Грязь. Сборник

– Грустно. Знаешь, а ведь я тебе дал ее адрес и номер. Ты думал, что было бы, не позвони ты тогда?

– Да, думал. Возможно, всё было бы гораздо лучше. Так я себя утешаю.

– Хватит уже страдальцем быть. Это приятно, но это тебя убьет. Посмотри, как Лена на тебя смотрит. И как ты на нее.

– Да ладно тебе.

– Просто варианты, просто варианты. «Готов ли ты отдать свою любовь другому человеку, чтобы спасти его?» Вот она готова, в отличие от некоторых, я уверен.

– Вечно ты коверкаешь мои вопросы.

– А как иначе тебя вернуть к жизни?

Коля улыбнулся и посмотрел на друга:

– Да, пора возвращаться. Эта неделя, она как-то захватила меня, приподняла, напомнила о важном.

– Мир?

– Мир.

Они пожали друг другу руки, а потом обнялись.

– Да, зазвездились мы с тобой тогда.

– Не то слово как.

Николай откинулся на скамейку и посмотрел ввысь:

– Но ты ведь не только помириться пришел? Выкладывай, что у тебя на уме.

– Мы присоединимся к забастовке.

– Присоединимся.

– И… дадим концерт.

– Дадим концерт.

– На крыше… и посвятим его всему городу.

– На крыше, и посвятим.

– Такая идея.

– Хм… знаешь, у меня нет никакого желания лишний раз с силовиками отношения выяснять.

– И я знал, что ты так скажешь. Но вот скажи…

– Ты как всегда подготовился…

– Что будет, если сейчас закроют «Кинзу?»

– Да ничего особо.

– Тогда ничего не будет, если закроют нас.

Зарёв покачал головой:

– Не спорю. Когда и где? Недалеко отсюда на заросшем доме.

– Знаю такой.

– И завтра.

– Чудесно, – Николай посмотрел на друга. – Будем снова гореть. Ромен Гари, Ромен Гари, Гари Ромен, Гари…

Этим вечером Зарёв готовился к завтрашнему концерту, и в его руки случайно попало одно из писем Сирени. Он взял его в руки, подошел к столу и по первым строчкам вспомнил его содержание. Здесь она мечтала жить в Питере, рассказывала про детей, которые родятся у них, и то, как каждый день будет ждать его прихода с работы.

– Сирень, что же мы с тобой наделали?

Он не понимал, как это произошло. Если кому-то расскажешь их историю, то он покрутит пальцем у виска, потому что почти вся она кажется какой-то странной, а может быть даже глупой. Но людям не обязательно знать их историю. Люди вокруг не сумасшедшие. А они, два влюбленных сердца – да. Ведь настоящая любовь – это невообразимое сумасшествие. Николай понял это только с Сиренью. Думал, у них самая настоящая любовь, думал, что это доказывает время и вера, которой они жили порознь каждый день.

Он до сих пор не понимал, как родилось это чувство. Почему оно такое сильное? Но оно родилось сразу. «Помнишь, как мы смотрели друг другу в глаза, когда танцевали на сцене? А потом я жутко мучился из-за того, что не мог найти тебя нигде, ни в один из приездов. Я искал, искал тебя в следующие приезды в том городе, заглядывая в витрины на Невском проспекте, поднимаясь на стены Петропавловской крепости, искал тебя в аэропорту, искал в столовых и метро, я искал». Настоящая любовь – это беспрерывное путешествие.

Он не понимал, почему они не разлюбили друг друга, хотя всё, абсолютно всё было за это. Настоящая любовь – это разочарование и боль. Но они не могли бросить эту боль, как и любимого человека. А Зарёв любил её. «Люблю! Люблю всем сердцем, люблю всей жизнью, я люблю!» Потом он пытался забыть это чувство, но ничего не вышло. Он не смог. Никто не мог быть как Сирень. А другой ему и надо.

Но кое-что он всё же понимал. Этого не поймут люди. До тех пор, пока не станут такими же сумасшедшими. Он понимал, что на нем лежит большая ответственность. И он с ней справится. Всё будет хорошо. «Следи за собой и жди. Осталось немного. Поверь мне, ради тебя я сделаю многое, если не всё. Я стану лучшим в своём деле. Но сначала обниму тебя. Мне тебя не хватало».

Что стало с нашей любовью, Сирень? Зачем это было всё, раз такой бесславный финал нас настиг?

Мы же любили. Мы же любили.

Сирень была беспечным существом. Со школьной скамьи она всю жизнь перебирала мужчин, пытаясь найти того, кто решил бы все ее проблемы, даровал уверенность, стабильность, создал её покой за неё. И каждый раз она разочаровывалась, не в силах выдержать того, что все они были живыми людьми со своими мечтами и желаниями. И вот она смотрела на этот мир, такая прекрасная и таинственная, смотрела, чуть отстранившись, ловя на себе восхищенные взгляды, отвечая на них, но не приближаясь. Её интуиция подсказывала: нести ответственность за других – это очень нелегкий выбор. Потому и стояла, прикрывшись легкой вуалью, ожидая принцев, что сами подойдут к ней. Тогда ей легче будет их скинуть в случае неудачи.

Зарёв же искал принцессу, которой, как истинный благородный рыцарь, сможет посвящать свои подвиги, и никуда она не денется из его высокой башни. Одна любовь – на всю жизнь. Чудесная сказка, в которую хочется верить. Всё вторит этому: мораль, искусство, ТВ, мифы и даже религия, что порой так далека от первого слова в этом ряду. Но потом оказывается, что мир далек от писаний святых и десяти сезонных сериалов. Это как пепел, падающий с небес, которому еще найдется место в нашей истории, – не этого мы ожидаем, выходя на улицу.

Они оба искали своего спасения в других и, встретившись, не смогли дать друг другу ничего, кроме мимолетного наслаждения и многих лет боли, памяти, что тянула их назад. Сомнения Зарёва: придумал он эту любовь, чтобы стать для себя святым, или и вправду любит, как в тех чудесных историях? Страдания Сирени, чьего сердца и вправду коснулся тот сероглазый поэт, но была ли это любовь? После всех отношений, ругани и расставаний – была ли она способна на долгое чувство? Всё это висело в воздухе, как серый утренний дождь за окном.

Зарёв смял письмо и оставил его на столе. Включил Джонни Кэша и пошёл выливать оставшееся спиртное в раковину.

And then I see a darkness,

And then I see a darkness.

Did you know how much I love you?

Its a hope that somehow you,