Лето детства

– Слава богу, она есть захотела, – заворчала бабушка и стала доставать хлеб. – Ты бы лучше супа поела, а то без горячего живот испортишь.

– Потом, ба. Мне сейчас некогда, Нинка ждёт на улице, она тоже горбушку себе намазала.

– А, так это Нинке спасибо говорить надо…

Получив вожделенную горбушку, Нюта вышла на улицу, торжественно неся её в двух руках, такая она была большая, что пальцы не охватывали. Шла потихоньку, чтобы не споткнуться и не упасть, откусывая на ходу аппетитный кусочек.

– Смотри, – крикнула бабушка, – долго не загуливайся, а то завтра очень рано вставать.

– Не бойся, встану!

Они с Нинкой чинно уселись на больших брёвнах, что лежали под клёном, росшим перед их домом.

– Нин, пойдем с нами завтра, – Нюта вопросительно посмотрела на подругу.

– Не, мы завтра с папкой пойдём ворошить сено.

– Меня папка тоже обещал взять на сенокос.

Они ещё немного мирно посидели. Вечерело. С луга показалось стадо коров. Они двигались в сторону проулка, надрывно мыча, взбивая дорожную пыль, торопились домой, но тяжелое вымя мешало им быстро идти.

Пора и ей отправляться домой, бабушка станет доить корову, а Нюте нужно будет присмотреть за братом.

Бросив Нинке: – Пока ,– Нюта побежала домой.

Выпив кружку молока, она улеглась возле уже спящего брата и заснула, едва коснувшись головой подушки. Последнее, что услышала, бабушка говорила зашедшей в хату маме:

– Намаялась, завтра не встанет.

За лыком

Но Нюта встала, почти что сразу, как только бабушка начала ходить по комнате. Ей очень не хотелось открывать глаза, чтобы бабушка не увидела, что она проснулась. Она лежала и сквозь дрёму слышала её бурчание, и всё никак не могла решить: идти или нет.

– Вставай, нечего придуриваться, а то я не вижу, что ты не спишь? Одевайся. Вот тебе платье с длинными рукавами, чтобы комары меньше доставали, чулки и ботинки. Или уже передумала?

– Ба, – протянула сонная Нюта, – а давай чуть-чуть попозже пойдём. Это же не ягоды, а лыко, чего спешить? Ещё так рано…

– Ну, спи тогда. – Бабушка бросила на стул её вещи, – я сама пойду. Нечего мне голову морочить. Мне по жаре трудно ходить, да и дел дома много. После леса ещё уйму переделать надо… Я бы уже давно ушла, если бы знала, что ты передумаешь.

– Ладно, сейчас встану…

Нюта шла следом за бабушкой и всё никак не могла проснуться. Глаза не хотели раскрываться. Иногда ей казалось, что она спит и видит, как они миновали огород, прошли местечко под названием Колода, которое почти не просыхало. И только когда вышли на опушку леса, светлую и нарядную от невообразимого количества нежно-сиреневых колокольчиков и желтоглазых с белыми ресничками ромашек, сон улетучился.

В лесу было прохладно.

Бабушка шла впереди по узкой, едва заметной тропинке. Нюта шла следом. По этой дороге она ещё не ходила. Да и что говорить, она в этом лесу была только дважды: один раз на покосе с родителями и ещё с Валькой и ребятами они ходили сюда за орехами, и то старались рвать по ближе к краю, чтобы не потеряться. Нюта знала только названия мест, куда ходили взрослые. Самое далёкое место, куда ходила сестра с друзьями, называлось Господское. Там когда-то давно в летние месяцы жили господа. Теперь там жил лесник, охраняя кордон. А лес тянулся дальше к селу Ивановское и, как говорила бабушка, к брянским лесам. Но они на Господское не пойдут, а пойдут на лесную затоку Глиницу, там бабушка обдирает с липы кору – лыко и замачивает её в речной воде, чтобы она размягчилась. Потом лыко сушилось, а после бабушка драла его на мелкие волоконца и вязала щётки. Щётки продавались на базаре, ими женщины белили хаты. А бабушкиной пенсии было подспорье. Нюта сама уже могла связать щетки, правда получались они у неё не такие красивые, как бабушкины, но тоже ничего, бабуля её хвалила. Этого леса она очень боялась. Валька говорила, что тут много волков и лосей. Правда бабушка её отругала, сказала, чтобы она не пугала Нюту, и что волков там давно уже нет, но ей всё равно было страшно.

Лес встретил их птичьим гомоном. Казалось, целый оркестр играет на разные голоса. Нюта слышала по радио такой оркестр, бабушка называла его «психвонией». Нюта смеялась и не могла понять, шутит она или просто не может правильно произнести. Лес жил своей жизнью. Всё вокруг цвело и благоухало. Нюта вертела головой по сторонам, старясь всё ухватить взглядом, втягивала носом запахи цветущих трав и кустарников, задирала голову кверху, чтобы увидеть верхушки высоких мощных дубов, и закружившись, втыкалась в бабушкину спину.

– Собьёшь с ног, оказия, – смеялась бабушка. – Иди хорошенько, не крутись.

– Ба, – удивлялась Нюта, – какие тут дубы! А птиц сколько!

– Да, унучечка, в этом лесу дюже красиво, я тут очень люблю бывать. Отдыхаю, как на курортах. Птичек наслушаюсь, лучше всякой музыки. А запах какой! А? То-то же, – довольно усмехалась она, глядя на Нютино удивлённое личико.

– Ба, а долго идти до Глинницы?

– Да это как посмотреть. По-первах, оно всегда кажется далеко, потом привыкаешь, и уже не так…Ты что уже уморилась?

– Нет, нет, – поспешила ответить Нюта, – я просто…

Девочка шла позади бабушки. Бабушка хорошо знала эту дорогу, все пеньки и кочки. Часто она приподнимала ветку разросшегося дерева и пропускала Нюту вперёд. «Проходи скорей, а то глаза выстегает», – говорила она. Только сейчас Нюта увидела, какого маленького росточка была её бабушка. Раньше Нюта этого как-то не замечала. Девочка уже почти догнала её.

В старой тёмно-коричневой юбке, выцветшей кофте, в разболтанных резиновых галошах, она словно уточка переваливалась с боку на бок. Ситцевый белый платочек постоянно сползал с головы. Иногда бабушка останавливалась, передыхая. Во всей её фигурке было что-то трогательное и поникшее. Чувствовалось, что она очень устала. Это открытие поразило девочку, и ей стало жалко бабушку. Но встретившись с её взглядом, успокоилась. Бабушкино лицо светилось тихой радостью. Нюта знала, что лес она очень любит и в нём находит своё утешение. И Нюта была рада тому, что сегодня бабулечка отдохнёт от забот и хлопот. Иногда Нюта забегала вперёд и, дойдя до очередной развилки, спрашивала:

– А теперь куда?

Бабушка показывала, в какую сторону поворачивать, но потом останавливала Нюту.

– Погоди, дай я вперёд пойду. Мало ли чего…

– А чего может быть?

– Да всякое. Выскочит кто с кустов и испугает.

– А ты не боишься, да?

– Я уже старая бояться. А тебе ещё жить да жить.

– И никакая ты не старая, придумываешь тоже. Ты очень даже красивая и добрая. У тебя такое, бабушка, лицо, словно ты фея из доброй сказки.

– Королевна я, – засмеялась бабушка. – Особенно в калошах.

Она приподняла юбку, повертела ногой в разбитой калоше и пропела: «Ох, лапти мои, лопаточки мои, семь вёрст прошли и ещё хороши…» А это моё королевство, – и она обвела рукой вокруг себя. И ни у кого боле такого королевства нет. Смотри, какая красота!

Засмеялась и Нюта.

– Ба, чего ты себе не купишь туфли?

– А ты не догадываешься?

Нюта покачала головой.

– Вас же трое огольцов у матери, и всех одеть надо. Вот до меня руки и не доходят. Да и куда мне в них ходить? Нечто только замуж сходить за кого? А, Нюта? Как ты думаешь? За кого мне выйти, подскажи? Вот бы зажила, как барыня!

– Ну, не знаю, если только за деда Гришку, – неуверенно протянула девочка. У него хоть мёд есть.

– Охо- хо, хо-хо! – Засмеялась бабушка.– Не ты первая меня за него сватаешь. Надо же… Детя малое, а туда же: к мёду. Нет, внучечка, не нужен мне ни Гришка с мёдом, ни Петька с балалайкой. Ну их всех, к бисовой матери… Я вот по лесу похожу, птичек послушаю, ягодку скушаю, тем и успокоюсь. Была б моя воля, я бы на кордоне и жила. Звали меня по молодости, да я не пошла, за девок своих испугалась, как они в школу ходить будут, особенно зимой по заносам. А так бы ружьё себе купила и давай браконьеров да негодяев ловить. Уж я бы их…!