Полярные чувства

ШИФРОВАЛЬЩИК + КРАСНЫЙ = ЖЕРТВЫ

ЖЕРТВЫ + КРАСНЫЙ = ЯРОСТЬ

ВАСИЛИСА + ШИФРОВАЛЬЩИК = СТРАСТЬ?

СТРАСТЬ + КРАСНЫЙ = БЕЗУМИЕ?

Задумалась, выделяя слова разными оттенками.

А может чертов Соколов прав, и я все усложняю?На снимках Василиса всегда в красном пальто и в красных головных уборах. Вполне вероятно, что это ее любимый цвет. И на этом все! Шифровальщик об этом знает. Для него самого он может ровным счетом ничего не значить, но быть ассоциацией с Василисой. Ассоциацией, которая по какой-то причине заставила убивать других женщин. Или… Не цвет роднит его с Василисой, а что-то другое, завязанное на цвете. Снова усложняю?

Очередной вздох. Открыла почту и взялась изучать материалы, но ничего любопытного в них не обнаружила. Все это Соколов уже рассказывал, и эти факты не приближали к разгадке. Тогда Александра принялась анализировать сканы блога. Чем дольше она читала, тем больше хмурилась – выходила совсем не радостная картина.

Весников познакомился с Петровым, привел на сеанс к своему лечащему врачу, узнал о страсти Егора к Василисе и решил использовать это обстоятельство в собственных целях. Был ли он сам знаком с Василисой? По-видимому, да, потому как знал вещи, о которых Петров рассказать не мог. Во-первых, потому, что Егор и Василиса не были даже друзьями, во-вторых, такие подробности известны лишь узкому кругу близких людей. Откуда Петров мог знать о ее таурофобии? Или о ее страсти к специям? Ладно, это не так сложно выяснить через знакомых, но как насчет фразы: «Она выросла, и моя ненависть вместе с ней»? Или знание о ее любимой книге. Он четко написал – с семи лет. Откуда такие подробности? Выходит, они знакомы с детства? Но не отец с дочерью, хотя, по возрасту и подходят. Тогда кто же? И что Василиса должна была сделать такого, чтобы он ее ненавидел на протяжении многих лет? Безумие какое-то…

История выглядела абсурдно: логики никакой, связь между жертвами и преступником не прослеживалась. Шифровальщик не убивал только тех, кто был похож на Василису, что значительно упростило бы дело – женщины были разные: и по возрасту, и по внешности. Однако, по какой-то причине он убивал именно их. Мог ли выбор быть случайным? В этом Александра сомневалась, интуитивно чувствуя, у жертв есть что-то общее, но что именно понять не могла.

Она прошла в спальню и, сев напротив бумажного портрета, начала делать пометки:

Что же ты такого натворила, вызвав столь сильную ярость? Бросила его сына? Обидела дочь? Оскорбила жену или его самого? Предала? Обманула? Стала свидетелем чего-то незаконного? Виновата в его инвалидности? Но как? Когда ему было тридцать, тебя еще не было на свете! Это произошло позднее? Ты, будучи маленькой девочкой как-то негативно повлияла на его жизнь? Но что ты такого, дьявольская муть, могла сделать? Ведь вы не родственники! Чем могла так насолить незнакомцу? Тем, что родилась?

В голове, словно вспыхнул фитилек: родилась…

Почему бы не рассмотреть эту странную, но все же версию? Весников с Василисой не отец и дочь, но это не отменяет возможности его знакомства с ее матерью – Лапиной Клавдией Евгеньевной! Могут ли они быть знакомы? Предположим. И что в таком случае выходит? Убийца мстит через дочь? То есть по сути пытается ранить в самое сердце? Но убивать Василису не желает. По крайней мере в блоге об этом ни слова – каждый раз он говорит о страданиях. Он хочет заставить ее страдать, лишь иногда называя ее имя, вернее прозвище Рыж. В основном же использует местоимение «она». Так возможно ли, что и имеет ввиду не Василису, а ее мать? А какой лучший способ причинить боль? Не искоренить причину, не убить, нет – заставить человека страдать, чувствовать тоже, что чувствуешь ты сам. Иными словами, нанести вред самым близким. А тут как раз знакомство с Петровым, безумно влюбленным в самого дорогого человека Лапиной – в дочь: прекрасную рыжеволосую и недоступную. И Шифровальщик придумывает план, как доставить неприятности Лапиной. Возможно, но… Каким образом к Лапиной причастны убитые?

Селиверстова начала рыться в записях Соколова. Чертов детектив сумел раскопать многое, но за ее спиной и в сговоре с Рукавицей! И это оскорбляло. В то время, как по официальной версии дело Шифровальщика закрыли, они на пару копали под убийцу. Оставив ее за бортом!

– Ненавижу! – она яростно хлопнула крышкой старенького ноутбука, сделала несколько глубоких вдохов и, обращаясь в пустоту злорадно произнесла:

– Но связь нашла я. Я!

Стало легче. Александра взяла ярко-красный маркер и записала:

Среди жертв нет ни близких, ни дальних родственников Лапиной или Исаева Алексея – мужа Василисы, но… Как-то все они попали на глаза Весникову? Как-то он их выбрал? Указал Петрову.

Снова вздох. Что-то оставалось за кадром: невидимое, но очень важное. Именно это и объединяло участников дела. Александра вернулась к сканам, пытаясь отыскать подсказки там.

Консультант из «Сокровищницы», студентка факультета журналистики, все еще неопознанная женщина, убитая перед поимкой Петрова. Все, что о ней известно – возраст семьдесят лет. Родственники не нашлись. В розыске по приметам ее не было. Скорее всего, женщина одинока. Возможно, жила затворницей. Все три жертвы разного возраста. Студентка близка по возрасту к Василисе. Знакомы ли они? Есть вероятность. Но это никак не объясняет две другие жертвы. Никак.

Так, ладно. Что их объединяет? У двух найдены рекламки пиццерии. Студентка тоже могла посещать это место. Там каждую из них и приметил Шифровальщик. Вариант? Вариант. Но не выбирал же он их только потому, что встречал у пиццерии? Бред. Очередной.

В мыслях был полный кавардак: немыслимые предположения наслаивались друг на друга. Александра прошлась по квартире, с разных углов изучила бумажный «портрет», выложила свои записи по кругу, диагональю, наискосок, крестом, лесенкой, но ничего путного не выходило.

– Может, ты сам подскажешь, чертов псих? – зло бросила она в пустоту и рывком открыла ноутбук. К ее радости, смешанной с ненавистью в блоге появилась новая запись. А через час с небольшим позвонил Бриз и устало сообщил:

– Пуля… похоже ты была права. Снова труп. Никаких шифров, но все остальное совпадает. Женщина: обнаженная, припорошена снегом. Умерла от удушья.

– Это гинеколог, – со вздохом протянула Селиверстова, – и чтобы избежать новых жертв мне необходимо поскорее узнать место ее работы.

– Не личность? – удивился Иван.

– Нет, ты все правильно услышал, – у Александры возникла версия. Она была внезапной и звучала безумно, но проверить ее стоило. Все равно ничего другого не оставалось.

Глава 30

– У тебя фамилия мужа? – спросила Лида, ставя рядом на столик утреннюю порцию мочи.

Василиса кивнула.

– Исаева. Нормальная фамилия, – заметила соседка, – не то, что у моего. Я, кстати, от фамилии мужа отказалась.

– Почему? – искренне удивилась Василиса. Для нее соблюдение традиций являлось обязательным, и она не могла представить ситуацию, в которой муж и жена жили бы под разными фамилиями. Звучало такое как-то неправильно.

– Мой Ванька Лысов, представляешь? – с готовностью ответила Лида, – мне с моими жидкими волосами такую фамилию. Да это прямо издевательство! – она потуже затянула хвост из тонких каштановых волос и с завистью потянулась к рыжей шевелюре, – Вот у тебя хорошие волосы. Повезло. Целая копна. А цвет натуральный?

– Да. От мамы достался.

– Красота! – искренне восхитилась Лида, – и вьются сами?

– Ну да.

– Красота, – повторила соседка, – а у меня прямые, как видишь. Хотя я всегда хотела волнами: такими голливудскими. Ладно, пошли семечки пожуем, а то до завтрака еще ждать и ждать. Кстати, твои родственники пирог не забудут?

– Не забудут, – улыбнулась Василиса и поспешила за соседкой.

Лида была очень активной и болтливой и это сильно раздражало лежащих в палате – всех, кроме Василисы. С Лидой было весело и не находилось лишнего времени для переживаний.

Завтрак прошел оживленно и быстро. Соседка торопилась – ее мучило невыносимое желание курить.

– Рожу и брошу, – заявила она, когда они вернулись из столовой, – точно брошу.

– Малышу не навреди, – наставительно сказала Василиса, просматривая мобильный: Лешка спрашивал, захватить ли пирожных. Она отправила смайлик.

– Между прочим раньше я курила больше, а как узнала, что жду сына, сразу решила себя ограничить. Теперь только пол пачки в день, – с гордостью добавила Лида, натягивая поверх больничного халата домашний.

Еще вчера, сразу после ухода Лешки с мамой, Василиса стала свидетельницей того, как Лида, в тайне от медицинского персонала пошла курить во двор. Она совершенно не боялась простудиться и утверждала, будто ей не хватает воздуха. Правда, вернувшись, сказала, что утром оденется потеплее. И вот теперь Василиса наблюдала, как та надевает шерстяные носки поверх хлопковых, кутает голову в платок, достает бахилы и выходит из палаты.

– Внизу продаются орешки. Кому-нибудь надо? – спросила она, оборачиваясь.

Василиса отрицательно помотала головой, остальные протянули деньги.

– Ок, пойду, пока не начался обход. Василис, открывай карман, последняя порция. Сейчас еще куплю. Кстати, ты соленые семечки любишь? Белые такие?

– Не пробовала.

– Попробуешь, – Лида помахала рукой и удалилась.

Василиса подошла к окну и спустя пару минут увидела, как Лида, разговаривая по телефону, ежится и переминается с ноги на ногу. Затем соседка убрала мобильный и свернула за угол. Василиса вздохнула – видимость заканчивалась и отошла от окна.