Лучшее лето в жизни

Внизу прогромыхал Дзионкай. Свет его фар мазнул по соседней горе. Для нас на вершине он был совсем не опасен.

– Люди не откажутся, – сказал Сютун. – Люди привыкли доверять джинкочи. Даже если в окна их номера будет лететь дерьмо.

– Тише! – шикнула на нас Кэми. – Вы мешаете мне смотреть!

Мы все снова уставились на экран.

– Ага! – поерзал Янгон. – Движуха!

В боковых проездах как-то незаметно встали черно-желтые робо-таки с жидким бетоном, над ними, будто паучьи лапы, выросли многосуставчатые шланги-манипуляторы.

Поднялся и повис в воздухе мультикоптер, чтобы контролировать процесс заливки. Волна наноточи плеснула из-под земли наружу, будто при объявленной эвакуации. Ограждение оделось оранжевым светом.

– Ну, поехали, – сказал Сютун.

Словно повинуясь его команде, из шлангов хлынул бетон. Он струился вниз и, казалось, не думал кончаться. Манипуляторы, выдвигая суставы, проливали углы и, видимо, полости и рельеф сформированных подземных этажей. Часть наноточи самоубийственно ныряла за ними.

– Ой, они же тонут! – крикнула Кэми.

– Они не тонут, – объяснил Сютун, – они формируют ячейки управляющего контура.

– А зачем?

– Для диагностики и контроля состояния здания. Кроме того, в каждый сегмент дома таким образом встраивается аварийная энергетика, накопители, модули и трассы сети, а также рифы системы безопасности. Ну и, конечно, обязательные кранчи для джинкочи, что примет отель в управление.

Я смутно припомнил, что кранч вроде бы означает дополнительный объем или кластер памяти, созданный для страховки и расширения автономных возможностей. У Сютуна я, конечно, уточнять этого не стал. Никто не спросил, и ладно. Видимо, все знают.

Робо-таки тем временем, отворачивая и складывая шланги, отъехали. Из-за облачной пелены и смога выглянуло мутное солнце, заставив и наноточи, и дроидов, и стены домов засверкать блистерами солнечных пластин. Все стремились подзарядиться.

Мы тоже закинули на навес несколько батарей, чтобы запитать холодильники и игровой терминал. Впрочем, солнце повисело недолго – с юга нанесло рыжей кипени с фабрик водоочистки, и разрыв чистого неба она утрамбовала намертво.

Вставшая на несколько минут стройка вновь наполнилась движением. Можно, конечно, было подумать, что это выглянувшее солнце сбило заданный джинкочи ритм. Но, на самом деле, паузу держал застывающий бетон. Наноточи тут же занялись материалами, оставшимися от «Дешевых товаров». Они транспортировали их вниз, и одновременно навстречу им росли тонкие штрихи свай. Между сваями рябил арматурный каркас.

– Так ведь и за день сделают, – с удивлением сказал Сютун.

– А джинкочи? – спросил Фанг-Кефанг.

– Сначала отель подключат к городским сетям. Потом установят реактор, запустят его на минимальной мощности и запитают подземные этажи. Далее наноточи сформируют рифы управления, и только затем придет черед заселения отельного джинкочи.

– Долго, – вздохнул Фанг-Кефанг.

– К вечеру, – сказал Сютун.

– Чего?

– К вечеру, судя по темпам.

Сютун не ошибся. За несколько часов «Пайтон-де-Люкс» вырос где-то на метр от земли. В каркас вторично закачали бетон, который и без опалубки не стремился пролиться через арматуру, застывая цветными участками. Наноточи теперь, в основном, роились внутри, и мне было жалко, что мы не можем запустить туда миниатюрный дрон с камерой. Мы успели перекусить саморазогревающимися хотдогами и консервированным овощным пюре. Еще у нас были хлебцы из прессованных водорослей и салат из синтетической спаржи, но они, честно скажу, на любителя. Спаржа безвкусная, как резина, а хлебцы – слишком соленые и острые. Без добавки, без основного блюда их мог есть только Янгон. Сютун, попробовав, и вовсе заявил, что вкус хлебцев похож на чужой хрен, и выглядят они, как чужой хрен, и посасывать их нужно, смачивая слюной, как самый настоящий чужой хрен.

Янгон обиделся. А я так и не осмелился спросить, откуда Сютуну известно, как обращаться с чужим хреном.

В гости к нам заглянул серый, в рыжих и белых пятнах кот, соглядатай от постоянных обитателей свалки, и Кэми сползла на пол, чтобы его погладить.

– Ах ты, бедненький!

Кот хрипло урчал и искрил под ее рукой.

Пока смотреть было особо не на что, Сютун прошил нам новую версию «Катаюри» и сломал ключи к бонусным трекам.

– Что, только в нее и играете? – спросил он, подняв забрало вирт-шлема.

– Еще в «Мохнатку», – сказал Янгон.

– А вам не рано в «Мохнатку»-то? Там вроде ограничение по возрасту.

– А у нас его нет! – выпалил Фанг-Кефанг.

Сютун повернул к нему голову.

– Ты что ли ограничение крякнул?

– Ага.

– Ну и дурак.

– Сам дурак, – проворчал Фанг-Кефанг в ответ. – Мы тут все взрослые.

– Ох, ладно, – Сютун забрался обратно в кресло, – взрослые и взрослые. Мне-то что? Хотя я бы на вашем месте живых девчонок себе поискал. С живой девчонкой, знаете, совсем другое дело.

Он мечтательно закинул руки за голову.

– Что, большая разница? – недоверчиво спросил Янгон.

– Охренительная.

– Врешь.

– К таким предположениям надо бы добавлять «кодай Махарависай», – сказал Сютун. – А то можно и в носопыру получить. Ясно?

– А у тебя самого девчонка есть? – спросил я.

– У меня?

Сютун озадаченно замолчал. Несколько секунд он почесывал под нашими взглядами висок, губы его ломались, язык задумчиво толкался в щеку.

– Была. Давно, до «Кавахары», – сказал наконец Сютун, словно бы удивляясь этому факту. – Ей только в Додекан-сайто никогда не нравилось. Она-то жила в Кайрю.

– Это не так уж и далеко отсюда, – сказал Янгон.