Рассказы геолога

Сер-Сер пытался откупиться.

– Но Вы обещали прислать техника-радиста! Прием.

В голосе Фокина прорвалось раздражение.

– Свободных радистов на базе нет. Я думаю вопрос не подлежит обсуждению. Прием.

– Я не могу отправить людей без карты и рации. А ехать самому, значит потерять неделю. Прием.

Голос Сер-Сера снова шелестел бархатом:

– Ничего особенного! Дорогу они знают. Установим контрольный срок, как обычно. Прием.

"Как обычно" означало, что если вездеход не выйдет в Средне-Колымск к назначенному сроку, его полетят искать. Что же касается того, что "дорогу они знают", то Сер-Сер не ошибался. Они действительно  с л и ш к о м   х о р о ш о  знали дорогу, чтобы ехать по ней без карты и рации.

– Нет! – сказал Нюкжин. – Одних я их не отпущу! Прием.

Бархатные нотки в голосе Сер-Сера исчезли.

– Неужели Вы думаете, что у меня только и забот, что о Вашем вездеходе? По-моему, я сказал ясно: отправьте его в Средне-Колымск! Как? Решайте сами! Прием!

Фокин не просто перекладывал свои заботы на Нюкжина. Он побуждал его на свой риск и страх нарушить правила техники безопасности, заставлял сделать то, что люди не обязаны были делать, не хотели делать. Однако, мог ли Нюкжин нарушить дисциплину субординации, отказаться выполнить приказ?

– Вас понял! – ответил он. – Конец связи.

– Конец связи! – сразу отсоединился Прохоров.

Нюкжин выключил рацию. Он не мог не выполнить приказ. Но, что? Он тоже должен заставить людей подчиниться?

– Вот такие пироги…

– Значит не поедете с нами? – спросил Виталий. В его голосе Нюкжину почудилось скрытое злорадство и тревога.

И Донилин и даже Кеша смотрели на него с выжиданием.

– Да Вы что? – Нюкжин потер пальцем подбородок. – Неужели думаете, отпущу Вас одних?.. Завтра отбурим. Отдохнем. Потом не спеша соберемся.

– А вертолет? – спросил Донилин. – Попадет от начальника.

– Не попадет! – сказал Нюкжин. – Без связи борт не пришлют. Они даже нашего местонахождения толком не знают… Ну, ладно! С этим покончено!

Ребята вышли из палатки и стало просторнее, светлее. Сдвинутые в угол сиротели дневники, карта, миллиметровка. На душе пакостно. Эх, Сер-Сер!.. Ты, конечно, не бог. Вечные проблемы с авиацией, запчастями, кадрами… Откуда взять техника-радиста? Но ведь знал, что радиста не будет, а обещал.

И тут он услышал, как Донилин, уже отойдя от палатки, сказал:

– А начальник у нас – Человек!

– Только разглядел? – спросил Кеша.

– Давно разглядел, – ответил Донилин. – Ты думаешь, почему я так вкалываю?

– Дело не в начальнике, – вступил голос Виталия. – Хороший ли он, плохой ли, только на нем ездят, а он нас понукает.

– Ну и зануда ты! – сказал Донилин с удивлением, но беззлобно.

– Никто нас не понукает, – добавил Кеша. – Можешь остаться.

– То есть, как "остаться"?

Нюкжину показалось, что голос Виталия даже взвизгнул на последнем слове.

– А вот так, – спокойно ответил Кеша. – Как Робинзон.

И они с Донилиным загоготали.

Парусиновая крыша хорошо экранировала звуки и каждое слово Нюкжин слышал, словно говорили рядом.

"Симпатичные ребята, – подумал он. – А Виталий действительно – зануда. Но ведь брюзжит, а дело делает. С этими ребятами можно работать…"

И до него вдруг дошло: "У Сер-Сера душа не болела за них! Не болела! Вот в чем суть!"

Да! Праздника на Дьяске не получилось. Значит просто отдых. И надо подготовиться к переходу, упаковать все, что на отправку в Зырянку, наметить контрольные пункты досмотра, чтобы и обратный путь был полезным.

"Ходом пойдем, – прикинул Нюкжин. – Если выйти пораньше, можно успеть за три дня. Конечно, без "ЧП"… Не будем загадывать…"

Утром он радировал, что выходит в Средне-Колымск всем составом, попросил Прохорова снять его со связи на четыре дня.

Прохоров дал согласие. День, как и предполагалось, прошел в сборах. Отбурили последнюю скважину. В четыре часа отужинали. Последний ужин на Дьяске.

Нюкжин неспешно пил чай. Понимал: обратный путь, хоть и скоротечный, но по проходимости еще сложнее. Медлил, словно собирался с духом и не мог собраться.

"Что ни говори, – думал он, – а возвращение в Средне-Колымск – сбой в работе. Не просто потеря времени, а сбой! Все с начала! И какие еще сюрпризы поджидают их в Средне-Колымске? Один Степан Донилин может сотворить такое, что трех Сер-Серов против него окажется мало!"

Посмотрел на Степана: ну, конечно! У того уже нос по ветру – запахло "родимой". Поднялся, расправил плечи: "Что засиживаться? Не в Академии наук!.." И Виталий: "Раньше отужинаем, раньше выедем!"

Он и Донилин сейчас как закадычные приятели: вода, дрова, костер – без напоминаний! И смотрят празднично!

Только Кеша не суетливый. Но и он словно прикидывает: что там впереди?

Вышли по "холодку", когда солнце стояло над горизонтом. Вездеход шел напористо, как танк. Покачивало на кочкарнике, потрескивал валежник, но чаще под гусеницами хлюпала вода. Казалось бы они шли знакомыми местами, пройденной дорогой. Но, нет! Ничего похожего! Там, где лежали болота, стояла вода. Там, где рос лес, раскинулись мари. Там, где тянулась их колея, текли ручьи.

Когда они ехали к Дьяске, колея оставалась сзади, они почти не видели ее. И грунт был еще мерзлым, прочным. А теперь он оттаял и колея стелилась перед ними пунктиром рваной искалеченной земли, напоминала: Да! Они прошли здесь! Но как безжалостно! На мерзлоте рванины зарастают не скоро! Ох, как нескоро!

А вездеход по-прежнему мчался на скорости по болотам, по кочкарнику, по созданным им самим водотокам. Виталий беспрекословно повиновался движению указующей руки. Его сосредоточенное лицо выражало неколебимое желание вырваться отсюда как можно скорее.

"А раньше смахивал на манекен", – неприязненно подумал Нюкжин, будто исключительно Виталий был повинен в том, что вездеход коверкал землю.

Ехали допоздна, не могли выбрать место для ночлега. Наконец, остановились. Развели костер. Поужинали. Палатки не ставили, заночевали как у Черного бугра. На следующий день проехали уже часа три, как вдруг сверху опустилась рука. Виталий остановил машину, словно наткнулся на стену.