«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

Платонов лично передал письмо секретарю Горького П. П. Крючкову. На конверте указан только адресат – «А. М. Горькому»; помета П. П. Крючкова: «Андрей Платонов / писатель».

{138} А. М. Горькому.

12 сентября 1929 г. Москва.

Москва, 12/IX 29.

Глубокоуважаемый Алексей Максимович!

Месяц, приблизительно, тому назад я отнес Вам рукопись своего романа «Чевенгур». Вы тогда уехали[378 - 17 июня Горький едет в Ленинград, затем на Соловки; 20 августа вновь уезжает в поездку по стране (Нижний Новгород – Самара – Саратов – Астрахань – Сталинград – Владикавказ – Грузия) и возвращается в Москву 11 сентября (Летопись жизни и творчества А. М. Горького. Вып. 3. 1917–1929. С. 722–748).]. Теперь я узнал, что Вы возвратились.

Прошу Вас прочитать рукопись[379 - Горький читал роман после возвращения из путешествия по стране. В ответном письме от 18 сентября он писал: // «Человек вы – талантливый, это бесспорно, бесспорно и то, что вы обладаете очень своеобразным языком. Роман ваш – чрезвычайно интересен, технический его недостаток – чрезмерная растянутость, обилие «разговора» и затушеванность, стертость «действия». Это особенно замечаешь со второй половины романа. // Но, при неоспоримых достоинствах работы вашей, я не думаю, что ее напечатают, издадут. Этому помешает анархическое ваше умонастроение, видимо свойственное природе вашего «духа». Хотели вы этого или нет, – но вы придали освещению действительности характер лирико-сатирический, это, разумеется, неприемлемо для нашей цензуры. При всей нежности вашего отношения к людям, они у вас окрашены иронически, являются перед читателями не столько революционерами, как «чудаками» и «полоумными». Не утверждаю, что это сделано сознательно, однако это сделано, таково впечатление читателя, т. е. – мое. Возможно, что я ошибаюсь. // Добавлю: среди современных редакторов я не вижу никого, кто мог бы оценить ваш роман по его достоинствам. Это мог бы сделать А. К. Воронский, но, как вы знаете, он «не у дел». // Это всё, что я могу сказать вам, и сожалею, что не могу сказать ничего иного. […] Куда направить рукопись?» (ЛН, 1963. С. 313).] и помочь тому, чтобы она была напечатана, – если Вы найдете, что рукопись заслуживает этого.

Уважающий Вас Андрей Платонов.

Мой адрес: Москва, Варварка, Псковский пер[еулок], д. № 13, б[ывшие] меблиров[анные] комн[аты], комн[ата] 4, А. Платонову.

Впервые: Вопросы литературы. 1988. № 9. С. 175. Публикация Е. Литвин.

Печатается по автографу: АГ. КГ-п-57-10-2.

{139} В. П. Полонскому.

16 сентября 1929 г. Москва.

Тов. Полонский!

Мои маленькие рассказы под назв[анием] «Рассказы про население в сельских местностях»[380 - О каких рассказах идет речь, установить не удалось. Возможно, это серия былей из современной крестьянской жизни, созданная Платоновым в конце 1928 – первой половине 1929 гг.: «Умственный хутор», о Филате-батраке, о Верещагине, похождениях Пашки и др. (машинописи рассказов будут включены в рукопись повести «Впрок»). 12 сентября Н. Замошкин сообщал Полонскому о находящемся в редакции рассказе Платонова: «Самая ценная и даже безусловно ценная вещь – рассказ Платонова» (цит. по: Очерк Платонова «Кухонный мужик Советского Союза» / Публикация и примечания В. Перхина // Творчество, 2004. С. 462).] убедительно прошу отдать для напечатания в «Красную ниву», и пусть там это напечатают[381 - Журнал «Красная нива» был адресован прежде всего читателю советской деревни. Публикации Платонова в журнале не выявлены. В 1930 г. «Красная нива» анонсировала публикации Платонова в «Новом мире» на 1930 г. (см.: Красная нива. 1930. № 1. С. 24) и на 1931 г. (см.: Красная нива. 1930. № 32. С. 24).].

С тов. приветом Андр. Платонов. 16/IX.

Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 1328, оп. 1, ед. хр. 276, л. 2. Датируется условно.

Полонский Вячеслав Павлович (1886–1932) – критик, редактор журнала «Новый мир», соредактор тонкого журнала «Красная нива».

{140} В редакцию журнала «Новый мир».

18 сентября 1929 г. Москва.

В редакцию «Нового мира».

Если отдельные слова или фразы рассказа[382 - См. прим. 1 к п. 139. Название рассказа не установлено. Судя по письму Полонского Н. Замошкину (датировано августом 1929 г.), Платонов осенью посылал какой-то рассказ в журнал, но Полонский отказался его печатать: «Конечно, Платонов талантлив и остер. Но рассказ этот ведь нельзя сейчас печатать в «Н. м.»» (Вяч. Полонский. На взгляд редактора / Публикация М. Вашкевич и К. ЭюнБессер // Новый мир. 1986. № 7. С. 215).] покажутся мало приемлемыми, а в целом рассказ будет подходящ, то автор согласен две-три фразы изменить.

Андр. Платонов.

Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 1328, оп. 1, ед. хр. 276, л. 2. Датируется условно.

{141} А. М. Горькому.

21 сентября 1929 г. Москва.

Алексей Максимович!

Благодарю Вас за письмо и за труд по чтению романа «Чевенгур». Хотя Вы сказали мне однажды, что благодарить не за что, т[ак] к[ак] мы все делаем одно коллективное дело – советскую литературу, но я Вас всетаки благодарю. У многих людей есть коллективистское сознание, но редко еще есть у кого коллективистские чувства и действия. Поэтому можно благодарить за такую, к сожалению, редкость. Может быть, в ближайшие годы взаимные дружеские чувства «овеществятся» в Сов[етском] Союзе, и тогда будет хорошо. Этой идее посвящено мое сочинение, и мне тяжело, что его нельзя напечатать.

Рукопись просьба направить мне; если же это технически трудно (рукопись велика), то оставьте ее дома и скажите тому лицу, которое чаще всего присутствует на Вашей квартире, чтобы рукопись мне отдали, когда я приеду.

Глубоко уважающий Вас Андрей Платонов.

21/IX-29.

Адрес: Москва, Варварка, Псковский пер[еулок], [д.] № 7, б[ывшие] меблир[ованные] комн[аты], комн[ата] 4, А. Платонов.

Впервые: Вопросы литературы. 1988. № 9. С. 175. Публикация Е. Литвин.

Печатается по автографу: АГ. КГ-п-57-10-3.

Очевидно, после получения этого письма Горький решил как-то помочь Платонову. В письме, отправленном не ранее декабря, он сообщал Платонову, что говорил с директором 2-го МХАТа о переделке части романа в пьесу и советовал написать комедию:

«В психике вашей, – как я воспринимаю ее, – есть сродство с Гоголем. Поэтому испробуйте себя на комедии, а не на драме. Драму оставьте для личного удовольствия.

Не сердитесь. Не горюйте… «Всё – минется, одна правда останется».

«Пока солнце взойдет – роса очи выест»? Не выест» (ЛН, 1963. С. 314).

В декабре Платонов относил рукопись романа в театр, однако там отказались от инсценировки «Чевенгура», мотивируя это тем, что интересный, но «чисто беллетристический материал» романа невозможно использовать для пьесы (Письмо зав. литературной частью МХТ-2 от 18 декабря 1929 г. // РГАЛИ, ф. 2124, оп. 1, ед. хр. 128, л. 14).

{142} А. М. Ступникеру.

3 декабря 1929 г. Москва.

Тов. Ступникер. Пишу вам для памяти: во-первых – дайте мне 150 р[ублей], аванс за очерк[383 - В настоящий момент не установлено, о каком очерке идет речь.], т[ак] к[ак] мне сейчас остро нужны средства; во-вторых – у Фадеева[384 - Фадеев Александр Александрович (1901–1956) – прозаик, критик, один из лидеров РАППа; в 1929 г. – член редколлегии журнала «Октябрь».] есть две моих рукописи[385 - В настоящий момент не установлено, о каких произведениях идет речь. Можно предположить, что одна из рукописей – очерк «Первый Иван», который будет опубликован в февральском номере «Октября» (1930. № 2).], которые он собирался печатать, но мне неизвестно. Будьте любезны узнать у него судьбу их. Если их судьба тяжела, то возвратите эти 2 рукописи мне, и – в-третьих – статья Авербаха[386 - Авербах Леопольд Леонидович (1903–1939, репрессирован) – критик, ответственный редактор журнала «На литературном посту» (1926–1932), генеральный секретарь РАППа. После публикации «Усомнившегося Макара» (Октябрь. 1929. № 9) по указанию И. Сталина развернулась кампания критики рассказа. В письме к Р. С. Землячке Фадеев признавался: «…в «Октябре» я прозевал недавно идеологически двусмысленный рассказ А. Платонова «Усомнившийся Макар», за что мне поделом попало от Сталина – рассказ анархистский…» (Фадеев А. Собр. соч. В 7 т. Т. 7. М., 1971. С. 40). 11 ноября 1929 г. на заседании комфракции секретариата правления РАППа было принято постановление: «…констатировать ошибку, допущенную редакцией «Октября» [с] напечатанием рассказа Андрея Платонова «Усомнившийся Макар». [б)] Предложить редакции принять меры к исправлению ошибки. Выступить в «На лит[ературном] посту» с соответствующей статьей» (цит. по: Галушкин А. Андрей Платонов – И. В. Сталин – «Литературный критик» // Страна философов, 2000. С. 816). В ноябре на страницах журналов «На литературном посту» (№ 21–22), «Октябрь» (№ 11) публикуется статья Авербаха «О целостных масштабах и частных Макарах»; 3 декабря в сокращенном и несколько измененном виде эта статья печатается в газете «Правда» (№ 283). Платонов ответит критику в письме в редакцию «Правды» (см. п. 143), а также в не опубликованном при жизни писателя рассказе «Отмежевавшийся Макар».] берет меня не за разум, а за ухо[387 - Ср. с текстом письма в редакцию газеты «Правда»: «…учат меня этому не добрым советом, а «за ухо»». Возможно, это своеобразный ответ писателя на утверждение Авербаха о неприменении в партийной критике «заушательства» (т. е. оскорбительной, грубой критики с целью унизить, опорочить кого-либо).].

Самое грустное для меня – сопоставление с Бодом[388 - Название эссе К. Л. Зелинского (опубл.: Октябрь. 1929. № 6). Произведение построено в форме телефонного разговора рассказчика с человеком, которого он называет Бодом. В монологах персонажа (в «потоке чувств, едва спрессованных логикой») раскрываются его взгляды на социалистическое строительство: «…всякая политическая, религиозная или социальная идея – хищник и антропофаг. Важно, чтобы она не пожирала в человеке человеческого, не коптила и не вялила его… каждый шаг мы должны чувствовать радость бытия» (185); «…для построения социализма нужны люди полнокровного самочувствия, веселого жизнеощущения» (187); «Не завтра, а сегодня нужно начинать жизнь так, как она начнется при социализме». В конце своей речи собеседник расшифровывает аббревиатуру «БОД» – «это банк общественного доверия», однако из-за «плохо работавшего телефона» разъяснить это понятие не успевает: разговор прерывается, и Бод, по признанию автора, остается неразгаданным: «За многосложностью его речи, мне кажется, я уловил одну идею – человека» (188). Классовая оценка идеологии Бода была дана в том же номере «Октября», где печаталось эссе Зелинского: «Вы же говорите от имени небольшой группы, которая занимает подлинно «узенькое место»»; «Вы чувствуете себя навозом потому, что Вы не активный строитель, а наполовину духовный эмигрант»; «Мы здесь имеем вариант «трагедии» спеца, деформированного практикой Октября» (Гроссман-Рощин И. Открытое письмо-поручение Корнелию Зелинскому // Октябрь. 1929. // № 6. С. 192–194). В статье «О целостных масштабах и частных Макарах» Авербах, сопоставляя мысли платоновских героев с рассуждениями Бода, определяет их как «правоуклонистские и кулацкие лозунги», а творчество двух авторов – как прозу «тех социальных групп, которые сопротивляются величайшей работе пролетариата, строящего новое общество» (На литературном посту. 1929. № 2122. С. 11).] и Сельв-Зелинским[389 - Контаминация фамилий Сельвинского и Зелинского. Сельвинский Илья (Карл) Львович (1899–1968) – поэт, прозаик. Зелинский Корнелий Люцианович (1896–1958) – литературовед, критик, ведущий теоретик Литературного центра конструктивистов (существовал с 1924 по 1930 гг.). Авербах цитирует эссе Зелинского «Бод» и пьесу Сельвинского «Командарм 2» в качестве произведений, идеологически близких рассказу Платонова: «Мелкий буржуа – вот действительное содержание абстрактного человека наших «гуманистов». Это мелкий буржуа, еще не успокоившийся, еще не обеспечивший себе безмятежного пользования «куском хлеба с маслом», еще не перешедший к нигилизму пассивному. […] Это, иначе говоря, тот «нигилист» эпохи выкорчевывания корней капитализма, который пролетарской организованности противопоставляет мелкобуржуазную расхлябанность и распущенность, который социалистической идейности противопоставляет иронию и издевку антиобщественного индивидуалиста» (На литературном посту. 1929. № 21–22. С. 15–16).].

Я этих людей уважаю как литераторов, но не люблю тех, кого они выражают, – советских дельцовамериканцев[390 - В работах конструктивистов Америка провозглашалась «технической мировой вершиной», у которой необходимо «научиться технике, понять и усвоить ее созидательные методы» (Бизнес. Сборник литературного центра конструктивистов. М., 1929. С. 53). // Задача социального конструктивизма («советского западничества») – раскрыть в бизнесе то, «что является высшим завоеванием культуры, высшим видом труда, рассказать и объяснить особые и новые свойства этого высшего вида» (с. 52): ««Американское делячество», которое у нас часто любят с презрением поминать как символ мелкобуржуазного мещанства, – плохая и вредная вещь, если это делячество преследует индивидуальные выгоды человека, и превосходная, чудесная вещь, если американское делячество соединено со всем делом социализма» (Там же. С. 61–62); «Здесь рождается новая формула жизни. Она возникает из противопоставления нашей нищей земле конструктивной энергии социализма, высшей техники и разума культуры. Это новый вид оплодотворяющего труда – гибкого, точного, быстрого, это формула нового мироотношения – совбизнес или, еще шире, – социалистический бизнес» (С. 64).].

Ожидаю вашей открытки. Андр. Платонов.

3/XIII-29.

Варварка, Псковский [переулок], 7, мебл[ированные] комн[аты], комн[ата] 4.

Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 34, л. 2–2 об.

{143} В редакцию газеты «Правда».

Декабрь 1929 г. Москва.