Чего ты боишься?

«Где же аптечка?..»

Он хозяйским жестом извлек из холодильника перекись водорода (предположительно, из ее холодильника!). Не говоря ни слова, ушел в комнату и там пропал. Маша осторожно заглянула. Незваный гость деловито рылся в нижнем ящике шкафа. Через минуту он извлек оттуда вату и бинт.

Отодвинул хозяйку квартиры с дороги, вернулся на кухню, размотал платок. Ранка оказалась небольшой, но глубокой, кожа вокруг успела покраснеть. Маша сунулась было помочь, но в ответ получила хмурое «Не надо, я сам».

Плеснув на ранку перекисью, гость как-то очень ловко и профессионально забинтовал руку, уселся верхом на стул, глянул на Машу снизу-вверх:

– Н-ну?

Она прислонилась к шкафу, еще раз внимательно оглядела незнакомого знакомца с ног до головы. Почему-то хотелось верить, что он на ее стороне. Или интуиция сбоит следом за памятью?..

– Куда ты дел пистолет?

– Пистолет?! В смысле, зажигалку? Вот она, в кармане. А тебе зачем?

– Выясняю, получится ли применить ее еще раз, буде возникнет необходимость.

Он дернул бровью и глянул скептически, явно сомневаясь в Машиных умственных способностях.

– А если бы меня убили? – вкрадчиво поинтересовалась она, спешно меняя тему. Лучший способ защиты, это, как известно, укусить первой.

– Стрельба сценарием не предполагалась, – угрюмо и чуть смущенно буркнул предположительно новый, а может быть и старый знакомый.

– Чьим сценарием? – с деланым спокойствием уточнила Маша.

– Моим.

Она присела на подоконник, поболтала ногами, глянула на него искоса. Прикинула так и эдак и, наконец, решилась:

– Слушай, сценарист, мне нужна помощь.

– Серьезно? Тебе? А я думал мне.

Оказывается, он тоже нервничал и злился, правда до сих пор успешно это скрывал.

– Значит, нам обоим.

– Есть идеи, кого попросить? – сарказм в его голосе приобрел угрожающие нотки.

– Дело в том… – она мысленно зажмурилась, – что я ничего не помню.

– В смысле, не помнишь? – длинные ресницы растерянно моргнули, в глазах с темным ободком на секунду мелькнули недоверие и паника, мгновенно сменившиеся прежней непробиваемой насмешливой уверенностью.

– Я помню, кто я такая… на этом все.

– Но ты же приехала сюда?

– Прописка в паспорте.

– Я думал ты снимаешь, иначе ни за что бы… надо немедленно уходить! Они скоро сопоставят факты, все поймут и придут сюда.

– Кто «они»?

– Та-ак. Ты помнишь, кто я? Помнишь, почему оказалась в кафе?

Она в отчаянии помотала головой.

– Больницу тоже не помнишь? И мужика в боксе?

– Н-нет.

– Вечер перестает быть томным. Черт, знал бы я, на что подписываюсь…

– Я во что-то тебя втянула?

– Не без того. Так, все, уходим. Поговорим где-нибудь в другом месте.

– Хорошо, только погоди минуту, я сменю платье на что-нибудь более подходящее.

– И телефон оставь здесь. Мало ли…

– Телефона нет, он пропал еще до кафе или его увели в полиции. А твой?

– Оставлен в надежном месте.

Вопреки законам жанра, дом они покинули без приключений. Вскочили в первый попавшийся автобус, забились на заднее сиденье.

– Расскажи, что с нами случилось, – попросила она робко.

Он задумался, на мгновение нахмурился.

– Это будет непросто, я знаю далеко не все. Все началось с того, что твоя мама сломала ногу.

– Моя мама?!..

Почему-то она ожидала услышать нечто совсем иное. Может, историю об ограблении банка или о промышленном шпионаже. Как мама может быть замешана в какой-то явно противозаконной афере? Она – божий одуванчик, беззащитная, маленькая, робкая. И… Маша почти ничего про нее не помнила. В памяти всплывали лишь какие-то разрозненные фрагменты из детства.

Она повернулась к нему изумленная, уверенная, что ослышалась. Чистая кожа… тень от ресниц на скуле… взъерошенные волосы… ухо… опасное по мнению врачей украшение – туннель. Его отверстие внезапно потянуло Машу к себе, закружило, заставило потерять связь с реальностью.

– —

… – Вам в рентген-кабинет, на третий этаж.

– А как туда…

– По лестнице, лифт со вчерашнего дня не работает.

– Но у мамы подозревают перелом, она не может идти сама! Где у вас кресла-каталки?