Мадам Арабия

– Как прошла встреча? – Хуссейн бросил мне банку ледяного пива. – Понравилось?

Мы катили под солнцем, щурясь от бликов и любуясь пейзажами. Хуссейн подкручивал ус и улыбался, слушая, как я пересказываю события утра.

– Итак, ты в Индии, у тебя есть учеба, дом, возможно, уже есть работа. И у тебя есть Хуссейн… Ты счастлива?

Я на секунду замолкла, задумавшись, а потом попросила его заглушить мотор. Мы съехали на обочину и стали медленно, долго целоваться влажными и прохладными от пива губами.

Я уже была в Морджиме с Белкой и Митуном; в темноте он не произвел на меня особого впечатления. В дневном свете Морджим оказался широким пляжем с белым песком, он был почти безлюдным, чем отличался от остальных, где в выходные не протолкнуться от загорелых тел. Мы кинули полотенца и, взявшись за руки, побежали в воду. На большинстве индийских пляжей волны сбивают с ног, но Морджим походил на синюю морскую колыбель. Вода слегка покачивала, давая нам возможность стоять в ней по пояс и обниматься. Краем глаза я заметила, как волна слизывает с берега полотенца, и мы бросились ловить пропажу, а потом вместе разлеглись сохнуть. Хуссейн перебирал пальцами мои мокрые волосы, я уткнулась носом ему в плечо, глядя на горизонт.

Телефон звонил. Бесконечные звонки Хуссейна друзьям и друзей Хуссейну начинали меня понемногу бесить. Мне хотелось побыть вдвоем. Наступали сумерки, солнце клонилось к закату, мы перебрались на лежаки под зонтики, и я видела в мечтах томный вечер наедине, но…

– Ахмад, это Морджим! Да, да, приезжайте!

Я представила толпу, которая разнесет наше уединение вдребезги, и отчаянно замотала головой: «Никого не зови! Не надо!!» Мой мужчина то ли не понимал, то ли не хотел понимать, для него присутствие приятелей было естественным, как воздух. Он пригласил всех, но недаром говорят, что Индия слышит просьбы: странным образом молодые люди заблудились в пути и не добрались до пляжа. Мы ехали домой вдвоем, распевая во все горло стоя в трафике. На подступах к Калахаре свернули в Мапсу на ночной рынок: Хуссейн купил себе и друзьям шаурмы, а мне – килограммовый мешок бирьяни с паниром, и этот «вегетарианский плов» я ела руками, сидя в машине. Дома мы направились прямиком в постель, и в эту ночь в дверь никто не звонил и не стучал.

Наутро я проснулась в эйфории: мне снились заснеженные Альпы и серебристо-серый северный олень, фоном звучала приятная мелодия. Таких счастливых снов я не видела даже в детстве. Открыв глаза, я поняла, что музыка течет из кухни: Хуссейн сидел за компьютером, слушая какую-то из симфоний Бетховена. Все мое тело было теплым, расслабленным, мягким, как бывает после глубокого радостного сна. Я благодарно поцеловала Хуссейна в лысину и поехала с Хабибом в школу.

Мы зашли прихватить кофе возле Englaterra. Двухэтажное кафе жило, по сути, за счет стабильного потока преподавателей и студентов: они забегали позавтракать, перехватить что-нибудь на перемене и основательно поесть после уроков. В прохладных залах было полупусто, большинство гостей предпочитали сидеть за столиками на улице, напротив парковки, на которой всегда что-нибудь чинили. Менеджеры знали учеников в лицо, как и мы их: молодой мужчина всегда приветливо мне улыбался и помнил, что я беру капучино без сахара, другая служащая – женщина лет сорока с вечно недовольным лицом – обслуживала так медленно, что под конец я начинала нервничать и пару раз почти опоздала на занятия. В то утро мне навстречу, вскочив с железных стульчиков, бросились Падма и Парвати: Рати ушла в класс, оставив их в кафе под присмотром персонала.

– Энни! Hi, Энни!

Я погладила их по темным головкам. Хуссейн прав: у меня есть все, даже дети, разве еще что-то нужно?

Отсидев два урока, я позвонила в hospital. Прием назначили на 13:30, и я написала Хуссейну эсэмэс, напоминая, чтобы он за мной заехал. Это не было капризом: Гоа – территория с едва развитой системой общественного транспорта, остановки находятся на значительном расстоянии друг от друга и часто – в поле. Ехать куда-либо автобусами – значит убить наповал весь день и обязательно всюду опоздать. Басы ходят так, как хотят их водители, а водители заставляют своих железных коней то нестись, то ползти: надо же и попить воды, и поболтать через окно с кем-нибудь стоящим рядом в потоке. Расписания не существует. При этих обстоятельствах надежда только на друга, который приедет и отвезет.

И он приехал. Аллах и его пророк Мухаммед, этот идиот приехал со всей толпой друзей.

– Выйди из машины, – негромко и грозно потребовала я, наклонившись к нему через ветровое окно.