Мадам Арабия

– Хотите рыбы? – поинтересовался Митун. – Я знаю хорошее рыбное место, могу показать…

– Аня, поехали! – Белка аж подпрыгнула. – Он свозит, покормит нас, все оплатит, мы развеемся, поболтаем!

Я собиралась, ворча: жизненный опыт подсказывал, что кормят не бесплатно.

Ехать предстояло на байке. Скутеры в Индии, как и во всей Азии, основной вид транспорта, доступный, удобный и смертельно опасный. Движение всюду беспорядочное, шлемы никто не носит, правила не соблюдает, войдя в азарт, водители прибавляют скорость, самозабвенно носясь по плохим дорогам. Лежачие полицейские, натыканные по дорожному полотну, лишь усугубляют ситуацию – байки подпрыгивают и часто вылетают в кювет. На моей памяти был несчастный случай с близким человеком: мой коллега и приятель уехал жить в Таиланд и разбился в ДТП насмерть. Взгромоздившись третьей на белый Митунов скутер, я так боялась, что вцепилась в Саню, сидевшую спереди, мертвой хваткой. Митун дернул ручку двигателя, и мы выскочили из переулка как бешеные. Перед глазами промелькнули слабо освещенные улицы, мы с десяток раз подскочили на speed breakers и затормозили перед кафе с кривой вывеской DREAM FISH. На второй этаж вела заскорузлая от грязи лестница. В зале, просторной площадке со столиками, сидели две компании. Саня заказала рыбу под чесночным соусом, я – дал, самую популярную и дешевую индийскую еду: это чечевица, тушенная со специями и маслом до консистенции соуса, обычно подается с рисом и лепешкой. Митун отказался от заказа, он сидел, болтал и потихоньку приворовывал куски лепешки из моей тарелки и обмакивал в мой дал. Все это наводило на мысли, что индусы – не всегда такие уж галантные кавалеры, как кажется Сане. И точно: попросив bill[19 - Счет (англ.).] на стойке у выхода, Митун невозмутимо протянул его нам. Шестьсот рупий, четыреста пятьдесят из них стоила рыба.

– Аня!! – Саня чуть не плакала, доставая деньги из кошелька. – В прошлом году так не было! Здесь всегда баловали девчонок! – И она, сев на влажный от ночного тумана скутер, надулась и замолчала.

Впрочем, долго переживать было не в Белкином характере: моя златовласка с видом недовольной принцессы дернула Митуна за куртку и потребовала, чтобы он отвез нас в Морджим, красивый полукруглый пляж в получасе езды от Арамболя. Нашего «хозяина» не нужно было просить дважды: он стартовал с места так резко, что у меня захватило дух. «Никогда, никогда больше не сяду на скутер, дайте только слезть!» – молилась я, подпрыгивая на ямах, пока мы неслись куда-то между пальм, облитые лунным светом. В глаза летела дорожная пыль, Митун кривлялся, виляя байком из стороны в сторону, что грозило в любой момент обернуться падением наземь. Прошло не меньше двадцати минут бешеной езды, перед тем как я рискнула приоткрыть один сощуренный глаз, затем второй, потом выпрямиться в седле, а потом вдруг разразилась на всю округу громким, счастливым хохотом. Я чувствовала себя ведьмой на помеле, одной рукой я схватилась за Белку, другой придерживала поднятую воздушным потоком юбку. От скорости и видов захватывало дух; по бокам мелькали огни и пальмы, прохожие оглядывались вслед. Мне начинала нравиться Индия.

Два из отпущенных нам трех дней истекли, а мы ни на шаг не приблизились к решению задачи. Посмотрев в Арамболе десяток домов, мы приуныли: все они были с мусорными свалками на задворках, плохо отремонтированные, далеко от пляжа, а стоили в месяц несусветно дорого. Это было традицией – задирать в начале сезона цены до небес в надежде, что кто-то из впервые прибывших купится и заплатит. Утром третьего дня Белка заявила: срочно едем на Багу[20 - Один из самых популярных пляжей Северного Гоа.]. У нее там остались знакомые с прошлой поездки – может, помогут?

Автобус мы ловили у juice-centre[21 - Буквально: центр сока (англ.) – место, где продаются свежевыжатые соки.]: его хозяин лично сделал соки и фруктовый салат, отказался принять старые купюры (притащил из кухни газету и ткнул в статью о реформе), а затем вынес нам табуретки на улицу, чтобы можно было ждать bus[22 - Автобус (англ.).] сидя. Автобус затормозил прямо перед носом: ржавый и облезлый, как жестяная банка, зато увешенный оранжевыми цветами по лобовому стеклу. Втиснувшись среди потных и размякших от жары пассажиров, под индийские напевы мы выехали из Арамболя. Автобусы всегда идут с песнями: почти в каждом на верхних полках лежат колонки, из которых по салону разносятся мелодии. Если динамиков нет, то водитель включает магнитолу в кабине погромче. Басы – самый дешевый транспорт, и ездят на нем самые бедные: пожилые индуски, закутанные в сари, девочки-школьницы в бело-синей форме и с тугими косичками, рабочие мужчины в мятых рубашках и брюках, бабульки с платками-узелками вместо кошельков. Окна в салоне постоянно распахнуты, двери открывает и закрывает кондуктор. Он не только берет плату за проезд, но и следит, чтобы люди устроились, не мешая друг другу, делает внушение, если мужчина сел, а женщина осталась стоять. Формально автобусы разделены на две половины, женскую и мужскую, чтобы при желании можно было не соприкасаться, но басы всегда переполнены, и пассажиры все равно сидят вперемешку. Над кабиной по трафарету выведены краской телефоны экстренной помощи: самое частое преступление в этой в целом мирной стране – изнасилование.

Повиснув на поручне я жадно разглядывала в окошко дома, рынки, расположенные вдоль дороги, мам, везущих детишек, пристроив их на перед собой на скутере. Кондуктор ткнул меня в бок и указал на кабину водителя – там было отдельное свободное сидение для двоих, «вип-зона». Я полезла туда, Белка – следом, и тут раздался крик: стоявшая на выход случайная американка-туристка опиралась на проем, и Белка, захлопывая за собой дверь в кабину, защемила ей пальцы. Женщина выскочила из автобуса в слезах, ругаясь. Мы виновато втянули головы. Позже, на высадке, мне тоже прилетело: снимая вещи с багажной полки, парень здорово врезал своей поклажей по моему затылку. Я пожала плечами, потирая ушибленное место, – что поделать, индийский автобус!

Бас въехал в город через час, спустился по улицам вниз и, круто завернув налево, выбросил нас на бас-стейшн напротив центрального рынка. Это была Мапса[23 - Небольшой город, важнейшей частью которого является район рынка и автовокзала.]. Выкатившись кубарем из салона, мы немедленно зажали носы: воняло так, что казалось, вот-вот вырвет. От земли поднимался сильный запах мочи, под ногами чавкала жижа: грязь вперемешку с пищевыми отходами. На парковке громоздились брошенные как попало десятки ярких, блестящих скутеров, люди сновали в проемы между зданиями, кричали, торопились, раскладывали по земле горы сумок и рюкзаков, готовили к рабочему дню магазины с техникой, канцтоварами и неказистые кафе под навесами. Из корзин, укрепленных на велосипедах, и с передвижных стоек смуглые до черноты парни торговали лепешками и бананами. В тени главной арки – входа на рынок сидели и лежали нищие, слева от арки высилось здание общественного туалетного комплекса, где позволялось не только справить нужду, но и помыться, а справа виднелся узкий боковой проход в торговые ряды. У стоящих в ряд автобусов надрывались кондукторы: «Бага, Бага, Бага, Бага! Калангут, Калангут! Панджим! Арамболь, Арамболь, Арамболь, Арамболь!»

– Куда надо? – подскочил к нам индус и буквально запихал в следующий бас, идущий до Калангута. Пляжи в Гоа располагаются в линию, и, чтобы добраться до Баги, нужно сначала попасть на Калангут, а затем пройтись пешком. Пока мы ждали отправления, темнокожий худенький мальчик пытался продать Сане мороженое в окно.

Когда мы добрались в Калангут, сил не было совсем. Шум, жара, толчея и бесконечный путь вымотали, и мы еле тащились по длинной и пыльной улице поселка. Одна ее часть вела к морю, другая поворачивала и тянулась вдоль побережья, на ней была вереница торговых точек самого причудливого вида: от платков на земле, на которых лежали бусы и серьги, и рынка, расположенного в подворотне, до официального магазина косметики Himalaya, принимающего к оплате карты, и базарчика, где продавали ковры и кальяны. Мы шли, рассматривая череду блеклых от солнца одноэтажных и двухэтажных жилых домов, ресторанов и магазинов, из каждого высовывался продавец, крича: «Мадам, мадам! Давай, давай!»

– Вот тот, кто нам нужен, с платками! – обрадовалась Белка, увидев наконец знакомое лицо. Она юркнула внутрь помещения-палатки и уже через пару секунд приветственно трясла руку молодого индуса.

Знакомый оказался продавцом платков и пашмин. Магазин представлял собой навес с полками, на них стопками лежали шали, покрывала и шарфы, пол был покрыт стертым линолеумом. «Платок» усадил нас на стульчики, внимательно выслушал про жилье, созвонился с кем-то и попросил подождать. Сидеть пришлось минут сорок, прежде чем платочник встрепенулся, вскочил и повел нас в соседнее здание, где располагалось жилье.

Мы поднялись на второй этаж серого дома, и там нам открылась картина неописуемая. Пола не было. Этаж ремонтировался, и к «нашей» комнате вела строительная балка, под которой зияла пустота. Пробалансировав над бездной, я и Белка оказались в унылом помещении. Мебель в комнатах покрылась настолько толстым слоем пыли, что предметы теряли очертания, унитаз был сломан, повсюду виднелась ржавчина. Апогей – балкон с видом на свалку. Над свалкой протянута бельевая веревка. На веревке сушились красные трусы.

– How much?[24 - Сколько? (англ.)] – сладким голосом спросила я.

– Нравится? – оживились одновременно два индуса, Платок и его друг, «представитель жилья».

Индийская схема проста: если кто-то приводит клиента, то продавец получает доход, а проводник – комиссию, и оба чуяли наживу.

– Есть две комнаты, для вас обеих: первая – тринадцать тысяч рупий, вторая – двадцать тысяч. Пляж в пяти минутах. Хорошо? – И индусы уставились выжидающе.

Мы кивнули – очень хорошо! – и двинулись по балке к выходу. После такого краха мы волоклись по разбитому тротуару еще более уныло, размышляя о своих незавидных перспективах. Что делать? Оставаться у Митуна, которому Саня дала кличку Дурак, и наслаждаться утренним грохотом и засыпанным песком двориком? Или переехать в дом без пола?

– Давай зайдем в ресторан «Garden», это рядом, – утомленно предложила Саня. – Его владелец – другой мой знакомый.

Наученная горьким опытом предыдущего «знакомого», я согласилась неохотно. Мы прошли еще километр, до следующего пляжа – Баги, – и остановились у вполне симпатичного, даже слегка европейского ресторанчика с открытой верандой. На входе, взяв под мышку меню, прохаживался худой верткий парень с нагловатым взглядом черных глаз.

– Где босс?

– Будет минут через десять.

Мы приготовились ждать час, но Брама приехал на удивление быстро, заказал нам за свой счет сок, уточнил размер суммы, которую мы готовы заплатить за комнату, и начал активно звонить. Он был настоящим дельцом. В его ресторане было уютно, неплохо готовили, на столах алели свежие розочки, а на сцене по вечерам пели в караоке. Заведений такого уровня в округе мало, поэтому ценник в меню был в два раза выше обычного, и в итоге место приносило хороший доход. Довольный тем, как идет дело, в следующем сезоне Брама планировал открыть еще один ресторан – уже не в Индии, а на Бали.

– Есть хороший вариант, квартира находится между Мапусой, Калангутом и Пуримом, можно доехать сразу в три поселения, это удобно, если вы захотите работать. Управляющий домом мой друг, сам дом чистый и современный. Поедите – и поедем посмотрим, – переговорив с несколькими собеседниками, сообщил мужчина.

Я сильно проголодалась и еще не была толком знакома с индийской кухней. Брама посоветовал заказать бирьяни, второе по популярности блюдо после дала: традиционный плов с мясом, овощами и специями. Я кивнула и вскоре получила полностью национальное блюдо – огромную миску, полную с горкой и соблазнительно пахнущую, в которой лежал длинный черный волос. Его я выловила, положила на стол и выжидающе посмотрела на хозяина.

– Not good[25 - Нехорошо (англ.).].

– Да… – Брама крякнул, взял плов, ушел в кухню и, судя по крикам, устроил там короткий яростный разгон.

Плов заменили, и я, не теряя удовольствия, доела его до конца. Брезгливому человеку в Индии не выжить, я быстро адаптировалась к новым условиям и уже бросила кипятить и намывать, надеясь на удачу и крепкость желудка.

Сев в машину, мы стали пробираться на белой «тойоте» Брамы через плотную толпу Калангута. Индийская улица через стекла дорогого авто казалась куда привлекательнее, я и Саня блаженно нежились в прохладе кондиционера и чувствовали себя неловко, занимая кожаные сиденья. В Арамболе не было стиральной машины, и мы три дня ходили и спали в одном и том же.

– Мне кажется, у него в машине пахнет лучше, чем от нас, – шепнула мне в ухо Белка.

Вырулив в поля, Брама вел минут пятнадцать, после чего мы миновали табличку «Village Panchayat Khalakhara» и въехали в мирную, чистую деревню. Брама свернул в глубь квартала, и мы оказались в месте, которое не рассчитывали увидеть в Индии: живописная улица, по обеим сторонам гордо стоят дома с балконами и крышами-площадками, на которых установлены солнечные батареи. Строения окружены ухоженными двориками, где растет аккуратно подстриженная трава и работают веерные поливалки, с наружной стороны заборов радуют глаз пальмы и цветущие красным и розовым гибискусы. Калахару индусы гордо называли «индийским Майами». Когда Брама притормозил у высокого красноватого каменного забора с надписью «Happy Residency», мы в глубине души чувствовали: это наш дом.

Мы поселились в маленькой студии на третьем этаже. Большую часть жилого пространства занимала двуспальная кровать с тумбочками по бокам, в углу стоял платяной шкаф, и рядом с ним – туалетный столик с зеркалом и выдвижным ящиком. Два окна с витыми решетками и плотными шторами смотрели в тихий, заросший травой двор, по которому время от времени стайками прокрадывались странные длиннохвостые зверьки. Вдали за пальмами виднелась церковь, в часы молитвы оттуда доносился звон. В ванной комнате под потолком открывалось окошко, через которое внутрь просовывались зеленые листья. По утрам в эту форточку проникали птичий щебет и первые лучи солнца, освещавшие светлые стены душа. Полы, подоконники и столешница в студии, как и во всем доме, были каменными и приятно холодили тело в жару.

– Постельное белье на кровати есть, вот пульт от кондиционера, я дам плитку и посуду на первое время, – обстоятельно разъяснял домоправитель Кристиан, высокий индус средних лет с темным, огрубевшим от загара лицом. – Наверху никто не живет, там крыша, можно загорать, но будьте осторожны, закрывайте дверь изнутри на замок. В доме живут арабы, они шумные и назойливые, если что – жалуйтесь, и я их выселю.

Так мы впервые услышали слово «арабы» и сразу получили намек на то, что водиться с ними небезопасно. Мы уже были порядком помяты индийской реальностью и поэтому искренне собирались жить как можно тише. Худой парнишка-клинер[26 - Уборщик.], филиппинец Адриан, принес из подсобки под лестницей обеденный стол, конфорку, кастрюли и пару гнутых вилок. Кристиан дал пароль от вайфая, взял сто долларов за полмесяца (рупий по-прежнему было не достать) и ушел, а мы начали раскладывать вещи по полкам.

В первые дни мы покидали комнату лишь по хозяйственным надобностям. В пустую квартиру требовалось все – полотенца, шампуни, коврики, бытовая химия. Сосед, русский программист Рома, посоветовал отправляться за крупными покупками в Мапсу. Мы с Белкой выходили на улицу Калахары к остановке, которая была отмечена панно, сложенным из цветных плиточек. Оно изображало индийскую девушку, несущую на голове кувшин. Когда вдали появлялся автобус, мы выскакивали на дорогу прямо у него под носом и бешено махали руками, иначе его было не остановить. Автобус до Мапсы ехал минут семь – десять: заправка, ряд магазинчиков с хозяйственными мелочами, круговой съезд, розово-белый индийский храм с алтарем, позолотой и цветами (изнутри постройки доносились песнопения) и, наконец, автостанция, с который мы шли либо на рынок, либо гулять по улицам. Каждый квадратный метр города был занят мелкими лавками, продававшими хлеб, завернутый в газету и перевязанный бечевкой, офисами Bank of India[27 - Главный национальный банк.], farmacy[28 - Аптека (англ.).], кондитерскими, магазинами связи и автозапчастей – буквально все можно было купить на одном пятачке, но мы тратили часы, рассматривая вывески и товары, на которых стоял фабричный знак MRP – mахimum retail price. Его наличие и цифры рядом означали, что продавец не может продать продукт в своей лавке дороже, чем за указанную сумму, – полезнейшее введение в условиях постоянного задирания цен. К полудню воздух вокруг раскалялся, лучи становились прямыми, и под ними я и Саня не шагали, а ползали, перемещаясь из тени в тень. Тротуары в Мапсе были из ломанного асфальта и бетонных блоков, по ним приходилось не ходить, а прыгать, и, нагрузившись домашним скарбом, мы возвращались домой еле живыми и подолгу валялись под кондиционером, приходя в себя. Нам стало понятно, почему при аренде жилья его наличие было важнейшим пунктом.

Прилетев в Индию, по сути на море, мы обнаружили, что до него не так-то просто добраться. Ездить на побережье общественным транспортом оказалось сущим мучением. От Калахары до ближайших пляжей – Калангута, Кандолима и Баги – десяток километров, причем сначала нужно трястись в басе, потом идти по уже знакомой длинной улице Калангута, чтобы в конце свернуть через засыпанные мусором кусты на берег. Береговая зона была замусорена больше остальных: и индусы, и туристы ели, курили, пили и бросали отходы прямо на землю. Почему? У индийцев, предполагалось, это было связано со старыми привычками: они веками ели с листьев, которые после трапезы кидали на землю. Перейдя на пластик, местные никак не могли перестроиться, делая то, что у них было в крови. У туристов было другое оправдание: видя, что горка отходов уже лежит, они без зазрения совести ее увеличивали. Почему нет, если все так делают? Правительство штата пыталось бороться, устанавливая урны и мусорные контейнеры, но они были далеко друг от друга, их не хватало, и кучки все равно вырастали в самых неожиданных местах. На пляже это было особенно больно видеть: после прилива мелкий песок сплошь покрывался битым стеклом и пластиковыми пакетами. Отыскав более-менее свободное место, мы с Белкой устраивались на полотенцах, но и тут не находили покоя. Белая девушка – лакомая приманка для праздношатающихся местных, которые подходили один за другим, спрашивая: «Selfee, madam?» Поначалу мы соглашались и покладисто улыбались в объектив, потом узнали, что фото демонстрируются друзьям с пояснением «это моя подружка». Страдали от непрошенного внимания не только мы, а все женщины европейской внешности, иногда даже те, кто сидел со своими молодыми людьми.

Выбраться с пляжа, попав на него, тоже было непросто. Общественный транспорт в Гоа ходит до семи вечера, затем солнце садится, стремительно темнеет, и на дорогах остаются одни такси, частные авто и скутеры. Как-то, любуясь на закат, мы с Белкой упустили последний автобус, и теперь нам предстояло идти до дома пешком семь километров. Находившись за эти дни досыта, мы хорошо представляли, что предстоит. Две девушки на трассе, ночью, одни!.. Я споткнулась о еле заметный в потемках бордюр, застонала от плохих предчувствий, и слева резко затормозил байк.

– Hi, girls. – Африканец в блестящих очках, цепях и заклепках, на новеньком скутере, был лучезарен. – Let’s go to the party![29 - Привет, девчонки! Пойдем на вечеринку! (англ.)]

– Мы не можем на пати… – мрачно процедила сквозь зубы Саня. Она не говорила по-английски, но это слово знала наизусть. – Нам на рынок надо, за продуктами!

Я перевела. Темнокожий оживился:

– Так садитесь, довезу!

Я предпочла бы умереть от усталости, но ни с кем не связываться: кто его знает, кто этот доброжелатель! Белка умирать не хотела: она уже сидела позади парня, мне оставалось только махнуть рукой и залезть следом. Парень завел двигатель, тронулся и, обернувшись ко мне, что-то прокричал на ходу про своего друга. Я не придала этому значения, а стоило бы! Африканец свернул в бедно освещенный переулок, съехал по нему вниз и, тормознув у здания, сделал короткий звонок; через две минуты на дорогу выскочил еще один блестящий скутер – друг.

– Пересаживайся, – кивнули мне.

Парень, выехавший из-за угла, выглядел как персонаж из кино про банды Нью-Йорка: мускулистый, тяжелый, дерзкий, с блестящей кожей, в темных очках, на пальцах поблескивают массивные золотые кольца-печатки. Он оценивающе осматривал меня с головы до ног. Ехать куда-то с африканцами в незнакомой Индии, в темноте, да еще и поодиночке!.. Я затравленно огляделась, забросила ногу на заднее сиденье и обняла мужчину за талию.

– Меня зовут Боско, – коротко бросил он через плечо, и оба скутера плавно двинулись вперед.

В первые минуты я готовилась прыгать со скутера на обочину. Впереди развилка, парни разъедутся в разные стороны – и тогда бог в помощь. Но мы проскочили мимо разъезда, ничего угрожающего не происходило, я понемногу расслабилась и, прикрыв глаза, позволила себе насладиться дорогой. Вдвоем на скутере – это почти секс. Навстречу ездокам несутся огни, на любом маневре тело вдавливает в тело, и ты чувствуешь кожу, мускулы, одежду, запах своего партнера. Боско водил как гонщик – мы виляли между машин в трафике, затем, выйдя на свободное полотно, за секунды набирали километры. Я с восторгом впитывала новые рискованные впечатления, от остроты которых мороз продирал по коже. Балансируя на грани фола, я впервые ощущала жизнь во всей ее полноте. На парковку перед рынком оба байка свернули одновременно. Я, еще не остывшая от езды, соскочила со скутера с растрепанными волосами, втянула ноздрями густой пряный воздух, широко раскрыла глаза.

В ночной темноте рынок Мапсы потрясал. На нем и днем было колоритно, но темно-синим бархатным вечером он превращался в подобие колдовского вертепа – толпы, яркие сари, фрукты, специи, огни. Тут проезжали между рядов скутеры, женщины нанизывали на нитки цветы, доставая их из корзинок, воняла сушеная рыба, над которой вились стаи мух, на картонках в пыли лежали инвалиды, просящие милостыню, стоял оглушительный гомон и во всех направлениях шли люди. Боско, в отличие от нас, прекрасно ориентировался в окружающем беспорядке: получив запрос на овощи, он уверенно тащил меня за собой, пока не завел в прямоугольное здание; Саня и друг поспешали следом. Это была «элитная» часть рынка – под крышей. По периметру помещения, похожего на склад, располагались столы, на которых громоздились горы моркови, цветной капусты, картошки, салата, свеклы, огурцов, пророщенных семян, перца, помидоров, баклажанов, чеснока, стручковой фасоли, тыквы и даже руколы. Тут же лежали поцарапанные пластиковые тазики для взвешивания и стояли весы. Продавцы и покупатели покрикивали не переставая. Был пик торговли – пятница.

– How much cost tomatoes?[30 - Почем помидоры? (англ.)] Тридцать рупий? Два кило! Нет, три!!