Полярные чувства

– Мысли, – задумчиво ответил следователь, – я сделаю заказ, а вы начинайте рассказывать. Все и по порядку, начиная с того повода, по которому вы в первый раз к нам обратились.

После того как Алексей закончил рассказ, Владимир Андреевич кивнул, что-то обдумывая, и затем позвонил человеку, который уже давно выполнял его поручение относительно дела маньяка.

Глава 27

Весников жил в соседнем доме с Петровым и в том, что это совпадение Александра сильно сомневалась. Здание непримечательное, снова никаких камер, консъержа – заходи, кто хочет, но поскольку домофон никто не отменял, пришлось проситься к соседям. Снова поверили в ложный вызов полиции. Снова открыли. Поднимаясь на восьмой этаж, Селиверстова гадала, когда же закончится ее везение? Двери лифта открылись, она ступила на лестничную площадку и уверенно двинулась к нужной квартире, но внезапно чья-то рука зажала рот и ее поволокли обратно к лифту.

«Кажется, везение закончилось», – проскочила тревожная мысль, но по-настоящему испугаться детектив не успела.

– Дура! – прошептали в самое ухо.

– Соколов, ты кретин! – Александра не больно, но ощутимо пихнула его локтем в живот, – с ума сошел?! Что ты здесь делаешь?

– Тише. Приехал к тебе.

– Ко мне?

– Я тебя просил не ездить одной, – с укором напомнил он, пытаясь взять ее за руку.

Александра дернулась назад:

– Я сама решаю, что делать.

– Не начинай. Ты не подумала, что здесь может быть опасно?

Она не ответила. Во время дороги не раз задумывалась, как себя вести, если столкнется с Весниковым – впопыхах даже баллончик не прихватила, но признаваться в необдуманных действиях Соколову не собиралась.

– Саша, почему ты меня не послушалась?

– Не послушалась?! Я тебе не ребенок.

В его глазах промелькнула не злость – бешенство. Александра отвернулась. Вела себя глупо и действительно по-детски – сама это прекрасно осознавала, но с появлением Димы в ее жизни с логикой начались заметные перебои, а эмоциями стало почти невозможно управлять. Она чуть не начала материться, как в юношеские годы. «Черт», «дьявольская муть» не появлялись в лексиконе с давних времен, а теперь стали привычным делом. Словно «крутой» детектив из управления открыл дверцу, за которой все эти годы успешно прятались и ее импульсивность, и легкомыслие, и несобранность, и порывистость, и чувственность – все, что Селиверстова так бережно пыталась искоренить из своего характера. Соколов будто взял и не просто распахнул настежь эту дверь, но и выбросил ключ, а то и взломал замок. За это она его ненавидела. Это было ужасно. С Димой она не могла контролировать себя. С ним, и в этом она не желала себе признаваться, становилась ранимой девчонкой, которая пропала где-то на стыке выпускного класса и первого курса. Той самой девчонкой, которую сама Александра так стыдилась.

–Ты не думаешь, что пока мы тут точим лясы, Весников смоется? – произнесла грубо, порывисто, не глядя ему в глаза.

– Его здесь и не было, – спокойно произнес Соколов.

Она застыла. Спина напряглась.

Мужская рука коснулась плеча:

– Саша, ты думала я позволю тебе рисковать и одной встречаться с преступником?

Молчание.

– Я знал, что ты не послушаешься и поедешь сюда. Ты же любишь все делать в одиночку, строить из себя крутую, – снова тот же острый взгляд.

– Крутого из себя строишь ты, а не я, – ухмыльнулась Александра, – ведь это ты работаешь на Управление, а я частник.

–Ты что завидуешь?

– Еще чего! – сказала и поняла, что выдала себя. Да, она завидовала – немного, но эта эмоция имела место быть. Соколову платили больше, уважали больше, слушали больше. У него была возможность летать в отпуск за границу и не отказывать себе в дорогих вещах. Она же могла позволить себе что-то этакое, только, если попадался богатый клиент, а случалось сие событие и это и правда для нее было событием не так часто. Основная масса клиентов относилась к среднестатистическим гражданам и соответственно их кошельки не многим отличались от ее собственного. Но сказать по правде и работала она скорее за идею. Непреодолимая тяга и страсть к разгадыванию преступных замыслов, а не финансовое благополучие побуждали не спать ночами, раздумывая над проблемой клиента. И все же зависть присутствовала.

– Саша?

– Не начинай.

– Ясно. Весников дал ложный адрес, и это только подтверждает, что инвалид может быть настоящим Шифровальщиком. А я лишь хотел проверить, сможешь ли ты сдержаться и, хотя бы раз поразмыслить мозгами, прежде, чем что-то делать в порыве эмоций, но ты как всегда. Все я, да я. Самая умная, гениальная, непобедимая. Люблю, но не скажу, буду делать все по-своему. Короче, поехали. Здесь делать нечего.

Селиверстова чувствовала себя оплеванной и раздавленной. Как муха, которую прихлопнули: не громко, но больно. Внутри поселилось лишь одно желание: выбросить чертова Соколова из жизни, из памяти. Нажать кнопку на клавиатуре сознания и удалить, как мусор – безвозвратно. Никогда она не чувствовала себя так паршиво. Подняла глаза на Диму и посмотрела в его невозмутимое лицо. Он и не понял, как обидел.

– Поехали домой, Саша. Я отвезу, а у меня дела.

Дела. У него дела, а место женщины на кухне. Он с самого начала их отношений намекал на это, но ее такое положение вещей не устраивало. Александра собралась послать его ко всем чертям, когда у него завибрировал телефон. Она ждала, что он ответит, но он взглянул на экран и проигнорировал вызов. Неужели хоть что-то понимает?

– Ты идешь? – спросил тихо, почти без раздражения.

Снова молчание. В глазах недовольство.

Он сжал кулаки, а затем совершенно ни к месту расплылся в улыбке. Смена эмоций была резкой – пугающей. Александра вновь подумала о том, как мало знает о Диме. Вспомнила его познания в психиатрии, и нехорошая догадка забилась в голове подобно случайно попавшей в плен бабочке. Многое становилось очевидным: скачки настроения, пугающие взгляды, знания о том, чего он не мог почерпнуть из литературы или фильмов, даже из курса обучения психологии, если таковой был в его жизни. Мигом всплыла его идиотская шутка-проверка, когда они занимались делом Собирателя. Еще тогда она решила, что это не совсем нормальный ход, но предположить, будто Соколов… Она закрыла глаза. Всего на секунду. Открыв, взглянула на Диму совсем иным взглядом. Вот и сейчас очередная проверка. Вздохнула. Сердце по-прежнему билось неровно, тревожно. Незнакомо. Она заметила столь очевидные вещи, что оставалось лишь удивляться, почему не видела их раньше. Словно пелена спала с глаз – Александра начинала понимать.

– Как давно ты наблюдаешься у доктора?

Соколов растерялся. Поднял руку, чтобы коснуться Александры и отпустил.

– Год, – он опустился на корточки и прислонился к стене. Казалось, грязный пол лестничной площадки интересует его в разы больше опустившейся рядом Александры. Она молчала. Он тоже. Оба путались в мыслях. Оба были напуганы.

Когда тишина превратилась в звенящую пытку, Дмитрий заговорил. Объяснение давалось ему с трудом, и она, отбросив страхи и сомнения сжала его руку.

– Год назад я попал в аварию. Машина всмятку, я получил перелом бедра, правой руки в трех местах и черепно-мозговую. Травма головы оказалась тяжелой. Я не помню ничего после того, как увидел несущийся на меня тягач. Очнулся на койке, перебинтованный и с трубками. Тогда я думал, внутреннее кровотечение – самая большая проблема. У меня плохая свертываемость крови – операция длилась долго и была тяжелой. Не спрашивай подробностей. Я хочу забыть все это к чертовой матери.

Вновь тишина. Соколов полез в карман, махнул рукой и продолжил:

– В моей правой руке железка, благодаря ей я могу что-либо делать и даже шевелю пальцами только благодаря ей, – грустно ухмыльнулся:

– Самое мерзкое, мать его, ждало впереди. Травма головы пришлась в основном на лобную долю. В моем случае это значило одно: потеря эмоционального контроля. К счастью, лишь это, но… Черт возьми, кого я обманываю? Какое на хрен счастье? Я полупсих, Саша! Полупсих, не способный адекватно реагировать на действительность! А еще я с детства до дрожи боюсь собак! В машине всегда есть отпугиватель.

Он вскочил и сильно ударил кулаком в стену. Кровь с костяшек потекла вдоль пальцев:

– Поехали, – и нажал кнопку лифта, – тебе пора домой.

Селиверстова зашла в лифт, про себя поблагодарив Диму за столь резкое окончание разговора. Откровенность никогда не являлась ее сильной стороной. Поддерживать, утешать она не умела, а сейчас и вовсе растерялась. Да, она замечала, как после секса он втихаря выдыхает несуществующий дым, когда стоит у открытого окна; как, не имея сигарет, каждый раз ищет их в кармане, а потом, спохватываясь, машет рукой, поясняя, будто вспомнил не смешной анекдот и решил не рассказывать; и уже давно догадывалась, что курение – это давняя привычка, от которой тот так и не сумел до конца избавиться. Реакцию на собак тоже замечала, но не придавала значения. Эмоциональность наивно списывала на тот же отказ от сигарет, а оказалось… Правда выбивала из колеи. Не пугала, но выбивала почву из-под ног. Александра понятия не имела, как себя вести и какие слова сейчас будут правильными, да и вряд ли подобные сумела бы отыскать и поэтому испытывала настоящее облегчение, когда Соколов легко заговорил совершенно о другом, будто и не было минуту назад этого пугающего признания.

– Ты будешь дома. В больницу отправят своего человека. Исаева не пострадает.

– Что с ней?

– Возможно, выкидыш.