– Вот будет аттестационная комиссия. Нарвёшься! Выгонят! Иди… Трудно убеждаемый товарищ. С тобой не договориться.
– Уж измучились… Не знаете, к чему и придраться.
Я возвращаюсь в будку к прерванному разговору с Надеждой.
– Ну, – говорю, – снова ты, красавица всех времён и народов, намылилась в ресторан? Что? Приоделась?
– Наоборот. Разделась.
– Знаешь чем нас, мужиков, брать.
17 марта
Ещё одна болтушка появилась у нас в редакции. Милица Панченко. С красным одутловатым лицом.
– Проснулась в восемь пятнадцать, – докладывает она Марутову. – Думаю, посплю ещё… И опоздала на работу.
– Ко дню рождения, – обещает Марутов, – я подарю вам второй будильник.
– Не поможет. Мне надо такую кровать, чтоб в нужную минуту переворачивалась, сбрасывала меня на пол.
18 марта
Молчанов размечтался:
– Хорошо бы Медведеву работать в бюро похоронных услуг. Он бы рьяно всех хоронил. Не пропустил бы подпись на венке «Дорогому мужу от любимой жены». А может, и пропустил бы, не догадайся, что надо писать «от любящей». А я красиво умею писать. Хорошо бы с ним саукались. Мало пришлось бы писать. Он бы всё гробил.
19 марта
Едва Медведев переступил порожек, Калистратов, подтягивая штанишки, вскочил с докладом:
– Александр Иванович! Звоню я в Баку и спрашиваю, как ведут себя наши уважаемые представители Фадеичев и Селивёрстов. Выехали они срочно туда по случаю 50-летия АЗТАГа. Мне ответили: «По пятнадцать человек сели в каждую легковую машину. В данную минуту кортеж движется по улицам Баку. Осматривают город». Я не спросил, есть ли милиционеры по бокам на мотоциклах.
– Конечно! – кивает Медведев. – Фадеичев так не поедет.
Калистратов продолжает рапорт:
– Мне сказали: «Бочки с коньяком уже на столах. Но сегодня скромненько. Основное празднество завтра. Отключаем все телетайпы и начинаем торжество. Просьба не беспокоить!»
Медведев доволен:
– Пусть Новиков – он курирует Аэрофлот – достаёт билеты и езжайте!
Татьяна тут же сориентировалась:
– Я возьму Марсика!
Я закопытился:
– Не надо. Там своих собак хватает.
– Это ещё не всё! – бросает Сева. – Говорил с Тбилиси. Ни-ко-го! Все слиняли на праздник в Баку. Остался один человек, и тот Воробейчик.
Вошёл какой-то тип, плюхнулся в кресло у стола Медведева и травит анекдот:
– Едут звери в поезде. Заяц нудно играет на скрипке. Лиса: «Перестань! А то я перегрызу тебе горло». – «Пойдём объяснимся в тамбуре». Через минуту заяц небрежно бросает шкуру лисы к лапам зверья: «Ну, кому ещё не нравится моя игра?» За короткое время заяц принёс из тамбура шкуры волка, медведя. Все притихли. Заяц пиликает. Из-за двери высовывается голова льва: «Ну, кому ещё не нравится игра моего аспиранта?»
Звонит Надежда:
– Я, наверно, не приду сегодня. Миша пригласил всех девочек редакции на просмотр фильма «Ночной ковбой».
– Что, без тебя не просмотрят?
– Он не пойдёт на обычном экране. Пойми… Я пойду, да?
– Да иди ты ко всем чертям! – в злости швырнул я трубку.
Через минуту она перезвонила:
– Завтра приходить?
– Как штык!
– А сегодня я схожу в кино. Ладно?
– Иди с Богом и ни с кем другим.
Мне грустно.
Крыша рыдает капелью.
Я побрёл по магазинам пополнить свои пищевые закрома.
Купил пятнадцать пачек пшеничной каши и клинский огурец. Его длина сорок сантиметров.
20 марта, суббота
Я стирал брюки, когда пришла Надежда.
– Ты, кума, на двенадцать минут пришла раньше времени. Не ломай график.
– На фиг этот график! Скажи, ну ты осознал свою ошибку, что трубку нельзя бросать?
– Она ещё отчитывает? Дай достираю… Ты рано обозначилась.
– Могу уйти! – Она сделала шаг назад. К двери.
– Ну да! Садись на диван.