Грязь. Сборник

Они просидели в тишине еще десять, пятнадцать или двадцать минут, может, двадцать пять. Она повернулась к сумке с продуктами, пошуршала им и вынула красную упаковку.

– Я кетчуп купила.

Он мельком взглянул на пачку в ее руке и снова устремил свой взгляд вперед, шепотом сказав:

– Это «Лечо».

«Вы видели как бегают жирафы на своих длинных в рост человека ногах? Мышцы напряжены, животное сильно отталкивается от земли и порой кажется, что оно парит над землей. И всё это будто в замедленной съемке, жираф выпадает из времени, потому что ни одно живое создание не способно так медленно и грациозно двигаться, при этом быстро преодолевая расстояния».

Триптих «Женщины»

Ребёнок

– Блин, ну и денек у меня был! – сказал он в трубку, попивая чай из кружки. – Временами казалось, что сдохнуть проще. Все просто как сумасшедшие ломились в нашу контору. Жуть вообще.

– У меня не лучше, – раздался искаженный сетью женский голос из телефона. – Как-то с самого утра день не заладился.

Ему хотелось рассказать кому-то о том, как он устал. Но всё же спросил:

– Так что же произошло? Расскажи?

– Ох, тяжко всё. Эти… нехорошие люди что-то напутали в бланках, и весь отдел подняли на уши. Пришлось разгребать. А потом пришёл босс и просто рвал и метал. Весь день. Что-то исправлять надо, кто-то кричит, все злые, но все в одной лодке. Ужас какой-то.

– Ты сейчас как? – погрустнев, спросил он.

– Получше, но всё равно плохо.

– Эх…

Ему стало ещё печальнее. Не только ему одному, оказывается, плохо. Хотя это и так понятно. Взрослые вообще несчастные существа, которые стараются бороться с этим. Но не всегда получается. А вот бы как в детстве…

– Эх, как же это грустно. Вот бы всё было просто, как в детстве.

– Да… как в детстве… – с большой паузой ответила она.

– Тогда всё было по-другому. Мир был другой, и мы тоже.

– Да, тогда всё было хорошо.

Казалось, наступившее молчание было способно согнуть телефоны прямо в руках людей, настолько оно было неподъемным, неловким и просто лишним. Сколько мыслей тогда остались невысказанными. Зачем их говорить, если другому это будет скучно. А скука ведёт к холоду. Это они знали точно.

– А что бы ты сделала, если бы смогла бы стать ребёнком? Хотя бы на один день?

– Не знаю… устала, – ответила она. – Очень бы хотелось, чтобы меня накормили, пожалели, поиграли со мной в игрушки. Я бы поспала на обед и посмотрела на все с чистой душой…

В её голосе была сильная грусть. Его сердце сжалось. Ему так захотелось обнять её и не отпускать, разделить эту печаль с ней. Но что подумает она, что подумают люди вокруг? Они же просто друзья и не больше. Что же все про это подумают?

– Ладно, Маш, ты там отдохни хорошо, соберись с силами. Ладно?

– Да, хорошо, Миша, хорошо…

В детстве всё было намного проще. Телефон лег на холодный стол. За окном темно. Чашка пустая. Завтра надо вставать и опять делать то же самое, что и сегодня. Какая долгая неделя…

17:00 на часах. Он доел холодную пиццу, включил бесполезный телевизор и лег на диван. Как же он ненавидел этот ящик.

19:00 на часах. Темнеет. Занавески задернуты. Начинаются сериалы.

23:00 на часах. Завтра вставать. Пора спать. Он доел остывшую пиццу, выключил бесполезный телевизор и лег на кровать. Он ненавидел этот ящик.

00:00 на часах. За окном уже давно темно. Занавески задернуты. Заканчиваются сериалы.

Грустно всё.

Смотри, как прекрасен этот мир…

– Миша, просыпайся.

Раздался знакомый звук раздвигающихся штор. В лицо засветило что-то яркое и тёплое. Мальчик потер глаза, высунув руки из-под мягкого теплого одеяла, которое, как облако, нежно обволакивало его тело, согревало его, бережно оберегало от страхов ночи.

– Миша, вставай, мы с мамой уже ждём тебя на кухне.

Большая папина рука потрепала взъерошенные волосы мальчика, такие непокорные и шелковистые. Папа вышел из комнаты. Глаза разлепились после крепкого сна и увидели… мир.

Яркие солнечные лучи пробивались сквозь стекло и освещали вытканный с любовью золотистый ковёр, переливающийся на свету яркими неровными волнами, незаметно переходящими в пышную гриву гордого льва, который поднял голову навстречу жаркому и сухому ветру саванн. Этот великий зверь лежал на камне, тонущем в море пышных колосьев, которые стремительно прогибаются под налетами сильного ветра, и вот уже всё море бушует, огромные золотые волны перекатываются с нарастающим шумом, с непреодолимой энергией и духом. Они подхватывают на лету птиц и несут их вперёд, вперёд, вперёд, вперёд. Туда, где кончается мир, туда, где край света разгоняет тьму ночи, туда, куда заходит красное солнце всех закатов, вперёд, вперёд, вперёд. Без оглядки, без страха, без трудностей, только вперёд, и вперёд, и вперёд…

Ребёнок перевёл взгляд с одноцветного жёлтого ковра и вскочил, подбегая к окну, топая босыми ногами по деревянному полу и не замечая этого. Мальчик быстро залез на стул и, немного повозившись с щеколдой, толкнул оконную раму, и окно распахнулось. Свежий ветерок уложил волосы ребёнка, погладил его по щекам и наполнил его лёгкие запахом весеннего утра, от которого мальчишка застыл и прищурил глаза от удовольствия, настолько вкусным было дыхание пробуждающейся природы. Множество трав и растений, названия которых знал только папа и никто больше во всем мире, перемешались в этом утреннем нектаре жизни, впитали в себя все цвета и узоры на крыльях бабочек, все краски на всех цветках соединились в неповторимую палитру, которая с каждым новым дуновением становилась всё больше и больше, присоединяясь к запаху янтарной смолы, стекающей по коре сосен-великанов, к гармонии звонкой песни ручья, к скошенной траве, лежавшей невдалеке, к жужжанию работящих пчёл и утреннему холодку, что бодрит всех с самого начала дня. Мальчик открыл глаза, вдохнул как можно больше воздуха, надул щеки и сильно подул вперёд. Туман послушно стал отступать в лес, покидая разноцветное поле, покрытое росой. Каждая капелька воды притягивала лучик солнца и радовалась ему, отражая его и переливаясь, как самоцвет, как маленькая радуга, которая ещё просто не успела вырасти. Но пройдёт время, и она засияет на небе после первой летней грозы. Точно-точно засияет. Ребёнок оперся локтями на белый подоконник и вытянул голову из окна. Солнце светило ему в глаза, он щурился и смеялся его теплу, его свету, радовался и улыбался. Он смотрел по сторонам и видел природу от горизонта до горизонта, чувствовал её и был безмятежен. Утренний ветерок, нагретый солнцем, был тёплой рекой, которая подхватывала мальчика и несла его, несла вдаль, несла вперёд, прогоняя туман и холод, принося пробуждение всему живому, даря улыбки и звонкий смех ручья.

– Миша, кушать! – раздался ласковый голос мамы с кухни.

Мальчик встряхнул головой, посмотрел на голубое небо, прикрывая глаза ладошкой от солнца, засмеялся, резво спрыгнул со стула и побежал завтракать, топая босыми ногами и, как раньше, не замечая этого.

– Сон слишком реалистичный, – думал Миша, сидя за обеднённым столом.

Ложка тонула в каше, медленно скрываясь под ней. В открытую дверь, ведущую на крыльцо, ветерок доносил пронзительные разговоры птиц. Изрезанный временем деревянный стол пах деревом.

– Папа очень любит этот стол и никому не разрешает резать на нём без специальной доски, – думал мальчик. – Наверное, думает, что так можно случайно как-то навредить этому столу. А с виду и не скажешь, что можно. Сейчас папа был как большой кит в своей синей кофте. Хотя, наверное, у китов нет трёх белых полосок на теле. Это будет особенный кит. Папа-кит или Кит-папа. А мама сейчас тоже сидела за столом и завтракала. Она мазала масло на хлеб. Мама была ни на кого не похожа. Она была просто мамой. Такой обычной, доброй и моей. Большего и не надо.

– Сынок, давай доедай, нам ещё сегодня понадобится много сил! – с улыбкой сказала она.

Миша был совсем не против. Каша тёплая и вкусная. Хороший сон.

Пока родители клали много вещей в большие сумки, Миша выбежал во двор. Его внимание сразу же привлекло большое стальное корыто с водой. Точнее, это был большой ящик с водой без крышки. Мальчик подошёл к нему. Борт был высокий – на голову ниже Мишки, а он был большим мальчиком, мама так постоянно говорила. Лучи солнца освещали чуть мутную воду, и ребёнок видел, как на дне что-то блестит. Монетка? Точно, пиратский клад! Ошибки быть не может! Пора в путь!

Миша быстро нашёл небольшой кусок сухой коры, которая показалась ему очень причудливой. Она была очень приятная на ощупь, слоистая и каждый слой имел свой собственный оттенок коричневого цвета, от красного до кремового. И это был только маленький кусочек сосны.

– Какая же красавица эта сосна! – подумал мальчик. – Но пора искать клад!

Ребёнок вернулся к своему «озеру» и торжественно спустил кусочек коры в воду. Вот и первый корабль, который бороздит эти неисследованные просторы диких морей. Подул ветерок, и кораблик понесло вперёд из-за небольшой ряби на водной глади. Над ним пролетела стрекоза. Как всегда, быстро, неожиданно, с зззузззанием и отблеском радуги на молниеносных крыльях. Мальчик встрепенулся и попытался найти её, смотря по сторонам, но её и след простыл, только в высокой траве неподалёку жужжание шмеля. Миша посмотрел на свой кораблик и не нашёл его. В том месте, где он был, теперь плавал зелёный листочек березы. Где же пропавший кораблик? Листья, сережки с деревьев, веточки, кусок коры, небольшая бумажка, большой кленовый лист.… А, точно, кусок коры! Пропустил, значит. Кораблик был зажат веточками и потерял возможность передвигаться. Надо было что-то делать! Мальчик начал грузить эти веточки на кораблик.