Остров звезд

Я – никто. Это написано у меня на лбу черными чернилами, и еще пару раз обведено, чтобы лучше было видно. Даром что прилепилась дурацкая кличка Кей-аккорд. Как проклятие. Как жалко себя!

Сначала мы болтали о чем-то, даже не вспомню, но потом на их предложение поиграть на ближайшей вечеринке я сказал твердое «нет». Нельзя разбрасываться талантом направо и налево, тем более, когда готов покорить вершину. Даже если ты и полуфабрикат никчемного музыкального мира.

В общем, парни звали нас поиграть у них в ближайшие выходные. Кроме дармовой выпивки предложили еще и небольшую сумму, что явно может покрыть порванный на последней репетиции барабан Эрла. Не сомневаюсь, что, во-первых, это заманчивое предложение для группы с неясным будущим. Настолько туманным, что даже потенциальный продюсер на нее забил. А, во-вторых, я сомневался, что к ближайшим выходным «Блудный сын» будет в состоянии исполнить хоть что-то. Мои парни разбрелись по городу, словно бегемоты в жаркий день. Один кайфует, настраивая свои сраные струны и сшибает телочек на ближайшей трассе, двое других засели в баре, гоняя пиво и бильярдные шары по очереди.

Впрочем, все эти провинциальные зарисовки всякий раз говорили об одном: однажды научившись ездить на велосипеде больше не разучишься, правда? И музыкант остается музыкантом, даже если голову отобьет себе гитарой. Хотя, тут кому как повезет.

И то ли я о себе слишком возомнил, то ли сказалась вся тяжесть предыдущих дней, но я уже не представлял себя на сцене перед взъерошенной публикой, которой особо и дела нет до нашей музыки. Вот так, по чесноку! Для них главное – пара-другая тяжелых аккордов, пара-другая пинт пива и движуха, что разом разбавляет все действо.

Не прошло и недели, а тот гигантский скачок для человечества, что мы сделали, завтра увидят все! И скоро наши песни будут гонять по радио, а мы соберем первый стадион… И что, после этого соглашаться на какие-то пьяные предложения, что сулят лишь забвение? Это тебе не «Диснейленд»! Второго шанса может и не быть. А был ли первый? Где Лайонел, где парни?

Я вдруг проснулся ото сна, который сковывал меня эти беспробудные дни.

– А не пойти бы вам… – я не договорил, но парни явно не хотели нарываться на конфликт и разом отвернулись, продолжив незамысловатую беседу. Не хочешь, а нам зачем стараться? Мало ли местечковых банд лабают на струнах за выпивку. Свистни – прибегут, ботинки будут облизывать за возможный шанс. Мы это уже проходили. И на том спасибо!

Я повернулся к ним спиной, высказав все свое «достопочтение», оставшись один на один со стеклянным бокалом. И, добив порцию виски с колой, спешно покинул заведение.

Потом я просто посидел под тенью деревьев в маленьком центральном парке, попивая холодную «кока-колу» и смотря на людей вокруг. Какая скукотища!

Всякий раз я забавлял себя мыслями о том, как это – просыпаться знаменитым? Утром, в теплой постели, потягиваясь и еще не осознавая себя. Потом в ванне, чистя зубы и смотря в зеркало, понимать, что ты – Стивен Тайлер[42 - Стивен Тайлер – лидер американской группы «Aerosmith»], Мик Джаггер[43 - Мик Джаггер – вокалист английской группы «Rolling Stones»], великий и ужасный Оззи[44 - Оззи Осборн – британский рок-певец, музыкант, один из основателей и участник группы Black Sabbath], ну, или, на худой конец, Кейси-аккорд. Интересно, как им, знаменитым, живется с такими мыслями?

Еще несколько таких дней и я сойду с ума. Только сейчас я заметил, как мало у меня иных увлечений. Я просто не могу думать ни о чем другом, как о музыке. Наше будущее все еще достаточно зыбко и не определенно. А вдруг Вуду давным-давно растерял все свои связи? Тот самый халиф на час, распушивший перья над нами, а на самом деле обыкновенный лесной гриб, дождевик, выпускающий коричневый дым в воздух, как только перезреет. Все труха! А, что, если не растерял, как оценят его компаньоны нашу музыку? Немного успокаивало, что мы действительно сделали все, что могли. Пожалуй, наше лучшее выступление! Пускай и перед одним зрителем, но ведь он так много значил для нас, правда? Как зрительный зал, заполненный фанатами, или нет, как целый стадион!

Если бы я только мог знать, что думают парни, но неделю тишины, назначенную мной, никто не смел нарушить. Но, уверен, я был готов ответить за каждого из нас.

Хайер наверняка сейчас в приподнятом настроении, абсолютно уверенный в том, что все сделал круто. А уж какие воздушные замки он уже успел построить в воображении, одним богам известно. Скорее всего, сидит у себя в трейлере, прижимая к груди Энджи, закидывается очередной упаковкой с баночным пивом и смотрит телек. Так и представляет, что скоро там будет мелькать и его лицо. Впрочем, как не ему быть на острие скандалов. Уверен, что не самые симпатичные телочки сбегутся в телевизор, чтобы объявить о случайной беременности и неподобающем харрасменте. Вот тогда уж нашего Хая потрепят за патлы. Хотя только его Энджи будет ему всегда верна. Стоп! Я не хочу об этом. Слишком уж красочно я могу себе это представить.

Что до Хемингуэя, то он точно считает, что мистер Шорт задумал какую-то пакость, не сошлись характерами, так и сидит в одиночестве в своей студии, посмеиваясь над молодыми «талантами». А если нет, то думает, как выжать из нас побольше бабла и превратить в коммерческий продукт. Хем, конечно, хороший парень, но в нем нет той коммерческой жилки, что превращает музыку в деньги. Так и будет играть на своем басу всю жизнь, не оглядываясь ни на что другое.

Да и по Эрлу точно не скажешь, что для него что-то изменилось. Зверь, грубый медведь. Такой он есть, все держит в себе. Уверен, если бы он даже вдруг убил и съел всю свою семью, мы никогда бы не узнали, это не читается в его глазах. Вообще, трудно понять, что у него на уме, кроме барабанных палочек. Скорее всего, он сейчас выбивает блаженные ритмы в райских кущах сна. А ритмы неспешные, с паузой, будто сигнал от мозга к рукам попал в пробку в час-пик и там задержался.

А я? А что я? Я огляделся вокруг, понимая, что не хочу больше никуда идти. Устал? Или что-то еще. Надо отправиться домой, включить фоновую музыку или телевизор с любимым «Discovery» и лечь на кровать. А потом, уткнувшись лицом в подушку, ожидать каких-либо новостей. Все равно каких. Знаете, ненавижу состояние неизвестности. Мой самый большой страх. Когда вроде бы все хорошо и успех обеспечен, но это еще не точно. Находясь на перепутье, самое долгое – ждать. Сердце заходится в неровном ритме, пульс дрожит. В такие моменты я чувствовал себя цирковым канатоходцем, когда малейший ветерок может обрушить вниз любые надежды на успех.

Что ж, действительно пора идти. Я поднялся с лавочки и неровной походкой – виски дало в голову – отправился восвояси, отмеривая шаги и притворяясь трезвым, что у меня плохо получалось. Пинал камни под ногами, оправдывая неловкие движения. Ладно, никто не заметит. Да и вряд ли кому-то было до этого дело.

Уже дома я свалился на диван, включив микс из любимых исполнителей, и прикрыл глаза, в очередной раз представив себя на сцене. Такая мантра: кому-то овечек считать, а мне – зрителей. Я представлял себя нотой в безграничной нотной тетрадке жизни…

Беспокойный сон, наполненный грезами и мыслями о нашем светлом будущем, прервал звонок. Я уже заканчивал очередную песню, выступая с группой где-то на Мальдивах, когда в мой сон ворвался настойчивый звук. Сначала я, было, принял его за писк комара. Но он усиливался, и парни на сцене крутили головами в непонимании. Я открыл глаза, сотовый елозил на полке, грозя свалиться на пол.

– Да? – в кромешной темноте лишь серебристый лунный диск был единственным источником света. Сколько же я провалялся в прострации?

– Не спишь, Кейси? – я узнал его, этот голос. Может, если бы это был Лайонел, я бы испугался еще больше. Но нет. Я шумно выдохнул и сел на кровать, покачиваясь от не выветрившегося виски.

– Чего тебе, Хем? – буркнул я. Все-таки он первым нарушил наш обет молчания. Я так и знал, в нем бурлило и кипело в последнюю нашу встречу в гараже, и кому-то надо было вывалить на голову свои переживания. Видимо, я оказался первым в списке. Что ж, спасибо и за это! Я тоже соскучился по тебе, брат!

– Не знаю, что-то уснуть не могу, – усталым голосом пробормотал он, – понимаю, мои волнения ни к чему не приведут, но ничего поделать с собой не могу.

– Та же фигня, – признался я, – весь день шатался как умалишенный, пытался отвлечься… Когда уже этот чертов Вуду позвонит, почти неделя прошла?!

– Так и не звонил? – уточнил Хем.

– Нет.

– Все будет нормально, – он шаркнул носом.

– Ты уверен? Или так убеждаешь меня и еще себя до кучи? – я посмотрел на часы, большая стрелка стояла на без одной минуты час.

– Стараюсь верить. Потому что если мы облажались, то все зря. Ну или Шорт трепло.

– Вуду не понравился тебе с самого начала, – к чему разговор? Он что, опять хочет мне пожаловаться на Лайонела? Так я и так все знаю.

– Это да… – протянул он. – Тогда что дальше будем делать?

– Соберем еще денег, найдем другую студию, – я попытался взбодрить его. – Не переживай. Или продолжим выступать на пьяных вечеринках за выпивку…

– А ты не думал?.. – резко прервал он меня.

– Что? – вот уж выцепил из сна, а теперь отвечай на вопросы.

– Что ты себя переоцениваешь, и «Блудного сына» тоже?

– Ты действительно думаешь, что будь в городе еще пара гаражных групп, мы бы остались без работы?

– Не знаю, – он помолчал. – Но наша вакуумная жизнь безо всякой конкуренции может сложить неверное восприятие наших талантов.

– Ээээ. Даже мне не справиться с этим, – когда Хем начинает говорить мантрами, у меня начинает разыгрываться мигрень, – якажи проще.

– Дурак ты, – не даже показалось, что я увидел, как Хем почесал макушку. – На безрыбье и рак – рыба, так понятней?

– Понятно к чему ты клонишь. Типа, – я вдруг напрягся, – кого еще слушать, если слушать некого.

– Ну да, – он замялся, – не спотыкаемся через гитары и уже хорошо.

– А как же Вуду, ты думаешь, он тоже дурак?

– По мне, так Вуду не сможет отличить гитарную партию от хорового пения. Да Винчи был выше этого.

Ох, уж опять его присказка.

– Зато он умеет, как минимум, сводить пластинки, и у него есть своя студия и радиостанция. Своя, брат, подумай! Чего-то он в своей жизни уже добился.

– Я уже тебе говорил, и не меняю своего мнения, – отрезал он категорично.

– Хорошо, ты учился в Беркли и окончил с отличием, и тебя не раз хвалили.

– Они хвалят любого, кто идет на медаль, – Хем не отступал от своих принципов ни на шаг.

– Ну прекрасно. Тебе что, личное признание Джими Хендрикса надо, чтобы ты прекратил сомневаться в нашем таланте? – не выдержал я.