– Бамбино, ты работаешь только на себя. Ты стараешься, чтоб только тебе было хорошо. Если сегодня не будет мне с тобой хорошо, придётся сделать оргвыводы. Не можешь – не лезь!
– Ну что? Есть порох в пороховнице?
– Чуть на донышке.
– А под этим донышком клад. Завтра будет лучше. Днём я поработаю на овощной базе, поднакоплю силёнок…
– И фигня выйдет! Ты весь уйдёшь в картошку с капустой и никому больше ничего не останется…
21 марта, воскресенье
На рафике от здания ТАССа едем на Хорошёвскую овощную базу. Затаривать картошку.
Нас семеро парней и одна дева.
Мы с одним малым вилами бросаем картошку на жёлоб-гроб, шестеро перебирают. Хорошую в мешки, плохую в корзинки.
За работой вспоминаем всякие свои истории.
– В Боготе я начемоданился в стельку. Лёг в теньке аэропортовского забора. Полиция подняла. Стала на всех языках мира спрашивать, откуда я. На каждый вопрос я молча отрицательно мотал головой. Подвели к карте. Тычут в Россию – мотаю головой. Франция? Мотаю. Повезли в порт. А там суда со всего света! Водят от судна к судну. Тычут в названия… Мотаю, мотаю, мотаю… Молодца! Не выдал святую Русь!
– Везде и всюду ругаются только по-русски!
– Почему?
– Хлёстко. Броско! Доходчиво! Богатый выбор. Только у русского народа мог появиться такой здоровый мат!
– А я читал лекции в камере хранения.[236 - Камера хранения – тюрьма.]
– Разве там ещё есть такие, кому нужны лекции?
– Ещё сколько! Сидят и за идею. Как дал под штангу – сел. Дал – сел…
Грелись у костра. Пекли картошку.
Сбросились по рублю. Взяли три бутылки газировки.[237 - Газировка – водка.]
Тамада разливает:
– Ну! По солнцу!
Я выпил из кружки не всё. Остальное выплеснул. И больше не стал пить.
Народ оскорбился:
– С солнцем творится что-то не то…
– Ой, хлопчики! Провожали меня на базу жена с тёщей. Сказали: «Эх, беда… Не удивимся, если придёшь уквашенным».[238 - Уквашенный – пьяный.] Ответил: «Я не собираюсь вас удивлять». И сдержал своё слово.
23 марта
«Мощь Самотлора»
С утра я набросился на свежие газеты. В лихорадке ищу свой материал «Мощь Самотлора».
Севка не ко времени липнет:
– Почему ты, – тряхнул он заметкой, которую я отдал ему после правки, – не погасил Сумгаит?[239 - Все собственные имена в тассовских заметках сверяются в справочной и гасятся на полях галочкой: всё верно.]
– Неужели не ясно, что есть такой город?
– Ты умный – я дурак. Я не знаю, что есть.
– Ну вот… Скромность заговорила…
В газетах я не нашёл своей классики.
Полез в плотные листы вестника и наткнулся на бомбу.
Сообщение № 1-52 («Мощь Самотлора») – с н я т ь. В газетах не публиковать, по радио не передавать.
Во мне задрожало всё, что может дрожать. Почему сняли? Я побежал в туалет подумать.
Всё прояснилось несколько позже.
Медведев сказал:
– Анатолий! Вчера мне домой в десять вечера звонила Рождественская. Она давала твой материал. К ней пристал с каким-то вопросом по заметке сам Вишневский и распорядился не давать до выяснения.
Дождались Майи. Она была в жёлтой кофте и в жёлтой юбке.
Севка хмыкнул:
– Какая-то вы сегодня вся жёлтая.
Майя кисло отмахнулась:
– Никак не выйду из цыплячьего возраста.
И ко мне:
– Что будем делать с твоим материалом?
– А делать ничего не надо. Нужно лишь первый абзац дать в такой редакции: «Самотлорское нефтяное месторождение – самое крупное в Советском Союзе. Это подтвердила Государственная комиссия по запасам полезных ископаемых».
– И неясностей больше нет! – пристукнула Майя ладошкой по столу. – Сейчас же даём повторно!
25 марта