредрика, и это заставило меня вновь взглянуть на него. Меня захлестнула злость: как он посмел спрашивать об этом? Делал вид, будто интересуется моей жизнью!

Молча повернувшись к нему спиной, я пошла прочь.

Зазвонил мой смартфон. Это звонил Фредрик. Я не стала отвечать ему и сбросила звонок. Он позвонил еще раз, но я опять сбросила. Не желала разговаривать с ним. Совершенно.

«Но почему я веду себя так жестоко? Он не сделал мне ничего плохого! Он просто разговаривал с той женщиной! А я ревную его, словно он – мой!» – пронеслось в голове, и, остановившись, я обернулась, посмотреть, не пошел ли Фредрик за мной, но не увидела его. Он не попытался остановить меня.

– Миша! Вот ты где! – Вдруг из ниоткуда рядом со мной появился Гарри.

Он был весь в черном, его лицо было угрюмым, а под глазами лежали темные мешки.

«Не зря я не хотела приезжать. Один его вид наводит на мысль о потере. Ведь это и моя потеря тоже. Но я не чувствую ее так, как чувствуют они. Это бесчеловечно, грубо по отношению к Мэри. Наверно, ей очень обидно оттого, что я так бесчувственна к ее смерти» – с тоской подумала я.

– Тебе не холодно? – спросил Гарри усталым голосом.

– Нет, – тихо ответила я.