Русский излом. Роман в трех частях

Мальчик покосился на нее, но несколько сбавил тон.

– Это ты так считаешь, что хорошо, а, не дай бог, узнает бабка, заберёт книгу в лавку на обертки, – пожаловался пастушонок.

– Бабка? Какая бабка?, -Не поняла Маруся.

– Опекунша. Чудеева. У них лавка в Больших Дубах, а я у них в казачках, -объяснил он, потупившись, -Слышь, ты, эт о, никому не рассказывай про книгу. Бабка озлился, а в деревне засмеют.

– Не собираюсь я ничего никому рассказывать, а с твоей бабкой я вовсе незнакома.

Мальчик тем временем свистнул и погнал гусей к пруду, Птицы вразвалочку подошли к воде и занялись исследованием прибрежной тины. Пастушонок напоследок взмахнул хворостиной и вернулся к Марусе.

– Не моя это бабка, говорю же, опекунша! – мальчик поморщился, -Мамка померла, отец женился, а нас, ребят, раздали в семьи.

В голове у Маруси промелькнули обрывки воспоминаний: станция, красные гроздья рябины, двое мальчиков в картузах и крошечная девочка рядом с барыней Верой Павловной Благовидовой.

– Вы дети Андреевой Марии? – спросила она, произнеся имя, всплывшее неизвестно, из каких глубин.

– Верно, откуда знаешь? – повеселел мальчик.– Я старшой, меня в казачки отдали к Чудеевым, брата Филю увезли в Горки прислуживать в монастыре, а сестрицу Гашеньку барыня Благовидова удочерила.

– Я случайно видела, как девочку увозили в Петербург. Мы тоже уезжали в тот день в Песчанск. Мы на станцию приехали как раз перед прибытием одесского поезда, дневного.

Мальчик кивнул, а Маруся, словно спохватившись, спросила:

– Тебя, кажется, Петей зовут?

– Федя, -набычился мальчик.

– А меня Маруся.

– Я знаю, ты – внучка Ивана Астафьева.

Некоторое время они пристально рассматривали друг друга. Невысокий коренастый Федя хлюпал носом, потирая одна о другую ступни босых ног. Кожа его крепких рук была покрыта цыпками, а под неподстриженными ногтями чернела земля. Его рубашка, выгоревшая на солнце, выглядела ветхой и заношенной. На боку висела торба, куда он осторожно положил книгу.

– Странно, – подумала Маруся, – Он совсем не вызывает жалости, этот сирота, хотя он не маленький лорд, и у него нет дедушки – земельного аристократа. Он не просит подаяние, а хочет учиться. Ему не нужны подарки от Любови Петровны, ему необходимы учебники.

Она поймала себя на том, что стыдится своей лени, неусидчивости, нелюбви к латыни, а ведь родители делают все, чтобы все они – братья и сестры – получили образование. Федьке не по карману оплатить гимназический курс, однако он занимается самостоятельно в гусиной компании.

– Ты молодец, что сам учишься, – произнесла она с восхищением. – Я бы так не смогла. И тебе никто не помогает?

– Помогал Аким Анкудиныч, учитель, но теперь я поболее его выучил. А книжку Володя Пригожий, попов сын, подарил.

– Хочешь, я тебе все свои старые учебники отдам? И по химии, и по физике, и задачник? – предложила Маруся – А непонятное могу объяснить!

Мальчик недоверчиво ухмыльнулся.

– Оно, вроде бы и неплохо, – задумался он.– Только бабка ругаться станет. А, ладно, неси, если не жалко! Я их на чердаке спрячу – бабка туда никогда не заглядывает.

Они дошли до края луга, и Федя переспросил, сомневаясь:

– Не обманешь ведь, придёшь? Страсть, как хочется новое узнать. Ты не бойся, я книжки не помню, не запачкаю.

Глава 26

В доме Талановых царила суета: кухарка готовила угощение, как на Маланьину свадьбу. Петр Андреевич шутил, что таким количеством можно накормить весь Дновский уезд. Две нанятые из деревни поломойки мыли полы, а садовник подметал дорожки. Он так энергично возил метлой, что пыль стояла столбом и оседала на розы.

Любовь Петровна носилась по всему дому и раздавала указания. Особенно доставалось ее супругу: он вынужденно отложил в сторону трубку, очки и газету, а затем в компании младшей дочери занялся книгами в кабинете. Вскоре Раечке надоело это переставлять тома, и она предпочла перебирать гардероб свой и матери. Маруся застала подругу с булавками во рту: Рая, как заправская портниха, подкалывала оторвавшуюся от нарядного платья оборку.

– Что у вас происходит? Вы ждёте нашествия гостей? – удивилась Маруся, поздоровавшись.

– Угу, -промычала Рая, а затем, вынув булавки и приладив их на нужное место, объяснила, – Рано утром принесли телеграмму: Родион и Миша приезжают вместе Мариупольским пятичасовым.

– «Все смешалось в доме Талановых,» – воскликнула Маруся, – Рая, телеграмма от них не опоздала? Чего вы так суетитесь?

– Телеграмма не опоздала, – отмахнулась Рая, -Родя-то не один приезжает, а с Верочкой.

Старший из братьев Талановых, Родион, не так давно женился и впервые вез молодую жену в родительское гнездо.

Маруся, не вдаваясь в дальнейшие расспросы, подхватила упавшую иголку и принялась делать наметку. Рая была занята тем, что приводила в порядок любимое платье матери – бордовое с кружевами.

– Мы хотели позвать всех на Троицу, но мама сказала, что соберёт всех соседей на воскресный обед. Ты закончила? Взгляни, там такая красивая блузка, мама привезла из Ревеля.

Маруся приладила оборку и взяла в руки блузку – тонкий батист, мягкий большой воротник, пуговицы в виде сжатых бутонов.

– Блузка замечательная, -одобрила она, – Ты сегодня ее наденешь?

– Хотела на Троицу, а теперь думаю, лучше сегодня. Не хочется перед этой Верочкой плохо выглядеть.

– Скажи, а кто она?

Раечка подала плечами: никто не видел избранницу Родиона, Известие о его женитьбе стало неожиданным для обитателей барского дома в Залесье, и Любовь Петровна сокрушалась поэтому поводу. Ее несомненно тревожило то обстоятельство, что сын до двадцати шести лет оставался неженатым, но так же тоже нельзя!

Женился на первой встречной, неизвестно, из какой семьи; неизвестно, какими средствами ее семья располагает. Единственное, что сообщил сын о Верочке, -она дворянка, ей восемнадцать лет, сирота.

Любовь Петровна выразила опасение, а не сойдёт ли влюбленность восторженной барышни на нет после того, как молодая семья сядет на офицерское жалование Родиона?

Да и вообще как-то не по-людски – женились наскоро, в полковой церкви, без белого платья, без гостей и застолья. Оно, конечно, и к лучшему – меньше расходов, но перед соседями стыдно.

И изворотливая хозяйка приняла соломоново решение: устроить для ближайшего окружения праздничный обед. Это будет и знакомство, и свадьба.

– Ты, Маруся, не обижайся, покупки мы потом посмотрим, -пообещала Раечка, -Ты только не уходи. Скоро конюх Иван их привезет. Посмотришь на жену Роди, и кого это он выбрал? Да и Мишу ты, наверное, с Пасхи не видела.

Маруся вздрогнула и чуть не уронила блузку. При упоминании Миши она отчего-то смутилась. Нет, нет, он по-прежнему оставался для нее другом, но тем не менее появилась какая-то недоговоренность в их отношенияхв результате чего она чувствовала себя в его обществе несвободно.

Когда это началось? С последнего приезда Миши на Пасху. Он вырвался буквально на несколько дней, сказал, что ужасно соскучился, что ему одиноко в большом городе. Он привез Марусе новые сборники стихов, которые захватил в книжной лавке по дороге на вокзал. Он прискакал верхом в Большие Дубы, чтобы повидаться с Марусей и отдать ей подарок. Мама оставляла его на обед, выбежавшая из своей комнаты Аня цеплялась к нему и влезала в разговор, но Миша отказался. Он сказал, что почти не побывал дома, а вечером они встретятся в церкви.

Однако к вечеру у Маруси поднялся кашель, и мать не позволила ей пойти на службу и крёстный ход. В середине апреля ночи в их местности сопровождались заморозками, а в церкви, наоборот, было жарко натоплено, к тому же дыхание прихожан подогревало атмосферу. Мать опасалась, что разгоряченная Маруся выйдет из тепла на холод и подхватит инфлюэнцу.

Девочка посопротивлялась немного и сдалась. Все уехали, а она легла спать в своей комнате.