Полярные чувства

– Подробнее.

– Уволили со скандалом, жена на развод подала, сын без вести пропал. А он его боготворил. Знаешь, Сашенька, редко встретишь отца, который все время говорит о сыне, а Весников только о мальчике и рассказывал. И жена бедная. Ох, сложная это история. Только я не понимаю, почему она тебя интересует?

– Сказать не могу. Дайте бумагу, – она решила соблюдать осторожность.

Кирилл Андреевич протянул лист и ручку. Александра взяла и быстро написала:

«Весников и есть маньяк, оставлявший шифры».

Анюхин, прочитав, не удивился и ответил:

«Знаешь, Сашенька, возможно так и есть. Совпадение или нет, но он очень любил придумывать шифры. Мы его иногда даже называли Шифровальщиком».

– Я не верю в такие совпадения, – отложила бумагу, – Кирилл Андреевич, что вы еще помните?

Тот вздохнул, бросил взгляд на часы и предложил:

– Пойдем в столовую, перекусим, там и поговорим.

– Лучше в кафе. Так безопаснее. Я плачу.

Анюхин улыбнулся. День был в самом разгаре, но в лабораторию обращались только по предварительному звонку и не так часто, как бы ему хотелось, поэтому он с чистой совестью подошел к двери, включил сигнализацию, ведь здесь хранилось множество улик, способных изменить сотни судеб, повернул ключ и под руку с Александрой вышел из здания.

В кафе они заказали комплексный обед, Селиверстова не удержалась от десерта, а когда официант поставил тарелки и удалился, Кирилл Андреевич рассказал все, что помнил о бывшем опере и его семье.

Часть вторая

Мужчина с родинкой

Глава 32

Клавдия Евгеньевна сидела в любимом кресле напротив окна, ожидая, когда яблочный пирог покроется любимой Василисочкиной корочкой. Дочка с ранних лет обожала хрустеть сахарным тестом и говорила, что этот пирог останется навсегда ее самым любимым. И не солгала.

Через час позвонил Алексей и предупредил об опоздании – где-то впереди случилась авария, и возник жуткий затор. Клавдия Евгеньевна сказала, чтобы он не переживал, а сама вернулась на кухню. Для доченьки она наготовила котлеток по новому рецепту, где использовалось совсем немного масла – доктор запретил жирное, поэтому можно сказать котлетки больше варились, чем жарились. Клавдия Евгеньевна сняла пробу и осталась довольна: несмотря на неказистый внешний вид, они оказались вкусными. Приготовила пюре на обезжиренном молочке, салат из свежего перца и огурцов. Нарезала бутерброды с творогом и зеленью. И, конечно, домашний компот из яблок и вишни. Еще раз все проверив, Клавдия Евгеньевна переместилась в комнату и вновь опустилась в кресло.

Арсений мяукнул, потерся о руку хозяйки, и она вздохнула, почесав того за ушком. Что греха таить, пожилой женщине необходим был не только перерыв на отдых, но и возможность унять нервы. Сердце после новости о попавшей в больницу Василисочке слегка пошаливало. Врач говорил все обойдется, но от этого не становилось менее страшно: уж больно были похожи их с дочерью судьбы, и пусть в больнице пожилая женщина держалась молодцом, дома позволила себе слабину.

Клавдия Евгеньевна смотрела в окно на моросящий мокрый снег и невольно вспоминала о палате и шумной соседке. Вспоминала то, через что пришлось пройти ей самой.

На сохранении она лежала на таком же сроке, что и ее Василисочка. Тоже упала с лестницы. Всем рассказывала, будто споткнулась, оступилась, а на самом деле ее толкнул первый муж.

Конечно, она простила, списав вспышку на его проблемы на работе: он как раз тогда не мог выследить какого-то маньяка и очень злился по этому поводу. К тому же Андрей не знал о ее беременности, а когда понял, что произошло так долго извинялся, буквально молил о прощении. Любящее сердце простило, уверенное в том, что подобное никогда не повторится.

Но ребеночка она в больнице все-таки потеряла. Муж винил себя, чуть не наложил руки – вовремя опомнился. Все время, пока она лежала в больнице, стоял под окнами с цветами, кричал, раздражая других пациентов пьяными признаниями о том, как сильно ее любит, но, конечно, молчал о своей вине. Ни ему, ни ей не хотелось афишировать о том, что произошло в семье.

Клавдия Евгеньевна отлично помнила палату, не слишком заботливую медсестру и соседку, с которой подружилась. Ее звали Вика, и они общались, пока та не переехала в другой город. Потом их пути разошлись.

Подруга была столь же активной и болтливой, как Лида.

«Бывают же такие совпадения!» – удивилась тогда Клавдия Евгеньевна, рассматривая Лиду. Она очень бы не хотела в этом признаваться, но ее крайне волновало то, насколько сильно их с дочкой судьбы похожи. Пугающе сильно. Мало внешней схожести – Василисочку легко было издалека принять за Клаву в юности, так им еще и схожий типаж мужчин нравился, и в больницу она попала на той же неделе. Да еще и эта соседка-болтушка. Наверно, в каждой палате найдется такая Лида или Вика, но на душе все-равно было тревожно. Хорошо еще, что муж Василисочки совсем не походил на отца Василисы и к счастью, совершенно не напоминал Андрея, при одном воспоминании о котором становилось тоскливо и больно ничуть не меньше, чем много лет назад.

Они познакомились в общежитии на дне рождении общего знакомого Ильи. Андрей отметил ее красивые рыжие волосы, сделал комплимент. Так все и началось – сейчас бы сказали по старинке. Вместе гуляли по городу, ходили на танцы. Андрей встречал ее всегда с мороженым или конфетами «коровка» и провожал до трамвайной остановки.

Он был невысок, но хорошо сложен. Черты лица вызывали ассоциации с портретами аристократов, а его родинка на правой щеке так и притягивала взгляд. Клаве каждый раз хотелось коснуться ее, очертить сердечком. Почему-то именно эта родинка снилась ей каждую ночь, и влюбленная девушка мечтала, что внешнюю особенность унаследует их ребенок.

Они поженились через два года знакомства. Свадьба была достаточно пышной по советским временам: родственники, друзья, одногруппники – все принимали участие. Лучшая подруга сшила платье, на туфли и фату собирали всем курсом, прическа, макияж стараниями тех же подруг. Бусы – бижутерию, но красивую одолжила дочка соседки.

С праздничным столом тоже помогли. Одни принесли шампанское, кто-то сумел достать вино. Другие наготовили дома закусок: нарезали докторской колбасы, сыра, принесли зеленый горошек. Родители со стороны жениха отвечали за салаты, а семья невесты организовала фрукты. Тогда это было редкостью, но им удалось достать бананы. Клавдия Евгеньевна отлично помнила, как вместо торта все наслаждались кружками экзотического фрукта. В качестве десерта поставили и любимые многими конфеты «коровка».

Жили они с Андреем хорошо. Ругались изредка по бытовым проблемам: то он полочку не прибил, то она рубашку не погладила, но причин для серьезных ссор не находилось. Родственники в один голос говорили, что молодые живут душа в душу.

Так продолжался целый год, а потом он устроился по специальности в полицию. Все чаще приходил недовольный, начал грубить, пропадал после работы, а иногда и не приходил ночевать. Когда Клава завела разговор, он ничего толком не объяснил, велев не лезть в мужские дела. После второй ее попытки выяснить причину, он ее ударил. Увы, не в последний раз.

В последующие месяцы она все чаще замечала в нем перемены. Муж вел себя странно: иногда был прежним Андреем, которого она полюбила, а иногда становился злым и грубым мужчиной, которого она боялась. Мог накричать из-за того, что суп слишком горячий или потому, что она положила в тарелку мало котлет. Потом извинялся и делал это красиво: покупал цветы не из дешевых, конфеты, а однажды принес духи. Запах оказался приторным, и у Клавы от подарка болела голова, но она была очень благодарна за столь щедрый жест и хранила маленький флакончик как память.

А спустя какое-то время она снова забеременела. В семью вернулось то счастье, которое, казалось бы забылось за время недолгого брака. Муж так же задерживался после работы, бывало, не приходил ночевать, но когда являлся домой, то всегда приносил дорогие фрукты, пирожные и некоторое время вел себя как идеальный семьянин. Мог сам погладить, приготовить что-нибудь несложное, выносил мусор и наводил порядок: только в той комнате, где собирались поставить детскую кроватку, но Клаве и этого хватало. Она сияла от счастья. К тому же он начал посвящать ей стихи. Все они сводились к желанию поскорее увидеть сына. К тому, как он мечтает стать отцом.

Рождение сына, названного Владиком отмечали едва ли не роскошнее свадьбы. Андрей потратил кучу денег на праздничный стол, игрушки, шарики. Клава считала себя самой счастливой и везучей женщиной. Муж чуть ли не носил ее на руках, помогал с ребенком, отстаивал очереди под дождем за смесью, когда у Клавы пропало молоко из-за ссоры с матерью. Та чувствовала, что-то не так и постоянно доводила дочь до истерики одними и теми же вопросами: «Мне тут сказали, твой Андрей не ночевал дома. Это правда? А ты не думала, откуда у него такие большие деньги? Берет взятки?» Она просила маму не лезть в ее личную жизнь, потому что сама не хотела отвечать на эти вопросы. Об этом она задумывалась раньше, до родов, теперь же все было замечательно. О плохом думать не хотелось.

Владик рос здоровым, веселым ребенок, таким же рыжим, как мама, с такой же родинкой на правой щеке, как у папы. Мальчику исполнился годик, и Клава решила взять на дом подработку. Она подтягивала соседских детишек по русскому и литературе, в то время, как муж гулял с Владиком у дома. Он вообще все свое свободное время уделял сыну.

«Ваш муж как курица-наседка», – смеялись соседки у подъезда. Она лишь улыбалась в ответ. Ее Андрей действительно вел себя намного заботливее и внимательнее других отцов. Он был идеальным папой, очень напоминая Клаве ее собственного. Казалось, все мечты сбылись.

А потом умер ее отец, и она решила забрать маму. Теща и зять не ладили. Во-первых, женщина утверждала, что мальчика нельзя воспитывать в излишне нежной атмосфере, если они не желают в итоге получить слюнтяя, а Андрей объяснял свою позицию криками и напоминанием, кто в доме хозяин и на чьей территории живет теща. Во-вторых, ей очень не нравились ночевки Андрея вне дома и его опоздания с работы. Именно теща первой узнала, что он лжет. Она же заметила, что тот утаивает часть зарплаты.

Напряженная обстановка, выяснение отношений, постоянные слезы – ситуация дошла вплоть до того, что муж поставил ультиматум: или я, или твоя мать. Теща не хотела расстраивать брак единственной дочери, с грустью осознавая: Клава без памяти любит этого грубияна. К тому же, и этого нельзя было отрицать, Андрей души не чаял в сыне. И теща саморетировалась.

Супруги зажили как раньше, но все свое внимание Андрей уделял сыну и в какой-то момент Клава, набравшая после родов вес и так и не сумевшая вернуться к прежней форме испугалась, что перестала интересовать мужа. Испугалась, что он воспринимает ее как кухарку. Поводы так подумать имелись: муж перестал писать стихи, дарить цветы, делать подарки. Конфеты в доме и то стали редкостью, хотя Клава и знала, что сына отец балует – не раз находила в карманах Владика обертки от разных сладостей. Кроме того, муж снова стал на нее срываться: часто кричал, мог и руку поднять. На сына – никогда.

Клава решила вернуть в отношения прежнюю теплоту. Подстриглась, начала дома подкрашивать губы, потратила всю свою премию на покупку красивого платья, старалась не обижаться на его эмоциональные всплески, перестала обращать внимание на явные секреты и опоздания, и это сработало. Муж начал проявлять нежность, а однажды ночью даже извинился за свое поведение. Сказал, что его доводит работа, сравнив ее с зависимостью. С ней плохо, а без нее невозможно. Желая загладить вину предложил как-нибудь погулять в центре города. Она настояла на прогулке вдвоем, он, нехотя, но все же согласился, и в один из выходных дней Клава отвезла сына к маме.

Прогулка оказалась не самой удачной: дождь, ветер. Муж что-то говорил о работе. Они решили переждать непогоду в общепите за чашечкой чая. Ей тогда очень захотелось пирожное с масляным кремом. Она как сейчас помнила ту корзиночку, увитую красивыми розочками. Андрей сказал, что у него не хватает денег, да и ни к чему лишний раз тратиться, хотя она отлично помнила о полученной накануне зарплате, но он в последнее время домой приносил все меньше и меньше, поэтому она расстроилась, но не удивилась. А купить сама не могла, так как уже давно поделила свою зарплату на две части: первая тратилась на Владика, вторая уходила в семейный бюджет. Так и просидели с пустым чаем. Но на протяжении всего того времени, которое они пробыли в заведении Клава с завистью смотрела на женщину за соседним столиком. Та ела именно это пирожное. А Андрей все это время подтрунивал над женой – сам-то был равнодушен к сладкому. Клаве тогда стало очень обидно. Домой ехали молча.

Злополучная корзиночка снилась ей еще долгое время, особенно после развода. И часто просыпаясь, Клава плакала, не понимая толком, почему именно эта мелочь, незначительная вещица так въелась в память.

Потом, спустя многие годы она нередко задумывалась о том, по какой причине именно этот фрагмент совместной жизни с Андреем оставил столько горечи, ведь были и другие, более серьезные, но так и не смогла ответить.

После случая на прогулке они с мужем могли бы еще долгое время жить, как и миллион таких же семей: ссорились бы, мирились, воспитывали сына, экономили на себе и делали все для ребенка. Но Клава повстречала Артема.

Как-то Владик сильно заболел, и Клава вся извелась, не зная, где искать мужа. Его друзья сидели дома и помочь ничем не могли. Тогда она у одного из коллег Андрея впервые и узнала про ложь супруга. Ни на прошлой неделе, ни на этой его никто не задерживал. Он уходил вовремя, сообщая всем, что спешит к любимой семье. Тот же коллега и рассказал о какой-то прибавке к зарплате в честь поимки какого-то маньяка и о том, как сегодня Андрей поехал домой с коробкой шоколадных конфет. Дальше она не слушала, бросила трубку – рыдать не было времени, приехала скорая. Один из санитаров помогал одевать сына. Это и был Артем. Он обладал тем же обаянием и уверенностью в себе, что и Андрей, и к тому же именно он сказал ей, жутко перепуганной на тот момент состоянием Владика, что все обязательно будет хорошо – менингит лечится.

Андрей, узнавший о болезни сына провел потом многие часы в больнице, покупал все лекарства, читал Владику его любимые книжки про богатырей, даже кормил с ложечки самолично приготовленным куриным бульоном, и Клава думала, все наладится. Но сын выздоровел, и жизнь вернулась на круги своя.

А потом у Клавы умерла мать, и Артем снова оказался рядом. Андрей вел себя сухо: тещу никогда не любил и не скрывал этого, жену поначалу утешал, но когда девять дней прошли, а ее траур – нет, вернулся к привычному образу жизни, оставив Клаву самостоятельно разбираться со своими переживаниями.

С Артемом они встретились случайно. Он приезжал на вызов к ее соседке, когда Клава с сыном возвращались из магазина. Страдания страданиями, а муж и сын хотели есть. О себе она тогда не думала, обходясь батоном и сладким чаем. Это была не депрессия, нет, ее мучило чувство вины. Мама ей говорила, что с Андреем что-то не так, хотела как лучше, а она ее не слушала. Из-за их отношений с Андреем, Клава редко приезжала, да и сына привозила не так часто и получается, что последние годы жизни ее мать была одинока. Ей очень не хотелось об этом думать, но совесть настойчиво шептала: «Твой самый близкий человек умирал в одиночестве, пока ты варила очередной суп своему драгоценному Андрею». Умирал… К сожалению, о страшном диагнозе Клава узнала незадолго до смерти матери. У нее была последняя стадия рака.

Муж на это известие никак не отреагировал, бросив: «Все мы ходим под богом», тогда как Артем, с которым они в тот день на лестничной клетке обменялись телефонами сказал одну простую фразу: «Я рядом».