Рассказы геолога

– В чем дело? – высунулся Нюкжин.

– Яма! – Физиономия Донилина светилась радостной улыбкой. – Наша! Может искупаемся?

Действительно, там, сбоку, ниже бугра, который они пересекали, виднелась вдрызг развороченная земля и в самой середине – маленькое круглое озерко, вроде воронки, заполненной мутной буровато-желтой жижей.

Всего двести-триста метров в сторону.

– Шутки у тебя! – сказал Нюкжин.

Вид развороченной, истерзанной земли производил поистине удручающее впечатление.

– Вперед, Славяне!

Донилин командовал, как ни в чем ни бывало.

Вездеход снова заклокотал и рванулся, словно безнадежно опаздывал. И снова, часа через два, повелевающая рука остановила его.

Кеша сам свесился к дверце.

– Карабин! Скорее!

Нюкжин еще не успел до конца осмыслить в чем дело, как Кеша вытянул из кабины карабин. В кустах, сбоку от вездехода стояла горбоносая буро-рыжая сохатуха. Она без страха смотрела на машину, даже сделала шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть диковину.

Люди уже давно приметили: животные не боялись вездехода. Скорее, он вызывал их любопытство. Не отпугивали даже запахи железа и бензина. А появление человека немедленно обращало их в бегство. А еще говорят – неразумные существа!

И сейчас, чуткая скотина, уловив подозрительное движение, попятилась и скрылась в кустарнике. Донилин "послал" ей вслед, а у Нюкжина настроение сразу улучшилось. Хоть тут они не согрешили. Сохатуха могла быть с детенышем. И охота на них весной запрещена. К тому же появление в Средне-Колымске с сохатиным мясом могло не остаться незамеченным. Егоров однажды заплатил штраф шестьсот рублей. Судился. Доказывал, что в экспедиции есть лицензия. Ничего не помогло.

– Может догоним? – в азарте, но без надежды спросил Кеша.

– Нет, – сказал Нюкжин. – Бензина в обрез. А купаться надо было в нашей луже.

Кеша намек понял.

– Поехали! – сказал он, успокаиваясь.

Вездеход вновь рванулся вперед, сначала по целине, а потом опять по колее, разбрызгивая воду, разрабатывая промоины. Колея выныривала из болот, вываливала из-за бугров и стелилась,.. стелилась под гусеницы, жертвуя собой во имя нетронутых просторов. Но она и угрожала: "Я еще покажу Вам!.. Покажу!.."

И на третий день "случилось"! Вездеход шел по старому следу. Однако грунт сильно размок, а колею промыло настолько, что машина, в конце концов, оказалась на брюхе.

Вылезли. Размяли ноги. Осмотрелись.

– Ерунда! – сказал Кеша. – На полчаса работы.

По бортам вездехода держали притороченными два бревна, чтобы не бегать лишнего. Одно из них быстро отвязали, закрепили тросами, зацепили тросы за траки. Действовали споро. Во-первых, не в воде. Та, что хлюпает под ногами, не считается. Во-вторых, сноровка.

Но у Нюкжина уже четко обозначилась мысль: "Здесь надо работать на вертолете! Только на вертолете! Тогда и природа будет в сохранности, и охват бурением шире и проще.

Однако легко сказать: "на вертолете!" Где их взять, когда даже вездеход еще и по сей день считается у геолога великим благом. И все же, если смотреть вперед, то только вертолетом!

В восьмом часу вечера прошли мимо сарая на Черном бугре.

"Вот тебе и "здрасте"! – подумал Нюкжин. – А полагал, что не увидимся".

Вскоре показался и Средне-Колымск. Виталий сбросил скорость, аккуратно провел машину по улице и вывел ее на берег Колымы. Река широко несла мутные воды, их уровень оставался еще высоким. У причала покачивался буксирный катер с баржонкой, у кромки реки лежали привязанные железными цепями лодки. По Колыме, преодолевая могучее течение, поднимались две самоходки: сухогруз и танкер. Они спешили по высокой воде из Черского в Зырянку.

Виталий привычно завел машину за ограду, во двор домика бакенщика, родственника Кеши, где она зимовала. Он еще только устанавливал вездеход, Кеша еще только поздоровался с хозяйкой – как раз к баньке – как Донилин сказал:

– Начальник! Что там, сзади?

– Где?

Нюкжин оглянулся, но ничего не увидел.

– Ну, как же! – настойчивость Донилина настораживала. – Там же б у т ы л к а  стоит.

Кеша нагнул голову, пряча улыбку. Но Нюкжин понял: слово не воробей! Особенно слово начальника. Обещал – выполни! Хотя, конечно, обещать Степану бутылку не следовало.

А Донилин продолжал, словно речь шла о самом обычном.

– Банька, она что? Тело очищает. А тут внутри накопилось.

– Что накопилось-то? – поинтересовался Нюкжин.

– Накопилось! – убежденно повторил Донилин.

Нюкжин посмотрел на часы.

– Так закрыто сейчас.

– Я достану, – вступил Кеша.

Для него проблем не существовало. Он свой, местный.

Деться было некуда.

– Ну, обложили. Как медведя.

Нюкжин достал из нагрудного кармана деньги и протянул Кеше двадцать пять рублей.

– Возьмите коньяк.

– Ну его! Лучше беленькую! – вмешался Донилин. – Я с тобой пойду.

Степан и Кеша ушли. Да и что обсуждать с начальником? Его надо слушаться или не слушаться!

Виталий в разговоре не участвовал. Он казался странно задумчивым. Но, как только Донилин с Кочемасовым отошли, сказал:

– Иван Васильевич! Я работать дальше не буду.