Мотя

Нефтью стать

Нефтью стать

Не летая тая таять одному

Нефтью стать

Днем и ночью литься к дому твоему

Нефтью стать

Долгой долгой черной тишиной

А может просто нефтью стать

Черной черной нефтью быть с тобой…

3

В сырьевых городах все завязано на производство, поэтому всяческие гостиницы, кафе, стадионы, кинотеатры – обязательно это отражают. И всегда намекают на высокое будущее для каждого. Например, в шахтерском городке неизменно найдется кафе «Уголек» – и обязательно сыщется какая-нибудь «Орбита». Да, мы добываем уголь в поте лица своего. Но мы всегда помним о космосе.

Не был исключением и Юдольск – напротив гостиницы «Нефтяник» сверкало вывеской кафе «Метеор».

Мотя и Кока оформились в гостинице и отправились в кафе выпить чаю. Официантка принесла им чайничек с заваренным в нем лабазником и кипреем, стаканы-армуды и две маленьких конфетки в черной обертке, на которой золотилось слово «Метеор». Телевизор над стойкой пел любимую песню Нюры:

Meine Lippen, sie k?ssen so hei?,

meine Glieder sind schmiegsam und weiss.

In den Sternen, da steht es geschrieben,

du sollst k?ssen, du sollst lieben.

– Жалко, Нюры с нами нет, – печально улыбнулась Мотя, покручивая стакан, – как она там?

– Жалко, – согласился Кока. – Я думаю, она справится. И мы еще увидимся, обязательно.

После чая, решив убить оставшееся до вечера время, пионеры традиционно отправились в местный краеведческий музей – ибо куда еще пойти любознательным пионерам, любящим историю своей страны? Правда, в убийстве времени они не преуспели: музеи северных бензоколонок, случайно ставших городами, одинаковы – мало истории и много таксидермии. Не был исключением и Юдольск – тонкий слой истории был равномерно размазан по огромному зданию: макет Юдольского острога 1593 года, чум и лодка-долбленка, первые декреты Соввласти, модель нефтяной буровой установки и чучела местной фауны – всё. История города словно бы откалывалась огромными пластами – острог при Федоре Иоанновиче Блаженном, Казымское восстание при Сталине, нефтегород на излете эпохи – каждый из этих трех пластов словно нужно было долго размораживать, очищать от грязи, возиться в холодной мутной воде, чтобы вымыть мельчайшие фракции, микроскопические блестящие крупинки. Кому это надо? Правильно, никому – население делилось на две части: приехавшие заработать и уехать, и вогулы, живущие в другой реальности, и постепенно в эту другую реальность уходящие, следом за белоглазой чудью, чтобы уже никогда не вернуться, а вечно бродить по цветущим багульниковым полям Сорни-най. Смерть вовсе никого не пугала здесь, а была радушной хозяйкой этих мест, готовой всегда прийти на помощь. Ни к чему искать сложное, потому что смерть решает простым способом.

Печальные, но умиротворенные, Кока и Мотя прямо из музея отправились в гостиницу спать, хотя встреченный по дороге кинотеатр зазывал их на спаренный сеанс: «Первые на Луне» и «Переход товарища Чкалова через Северный полюс».

Ночью неожиданно потеплело. К исходу утра туман повис на деревьях, и шумел по крыше, как пьяная мышь в кладовке, стуча срывающимися с веток каплями – то еле слышно, то выдавая барабанную дробь.

– Чики-чики!

Ходят мыши.

Ходят с хвостами,

Очень злые.

Лезут всюду.

Лезут на полку.

Трах-тарарах!

И летит чашка.

А кто виноват?

Ну, никто не виноват.

Только мыши

Из черных дыр.

Здравствуйте, мыши!

Мы вернулись, – напевала Мотя, валяясь в гостиничной кровати. Идти куда-то под восьмибитным северным солнцем было совершенно лень, абсолютно лень, невозможно лень. В такую погоду – особенно. Хорошо, что сегодня можно никуда не ходить – Кока сказал, что с утра отправится, как он выразился, «пробить информацию по своим каналам», и до обеда его точно не будет. Мотя свесилась с кровати и заглянула под – на полу лежал чемоданчик со стальным сердцем, деньгами и прочими бумагами, точно, как у президента Ндонга. Мотя вдруг поняла, что стала забывать какие-то всем известные вещи, и помнить, наоборот, какие-то совсем не значимые – скажем, она помнила, как президент Экваториальной Гвинеи хранил все государственные деньги у себя под кроватью, и как он ел их на болоте, но совсем не помнила, например, кто такой Путин.

«Мы теперь уходим понемногу… – подумала Мотя. – Ну, да ладно, скоро все кончится». Она показала чемодану язык, и вернулась обратно на кровать. Пощелкала выключателем ночника, повертела ручку громкости радио, стоящего на тумбочке у кровати – оно молчало, взяла лежащую тут же книгу в обложке из стекла – такие лежали всюду в гостинице, открыла, где попало, и прочла:

6:8 Нярох же обрел благодать пред очами Калтащ.

6:11 Но земля растлилась пред лицем Калтащ, и наполнилась земля злодеяниями.

6:12 И воззрела Калтащ на землю, и вот, она растленна, ибо всякая плоть извратила путь свой на земле.

6:13 И сказала Калтащ Няроху: конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли.

6:14 Сделай себе ковчег изо льда; отделения сделай в ковчеге и застели его шкурами внутри.

6:17 И вот, Я наведу на землю потоп водный, чтоб истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни.

6:19 Введи также в ковчег зверя манг онт*, пару, чтоб они остались с тобою в живых; мужеского пола и женского пусть они будут.

6:21 Ты же возьми себе всякой пищи, какою питаются, и собери к себе; и будет она для тебя и для них пищею.

6:22 И сделал Нярох всё: как повелела ему Калтащ, так он и сделал.

7:1 И сказала Калтащ Няроху: войди ты и все семейство твое в ковчег, ибо тебя увидела Я праведным предо Мною в роде сем;

7:4 ибо чрез семь дней Я буду изливать дождь на землю сорок дней и сорок ночей; и истреблю все существующее, что Я создала, с лица земли.

7:5 Нярох сделал все, что Калтащ повелела ему.

7:17 И продолжалось на земле наводнение сорок дней, и умножилась вода, и подняла ковчег, и он возвысился над землею;