«…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)

В редакцию «Правды».

Просьба напечатать мое письмо[391 - Письмо не было опубликовано.].

В «Правде» № 283 напечатана статья Авербаха «О целостных масштабах и частных Макарах»[392 - См. прим. 4 к п. 142.]. В ней т. Авербах совершенно прав. Чувства, изложенные в «Усомнившемся Макаре», имели в виду как раз «частного» Макара, а не общего (про «общего», целостного Макара я еще не сумел написать). Рассказ именно так был и задуман, чтобы ясно обнажить частного Макара, потому что он еще живет на свете, и я не мог о нем не написать, и еще потому, что Макар бессознательный враг социализма, но потенциальный друг и участник его. Это переходная, идущая вперед фигура живет на советском свете весьма многочисленным количеством. Его, человека типа Макара, весьма важно разглядеть и познать, чтобы помочь ему измениться в социалистическую сторону. То, что сказал Л. Авербах, я знал еще до написания рассказа. Но Авербах напрасно так пишет статью, что меня можно понять как единомышленника Макара. Я несколько сознательней его. А то, что я пишу о Макаре сочувственно, так ведь сочувствие есть способ честности в искусстве. Кроме того, Л. Авербах проглядел Петра, спутника Макара, спутника, уже близко подошедшего к пролетариату из крестьянства.

Словом, обвинения Макара в анархизме и мелкобуржуазности вполне уместны: Макар родился и вырос в крестьянской России. Не могу же я писать иначе, чем чувствую и вижу. Но надо еще писать, что хочет мой класс, – этого действительно я пока не умею, а учат меня этому не добрым советом, а «за ухо». Но можно выучиться и стерпя боль, и помимо учителей.

Перенос чувств и мыслей Макара на меня – это лежит вне литературной критики, я не герой своего рассказа, а всего лишь автор его, старающийся дать полную «волю» изображаемым людям, дабы их тем лучше читатель увидел и ориентировался.

Андр. Платонов.

Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 4, ед. хр. 1, л. 1–2.

1930

{144} В. П. Полонскому.

7 февраля 1930 г. Москва.

Тов. Полонский.

Написал совершенно идеологически точный рассказ[393 - О каком рассказе идет речь, установить не удалось. Публикаций Платонова в «Красной ниве» в 1930 г. не было. К «идеологически двусмысленным» (определение А. Фадеева, 1929) и порочным рассказам Платонова критика причислила в 1929 г. рассказы «Че-Че-О» и «Усомнившийся Макар». К «идеологически точным» можно отнести рассказ «Первый Иван» (опубликован в № 2 журнала «Октябрь» за 1930 г.), а также неопубликованные производственные очерки («Товарищ пролетариата», «Факт», «Путешествие на Каменскую писчебумажную фабрику» и др.).] и прошу его напечатать в «Красной ниве».

С т. прив[етом] Андр. Платонов. 7.II.30.

Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 1328, оп. 1, ед. хр. 276, л. 1.

{145} М. А. и П. А. Платоновым.

6 августа 1930 г. Село Средний Сентемир.

6/VIII.

Колхоз им. Ленина, в 7 верстах от Выры[394 - В августе 1930 г. Платонов едет в совхозы Средневолжского края от газеты «Социалистическое земледелие» и Сельхозгиза. В феврале-марте 1930 г. при НКЗ был создан штаб по мобилизации сельскохозяйственных специалистов Москвы для направления их в области сплошной коллективизации; в эти же области отправлялись и писательские бригады. Наибольшее количество московских специалистов (12 %) было направлено в три области – ЦЧО, Уральскую область и районы Средней Волги (см.: Социалистическое земледелие. 1930. 2 марта). В этих трех областях были перевыполнены контрольные цифры коллективизации (в ЦЧО этот процент уже в феврале достиг 84 %, а в отдельных районах – 94 %); к началу посевных работ 1930 г. в этих основных зерновых районах России сложилось крайне бедственное положение, отчасти и продиктовавшее партийные постановления марта 1930 г. Маршруты и материалы поездки Платонова по районам Уральской (Ульяновской) области (Выры – Чердаклы – Якушка – Мелекесс) отразила записная книжка (см.: Записные книжки. С. 46–57), очерки «За большевистского счетовода в колхозе» (опубл.: Записные книжки. С. 295–301) и «По заволжским МТС» (в сокращении: журнал «На стройке МТС». 1930, № 7–8. Разыскание Н. Умрюхиной; полностью: Записные книжки. С. 302–308).]. Дорогие дети!

Еще не отправил вам вчерашние две открытки – отправлю завтра, п[отому] ч[то] здесь нет нигде почтовых отделений. Завтра вечером уеду в Чердаклы. Весь сегодняшний день был среди трактористов на колхозной пахоте[395 - Записи, сделанные в этот день в записной книжке, не столь патетичны; ср.: «Трактористы без спецовки. Колхозы (беднота) правления колхозов не в силах оборудовать»; «В колхозе Ленина – председатель Заварилин середняк-опытник. Ленин[ец] усердный, деловитый»; «Лошади колхозов, лошади бедноты, т. е. очень истощенные, худые животные. Ст[ало] быть, они срывают тракторн[ые] работы»; «Дай кусок сахару, а то выйду из колхоза! Я и вошел в колхоз из-за сладкого! Исключительно!!» и др. (Записные книжки. С. 46–48).]. Работа совершается героическая и скромная по форме. Был на лугах, смотрел, как колхоз убирает сено. Сейчас вечер, огромная луна восходит над степью… Очень многое приеду расскажу. Если б сюда Тотика, он был бы в восторге, он бы ездил на тракторе. Сегодня один жеребенок заблудился (отбился от матери) и жалобно метался между двумя пашущими тракторами: он, видимо, привык, что мать его пашет, и подбегал к плугам[396 - В записной книжке: «Жеребенок отбился от матери и мечется меж двух пашущих тракторов, подбегая к ним поочередно, привыкнув, что пашет мать» (Записные книжки. С. 48).]. Пиши мне письмо на ст[анцию] Якушка Сам[аро]-Злат[оустовской] дороги, – только сегодня же отправь его, чтоб оно меня наверняка застало там. Полный адрес у тебя есть. Пиши о себе и о Тотике. Поскорее только, а то далека отсюда Москва. ТОТИКА и тебя целую. Буду писать теперь послезавтра – завтра не знаю, где проведу ночь, вероятно, на глухой станции Чердаклы, т[ак] к[ак] приеду туда среди ночи.

Ваш Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 496. Публикация Н. Корниенко.

Почтовая карточка отправлена по адресу: Москва. ул. Центральная, д. 40. Этот адрес очередного съемного жилья фигурирует и в других документах 1930 г.

{146} М. А. и П. А. Платоновым.

8 августа 1930 г. Станция Чердаклы.

Чердаклы, 8/VIII. Дорогие Муся и Тотик!

Сегодня ночью переехал через Волгу. В первый раз увидел я ее, и впечатление мое больше, чем я ожидал. Сейчас ночи лунные, и вся Волга была освещена луной. По воде идет много пароходов, на высокой горе стоит весь в огнях Ульяновск. Но все же мне невесело, к тому же я сильно утомился. Все время езжу либо на подводах, либо в поезде и почти не спишь. Поезд здесь ходит всего раз в сутки. Ехать мне еще далеко: оказывается, не 150 верст за Ульяновск, а 250. Чем я дальше от вас, тем у меня сильнее беспокойство за ушко[397 - Подробно о болезни сына см.: Суровова Л. Семейная трагедия Андрея Платонова // Архив. С. 649–652.] и за тебя. Отослала ли ты либретто[398 - Скорее всего, речь идет о либретто киносценария «Машинист» (см.: Корниенко Н. Киносценарии в творческой истории «Котлована» // Андрей Платонов. Котлован: Текст, материалы творческой истории. СПб., 2000. С. 323–363).]? Если нет, то поспеши. Скоро возвращусь. Тотка, жди меня! Живите с матерью дружно.

Ваш старший Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 497. Почтовая карточка. Публикация Н. Корниенко.

{147} М. А. и П. А. Платоновым.

9 августа 1930 г. Мелекесс.

Дорогая Муся и Тотик!

Я в Мелекессе, в маленьком заволжском городке. Сегодня ночью поеду еще дальше – в Погрузную, в свой крайний пункт. Здесь очень жарко, ветер и пыль. Сегодня обедал в Доме крестьянина и ночевал в нем же. Здесь всюду миллионы мух, и в полях летают слепни, которые кусают сквозь чулок. Почти не приходится спать: поезд идет ночью; вчера я приехал в 2 ч[аса] ночи и сегодня еду тоже в 2 ч[аса] н[очи] (с тем же поездом). Днем занят разговорами, ездой на телеге по ближним колхозам, ночью же сижу на вокзалах и в поезде. Тотик, наверно, без меня много делов натворил – приеду, так спрошу с него отчет. Целую обоих. Андрей.

Мелекесс, 9/VIII 30. Средневолжский край.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 497. Почтовая карточка.

{148} А. Н. Новикову.

29 октября 1930 г. Ленинград.

Ленинград, 29/x. Дорогой Андрей!

Здравствуй, товарищ! Обращаюсь к тебе с просьбой – старой и жалобной, как существованье жизни.

Я мирно трудился на почве бригадного ударничества[399 - С 10 октября по 10 ноября 1930 г. Платонов в составе писательской бригады из трех человек (А. Архангельский, С. Городецкий и А. Платонов) находился на ленинградской писчебумажной фабрике им. Зиновьева. В 1929–1932 гг. подобные бригады направлялись на различные стройки первой пятилетки, в том числе на предприятия бумажной промышленности как наиболее важные для культурной революции – для изучения причин «прорывов» в производстве и помощи в их ликвидации, участия в художественноагитационной деятельности данного предприятия, отображения работы предприятия и его проблем в собственных произведениях писателей. Эти литературные бригады получили эпитет «ударные» – по тому же принципу, что и называвшиеся «ударными» стройки пятилетки: ударные – значит, ответственные участки социалистического строительства, требующие к себе повышенного внимания и участия. Основная цель писательских бригад заключалась в организации «ударной» работы на отстающем предприятии и агитации в литературу ударников производства. Бригада, в деятельности которой в октябре-ноябре 1930 г. принял участие Платонов, была организована по инициативе Всероссийского союза советских писателей (ВССП). Подробно об участии Платонова в работе ленинградской бригады и его тяжелом материальном положении в этот период см.: Московская Д. К истории производственного очерка (1929–1930) // Текстологический временник. Русская литература XX в.: вопросы текстологии и источниковедения. Кн. 2. М., 2012. С. 622–632. В записной книжке Платонова 1930 г. среди записей, сделанных во время командировки на Зиновьевскую писчебумажную фабрику, имеются записи о семейном бюджете и получении от ВССП 170 рублей (см.: Записные книжки. С. 66).] и вдруг 22 сего месяца прибывает в Л[енин]град мой мальчишка с женой. Коротко говоря, оказалось следующее: мальчишку моего изуродовали в кровь те хулиганы той щели, в которой я живу в Москве[400 - В 1930 г. семья Платонова проживала в меблированных комнатах. См. адрес в п. 141, 142.]. Жену тоже обидели до безобразия, т[ак] что они бросили проживанье в Москве и сбежали куда попало. А я сам здесь в воздухе (кино же мне ничего не платит[401 - В 1930 г. Платонов пишет сценарий «Турбинщики» (не завершен) и либретто киносценария «Машинист» (о работе Платонова в 19291930 гг. над несколькими кинозамыслами см.: Корниенко Н. Киносценарии в творческой истории «Котлована». С. 323–363).], Союз писателей[402 - Имеется в виду Всероссийский союз советских писателей.] тоже не дал ни копейки, как я уехал, приходится жить в долг, что стало невыносимым).

Перед отъездом из Москвы, как-то в первых числах октября я передал письмо Авербаху[403 - См. прим. 1 к п. 150.], где говорил, что он должен мне помочь получить площадь для жилища. Ответа еще не получил.

Я прошу тебя – не может ли Союз писателей все же дать мне комнату или две. На всякий случай при этом посылаю заявление – с просьбой принять в члены.

Я слышал здесь, что Страуян[404 - Страуян Ян Яковлевич (1884–1938) – советский писатель. В 1930 г. входил в так называемую Мобилизационную комиссию ВССП, задача которой заключалась в мобилизации писательских сил союза на работу по ликвидации прорывов промфинпланов. О деятельности Мобилизационной комиссии ВССП см.: Московская Д. Указ. соч.] уезжает. Неужели Союз не может поступиться формальностями? Я даже не знаю, что писать, потому что ты всё знаешь, – я только хочу сообщить, что стало тяжело и невыносимо. В самом деле, нельзя долее так жить, когда некуда деться, негде сесть за стол. Я далек от той крайней печали, когда надо просто кончать жизнь; так же я далек от упрашиванья, чтобы разжалобить какого-нибудь мордастого бюрократического черта, – лучше и в самом деле погибнуть, чем идти на это.

Прошу тебя передать заявление в Союз и спросить их – не могут ли они (Союз) дать мне жилище, ведь я сейчас работаю в бригаде Союза и т. д. (это имеет некоторое формальное значение).

Если будет что мне написать, то напиши по следующему адресу:

Ленинград, Уральская, 13, бумажная фабрика им. Зиновьева, редколлегия газеты, для Платонова.

Привет Екатерине Семеновне[405 - Екатерина Семеновна – жена А. Новикова.] и (написал «и», а больше не знаю, кому привет, разве что Петрушке[406 - Помета Марии Александровной в тексте письма: «Павленко». Павленко Петр Андреевич (1899–1951) – советский писатель. Входил в группу «Перевал», из которой, как и А. Новиков, вышел в 1930 г. Вскоре вступает в ВССП, где довольно быстро занял место в руководстве московского отделения Союза; на этой почве, очевидно, Новиков и поддерживал с ним общение. Знакомство Платонова и Павленко состоялось предположительно в 1928 г., возможно, при содействии Б. Пильняка (в 1928 г. совместно с Пильняком Павленко пишет рассказ «Лорд Байрон»).], так ведь он не чувствует ко мне ничего, как и я к нему).

А. Платонов.

Письмо не показывай никому, оно мне кажется каким-то «жалобным», а я жаловаться могу не каждому.

Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 35.

Письмо хранилось в личном архиве Платонова; возможно, не было отправлено.