Грязь. Сборник

Она повела его в дальний конец вагона, заткнув ему уши.

Наконец женщина из цветочного доехала до нужной станции. Она вышла на перрон, пошла на эскалатор, думая о том, что эта история довольно глупая и не интересная. Кого сейчас удивишь войной? Никто почти не думает о людях, которые умирают, а кому есть дело до мертвых животных? Постояла, посмотрела на проезжавших вниз по другому эскалатору людей и вспомнила, что едет к мертвому жирафу. Или же она ехала туда за чем-то другим?

Через минуту она вышла на улицу из павильона, напоминающего летающего тарелку, и пошла по парку к широкому входу с надписью «Зоопарк». На небе стало больше туч, ветер дул сильнее, надвигалась гроза. Очередей не было, и женщина в зеленом дождевике быстро купила один взрослый билет и прошла вовнутрь. Посетителей было очень мало. Женщина сразу же направилась к клетке жирафа, она была неподалеку от входа. Ее сердце клокотало в груди, словно бурлящие потоки водопада. Она вспоминала…

Тот человек, который восхищался жирафами, спросил эту женщину, когда впервые увидел этих созданий, только об одном. Это было здесь же, прямо у этой клетки. Уже наступил вечер, и зоопарк должен был закрываться через пятнадцать минут. Наверное, они были последними посетителями. Жираф ходил из стороны в сторону, потом внезапно остановился. Застыл и через несколько секунд быстро развернулся и побежал в дальний конец вольера. Животное остановилось у больших ворот в здание. Видимо, жираф ночевал там. Но ворота еще не открылись, надо было подождать. Жираф снова застыл на месте. И тогда тот человек задал ей вопрос. Ему было пять лет, он крепко взялся за перила, встал ногами на бордюр и, немного раскачиваясь из стороны в сторону, спокойно сказал: «Он пошел туда умирать, – а потом поднял голову, посмотрев на эту женщину.– Мама, а куда увозят мертвых жирафов?»

Громкий раскат грома разбил день на две части: на грозу и на то, что было до неё. Женщина стояла у ограждения пустующей клетки. Еще даже не сняли табличку с описанием животного. Ворота в здание были такими же большими, как и раньше. Здесь ничего еще не успели изменить, всё как прежде.

– Хоть где-то…

От этой мысли она почувствовала слабость в ногах и оперлась телом на перила. Годы неправильно прожитой жизни проносились перед ней. Она подумала, а может быть, он придет сюда, может быть, он всё еще тот юный мальчик, которого восхищают жирафы и он мечтает быть ветеринаром, чтобы лечить их? Она огляделась по сторонам. Никого. Начал накрапывать дождь. Она тихо прошептала, подняв лицо навстречу каплям:

– Как ты, сынок? Где ты? Еще один жираф ушел из жизни. Ты бы наверняка расстроился из-за этого.

Тишина, только капли набирающего силу дождя продолжали напоминать ей, что мир вокруг еще жив и не собирается умирать вместе с ее иллюзиями и мечтами. Прошло еще несколько минут одиночества. Она уже давно поняла, что не всесильна, что не сможет защитить от всего даже себя, не говоря уже о сыне. Сквозь сдерживаемые из последних сил всхлипы раздался бессильный материнский голос:

– А что делать?

А в ответ был лишь ветер, что дул с моря. Дул сильно, прерывисто, гнал серые облака, которым не было конца, они всё проносились и проносились над головами. И ветер этот был той нелегкой долей, что выпала людям. И он был прекрасен в стихии своей.

И женщина медленно пошла обратно в магазин, сунув руки в просторные карманы дождевика, в скверном настроении, надломленная и молчаливая. И всё это от смерти одного жирафа. В любом случае, вернувшись в магазин и встретив вторую продавщицу, эта женщина скажет насчет своего хмурого лица:

– Сегодня был дождь, и я промокла.

Хотя она всю жизнь ходила без зонтика, хотя она сама не стала надевать капюшон своего плаща.

Дорога обратно была как в тумане. Подходя к своему магазину цветов, женщина заметила фигуру, стоявшую у входа под зонтом. Всё ее тело будто дернуло током. Неужели это Он? Женщина почти вприпрыжку пошла к магазину. Это, это, это… Он. Она остановилась. Ошибки быть не могло. Видимо, Он ждет её. Женщина вздохнула и медленно подошла к фигуре под зонтом. Походка ее резко изменилась: ноги еле поднимались, шаги стали короче, страх заставил биться её сердце часто. Он стоял в промокших от косого дождя брюках и смотрел на подошедшую женщину сверху вниз. Она остановилась в метре от него, держа дистанцию и не зная, чего ожидать. Он скорбно сказал:

– Мама, еще один жираф умер.

– Я знаю, сын.

– Как же так?

Женщина стояла и молчала. Знала, что нельзя так. Какая мать не успокоит дитя в час грозы?

Дождь шёл, а она так и не отвечала. Мимо проехало уже два десятка машин. С зеленым светом на перекрестке поехал и третий десяток. Он достал из кармана пиджака бумажку и протянул ей. Её блеклые глаза мельком взглянули на кусок бумаги и вновь уперлись в его лицо. Она не глядя взяла листок, не касаясь его пальцев. Он сглотнул и пошёл по улице прочь. Его отражение стремительно плыло по лужам на мостовой.

– Все мы будем там, – сказала она ему в след.

Он не услышал. Мимолетная встреча. Быстро пропал из виду на ближайшем перекрестке. Она выдохнула и развернула бумажку. На ней была написана одна строчка с подписью. Это писал ее Сын. Писал черной ручкой, быть может, под рукой другой не было:

«Огню: не гори, ветру: не дуй, сердцу: не бейся. Вот что я делаю с собой. – За – чем?!

М. И. Цветаева»

Женщина не стала перечитывать. Всё было ясно с первого раза. Она закрыла руками лицо, хотя от кого? Последний человек, которому было дело до её слез, только что скрылся за спинами других людей. Действительно, зачем плакать, когда всё ушло? Она опустила руку с цитатой поэтессы, другой вытерла слезы, оставляя их на рукаве плаща, где они смешивались с каплями дождя.

– Трусиха, – сказала она сама себе уверенным голосом. – Бесстыдная трусиха.

Зазвонил колокольчик, и она испарилась с улицы.

Когда Он наконец вернулся домой, уже стемнело. Он вылил накопившуюся в туфлях воду за порогом и прошел в сухую теплую квартиру. Дождь не прекращался. Он включил свет в коридоре, снял носки, надел тапочки и прошел в гостиную. Посмотрел на часы, которые светились в темноте – жена скоро должна была вернуться. В кармане зазвенел телефон. Он достал его, разблокировал. Пришло смс. От жены друга. Он сжал от бессилия зубы и положил телефон на стол. Он знал, что там написано.

Вскоре пришла его жена.

– Дорогой, я дома. А почему у нас дверь нараспашку?

Она закрыла дверь и прошла с сумкой из супермаркета в гостиницу. Ее муж сидел в темной гостинице спиной ко входу в комнату в пиджаке и брюках на зеленой декоративной подушке. Перед ним открывался вид на батарею и темное окно.

– Почему дверь открыта? Что-то случилось?

Тишина.

– Дорогой, дорогой… Что такое?

Раздался тихий голос ее мужа:

– Прочитай смс, телефон на столе.

Она взяла телефон, тот почти сразу же выпал из ее рук – она начала сильно волноваться, понимая, что произошло что-то страшное. Разблокировала экран, открыла смс, несколько раз перечитала.

– Тут написано, что…

– Я знаю, что там написано.

– Соболезную…

Она положила телефон, взяла вторую подушку с дивана, положила на пол рядом с мужем, поставила сумку, ушла на кухню и через несколько минут вернулась с зажженной свечкой и уселась на пол с фразой:

– Не смей меня прогонять.

Поставила свечу перед ними и обняла его:

– Быстро всё так, он был таким молодым…

– Мы как жирафы.

– Что? – переспросила она.

– Жираф – это статное, грациозное животное. Люди издревле поражались этим существам, увидев их, не могли поверить своим глазам: они же такие огромные. Расположение пятен на шкуре жирафов никогда не повторяется, каждое из этих животных уникально, также как и мы. Они общаются между собой на очень низкой частоте, мы даже не можем их подслушать. Некоторые спортсмены могут прыгнуть выше своей головы, но зачем это делать, если всё равно жираф будет выше. Да и прыгают они тоже хорошо. Бегают так, что могут обогнать лошадь. Они вырастают до шести метров в высоту, новорожденные жирафы уже спустя час после рождения крепко стоят на ногах, через четыре – уже бегут. Ты видела, как жираф высовывает язык, чтобы обхватить им ветку и собрать с нее листья? Да что ты вообще видела в жизни… Может быть, многое, а главного не увидела. То, о чем ты почти не будешь говорить, потому что это слишком важно для тебя, оно влияет так сильно, что… Всё пронизано, связано этим. А когда ты наконец-то начинаешь рассказывать об этом, то это не простой рассказ, которым ты описываешь свой обыденный день, нет, это мечта, сила которой льется через слова и проникает в слушателя, заставляя его затаить дыхание и, широко распахнув глаза навстречу новому, слушать твой рассказ и заново открывать для себя мир. Ведь все мы ищем свою мечту, в том числе и в мечтах других. А моя мечта умерла вчера. Мы ведь, действительно, как жирафы. Вчера умер еще один. Это была она. У нее было своё имя и две пары рожков на голове. Она прожила очень долгую жизнь, провела ее в окружении стен и решеток. Рано потеряла мать, наверное, даже разучилась говорить, ведь не с кем. И вот её не стало. Знаешь, что с ней произошло? Да ничего, потому что там, по ту сторону смерти ничего нет. Она закрыла глаза и исчезла. Её тело отвезли, разделали в большой комнате, словно забитое животное, извлекли скелет, привели его в порядок и скоро выставят в зоологическом музее. А знаешь, кто там стоит еще? Да, её поставят рядом с матерью, которая умерла уже лет тридцать назад. Там она продолжит радовать детишек. Они ведь, как и остальные, не будут задумываться над тем, какой она была при жизни. Также и мы. Быть может, нам даже хватит мужества в конце расправить плечи и сказать самому себе: «Пришло время умирать», и закрыть глаза…Там не будет ничего. Мы исчезнем. Пусть мы даже сейчас юные и цветущие, нам от этого не убежать. После смерти о нас многое напридумывают , благо, никто почти и не будет интересоваться, какими мы были на самом деле. На нас спустят всех собак, обвинят во всём, делая сенсации. Мы будем как тот скелет жирафа в музее, прожившего в одиночестве и непонимании, и заслужившего такую несправедливую участь. Когда нас всех не станет, я надеюсь, что эта планета вновь зарастет огромными лесами, и по ним медленно будут ходить, неспешно срывая листву с деревьев, стаи жирафов. Когда-нибудь они добредут и до развалин зоологического музея. Крыша уже давно рухнет, половина стен престанет существовать, а остальные будут медленно рассыпаться. Но каким-то чудом некоторые кости уцелеют, будут лежать на бетонном полу, и никакие ветра, дожди и разрушения не смогут их сдвинуть с места и рассеять в пыль. Среди них будут скелеты двух жирафов, живших в былые времена – мамы и дочки. Стая жирафов медленно обступит кости со всех сторон и в полной тишине нового мира немного постоит, чуть раскачиваясь в такт своей песне, которую нам никогда не услышать. Они будут петь все вместе, высоко подняв головы на своих могучих шеях. А потом уйдут. Медленно, грациозно, неспешно срывая листву на деревьях. Они всё поймут, и не будут винить нас, людей, в том, что мы сделали с их сородичами. Потому что только мы с радостью отдаемся ненависти и желанию отомстить, обвиняя других.. Мы такие глупцы с каменными сердцами, что никогда не замечали, что всю жизнь жираф поёт свою песню, какой бы сложной или легкой эта жизнь не была. А когда он перестает петь, то умирает.

– А о чем поют жирафы?

Он немного покивал головой, смотря вперед, и тихо сказал:

– О мечте.