– Медведёв понёс сдавать свои зубы во вторчермет! – хохотнул Олег.
– То есть?
– Будет рвать зубы в больнице.
У Новикова нянька задерживается, и он сидит с двумя дочками.
Бузулук умиляется:
– Сколько у него должностей! Юрист! Работник гражданской авиации! Где-то журналист. А призвание – нянька! Сегодня он кормит грудью невест. Судя по глазам Лиды, она не оставила желания иметь сына.
– Нет, – возразила Ермакова, – она давно оставила эту мысль.
Молчанова шатнуло в философию:
– Тот редкий случай, когда низы хотят, а верхи не могут.
Вошёл новенький.
– А где твоя королевская кровь?
– Я сам король.
– Только королевской крови не хватает.
– Зато у меня дворянская!
– Королевская – колосс, дворянская – блеск!
Вышел после болезни Смолин.
– А-а, Саня! – подаёт ему руку Бузулук. – Ну что, вышел на вахту?
– Вышел так… Яйцами покрутить.
Беляев курит у нас в комнате и треплется.
Татьяна косится на него:
– Володьк! Не кури. Тут открывают форточку, я замерзаю.
– Не кричи! У меня больше стажа в РПЭИ.
– Стажа больше, но не воспитанности. Пойдём лучше трахнем кофе.
– Сейчас… Доложу… С запуском космической тройки туго нам. Сегодня ТАСС передавал материалы в четыре ночи – лучшее время, когда из центра космической связи поступает информация. Ночью на выпуске заправляет Иванов. Доволен! Говорит: «Ничего не надо. Оставьте одну стенографистку». Стенографисточки все молодые. Спрашивают, может, оставить машинисточку? В машинистках одни старухи. Отбрыкивается от машинисток. Сейчас стенографистки бросили жребий, кому оставаться до утра и спать с Ивановым.
11 июня
Сумасшедший день. И я.
Гость наших рыбаков министр рыболовства Перу должен подписать соглашение. Дела не клеятся.
В килькином министерстве долдонят:
– Соглашение, возможно, будет подписано в аэропорту.
– Это смешное будет подписание.
– В практике и такое бывает.
Уже четыре. Сейчас перуанский министр на приёме у одного из замов Косыгина.
В четыре тридцать в посольстве Перу пресс- конференция. Бегом туда.
Вхожу в предбанник. Встают шестеро. Малый из АПН Михаил Рой:
– Вы кто?
– ТАСС. Санжаровский.
Все подобострастно подают руки. Рекомендуются: «Рейтер», «Франс-Пресс», «Пренса Латина», АПН, радио.
– Но надо, коллега, назвать и имя.
– Анатолий Никифорович.
Шесть кресел вокруг низкого столика с пепельницей заняты. Одно пустое. Моё. Генерал пьёт кофе и тарабанит по-испански.
Посол сидит верхом на подлокотнике кресла и переводит на французский.
Я в панике.
Я не знаю этих языков. Что я напишу?
Говорю Рою из АПН:
– А почему не переводит на русский?
– Ты один такой. Я тебя выручу. Расскажу.
Я всё ниже опускаю голову. Мне, представителю мирового агентства, стыдно за свой затрапезный видок, за свои пыльные плетёнки вместо лакированных туфель. Я сую ноги дальше под кресло.
Обносят вино.
Я ниже опускаю голову, стыжусь поднять её. И делаю вид, что пишу. Так что я ничего не выпил и совсем не горюю.
На лавочке у Никитских ворот Михаил рассказал мне, о чём говорилось, и полетел я в министерство согласовывать.