Трансмутация

Тирада оказалась для Виктории чересчур длинной. И под конец она говорила уж настолько невнятно, что Ньютон догадывался о произносимых ею словах в основном по наитию. А если бы он мог двигаться, то и вовсе зажал бы себе уши ладонями.

Однако теперь – в вагоне-кухне Нового Китежа – он слушал своего внебрачного сына безо всякого намерения прервать его излияния. Ему нужно было, чтобы тот говорил. Максу это было нужно. И всем им – кто рассчитывал Новый Китеж спасти.

Так что Денис всё еще разглагольствовал, когда движение поезда стало замедляться.

4

В коридоре вагона, куда Настасья выскочила, едва поспевая за Гастоном, ярко горел свет. Никто не отключил электричество в составе – да и что в том была за нужда? Времена, когда люди всерьез воспринимали идею об экономии электроэнергии, давно канули в Лету. Экономить электричество – это казалось теперь таким же смешным, как пытаться экономить солнечный свет: скажем, не позволять ему светить себе в окно.

Гастон мигом пробежал весь вагон по направлению к хвосту поезда. И остановился только возле двери в тамбур – глядя на девушку через плечо. Пес ясно ей намекал: надо поторопиться. Однако Настасью кое-что отвлекло: на толстом ковре, который покрывал пол в вагонном коридоре, она увидела отчетливые оттиски чьих-то подошв. Мужских. Не менее чем трех пар. Точно Настасья сказать не могла: рисунок на всех подошвах был идентичным, как если бы здесь прошли братья-близнецы в одинаковой обуви.

Но состав уже замедлял ход, и Настасья понимала, что это значит. Она двинулась к Гастону, который изнывал от нетерпенья перед закрытой дверью в тамбур. Макс упоминал о том, что его пес и раньше катался на этом поезде – когда был еще почти щенком. И, видимо, он хорошо помнил, как можно попасть из одного вагона в другой.

А вот она сама не ездила на поездах никогда в жизни. Так что предпочла дождаться полной остановки состава – хоть Гастон весь извелся и чуть ли не подпрыгивал на месте. Но только тогда, когда вагон в последний раз качнулся и замер, девушка протянула руку над головой ньюфа и потянула за ручку двери. На какой-то миг у неё даже мелькнула трусливая надежда: а вдруг дверь окажется заперта? Но нет: она легко откатилась в сторону. И Гастон первым выскочил в тамбур.

5

Денис был очень доволен тем, каким становилось лицо его друга детства по мере того, завершался рассказ о похождениях его любвеобильного родителя. На миг Денису даже показалось: вот сейчас Макс уберет руку с кухонным ножом от шеи пожилого ученого и кинется на него самого. Он даже понадеялся, что это случится. Тогда охрана Дениса быстро и без всякого риска для перспектив науки скрутила бы его единокровного брата. Но нет: его брат явно понимал, что голова профессора Королева – его единственный козырь в этой игре. Ну, да и ладно: Денис мог позволить себе немножко подыграть Максу.

А вот что ему, президенту всесильной корпорации «Перерождение», не нравилось вовсе – это реакция на его рассказ со стороны его биологического отца, Алексея Федоровича Берестова. Точнее – почти полное отсутствие этой реакции. Бывший байкер – если только они бывают бывшими – словно бы пребывал в какой-то прострации. И оживление на его лице возникло только в момент, когда Денис внезапно ощутил: скорость их движения начала меняться.

«Мы останавливаемся», – понял он. И тут же замолчал – воззрившись теперь уже на одного только Макса.

– И что это значит, брат? – спросил Денис; он не испытывал ни малейшего беспокойства: все карты были на руках у него, даже если его противники думали иначе.

– Я хочу сойти с поезда, – сказал Макс. – Вместе с профессором и нашим отцом. Ну, и с остальными пассажирами тоже.

– Во-первых, – сказал Денис, – я тебе этого не позволю. А, во-вторых, даже если бы вы все сошли – куда бы вы направились? Думаешь, в Тверской губернии мало колберов? Твои пассажиры – это для них будут золотые россыпи вкупе с алмазными.

Поезд остановился, и всех их качнуло вперед – по ходу его движения. Рука Макса слегка дернулась при этом, и на шее пожилого профессора из-под острия рыбного ножа выступила капелька крови.

– Поосторожнее, молодой человек! – Профессор возмутился – но не похоже было, что испугался.

А вот у самого Дениса на короткий миг душа ушла в пятки. За этот миг он успел уже вообразить себе всё: и фонтан крови, хлещущий из горла Петра Королева; и свои погибшие мечты; и – компанию «Возвращение», которой уже никогда не будет.

Макс оказался опасен – возможно, опаснее даже, чем этот безумец Розен. И с этим нужно было срочно что-то делать.

Но, едва только Денис утвердился в этом суждении, как поезд снова тронулся с места – так что их опять качнуло. Правда, теперь Макс проявил осторожность: больше уже не поранил своего пленника. А Новый Китеж двинулся, очень быстро набирая скорость, в противоположную сторону: к выезду с круговой ветки на основную линию. И ясно было, что его приводят в движение оба электровоза.

«Макс рассчитывает, что состав наберет скорость и сбросит с рельсов все три электрокоптера, – решил Денис. – Только вряд ли это получится: вертушки слишком тяжелые. Мы, вероятнее всего…»

Докончить эту мысль он не успел. Дверь, соединявшая кухню с соседним вагоном – надо полагать, вагоном-рестораном, – вдруг содрогнулась. Его люди проверили её, как только втиснулись в узкое пространство поездной кухни: дверь была заперта. Однако теперь её стальная – противопожарная – створка резко дернулась и отъехала в сторону.

6

Макс услышал звук открывающейся двери и подумал: «Настасья всё-таки сюда заявилась». Но потом он увидел, как округлись глаза Дениса Молодцова, и понял: тот смотрит явно не на юную девицу, возникшую в дверном проеме. Да и не смогла бы Настасья с такой легкостью вломиться в запертое помещение – даже если бы стала стрелять в замок. А звуков стрельбы не было: Макс ловил каждый шорох, и никакой глушитель не скрыл бы пальбу по листовой стали.

Все эти соображенья пронеслись у него в голове за долю секунды. Повернуться, посмотреть на дверь Макс не мог: тогда он выпустил бы из поля зрения своего брата и его приспешников. Он только сумел глянуть на отражение в стекле одного из кухонных шкафов и заметил какие-то темные фигуры в тамбуре между кухней и вагоном-рестораном. Однако не успел ни разглядеть лица этих людей, ни, тем более, понять: кто они такие?

– Что это за… – заговорил было Денис, но закончить фразу не успел.

Розен, который так и сидел с пластиковыми стяжками на руках, вдруг боком завалился на пол. Раздался лязгающий грохот: упал он вместе с металлическим табуретом, на который его усадили. И тут же этот звук был перекрыт другим: треском автоматной очереди. Один из охранников Дениса, стоявший ближе всех к Максу, покачнулся – но не упал: три или четыре пули угодили ему в жилет. Причем, кто бы ни был этот стрелявший, он никак не мог бронежилета не заметить.

– Они целят в нас! – прокричал профессор – явно понявший то же, что и Макс.

И они вдвоем рухнули на пол – Макс едва успел убрать лезвие ножа от горла Королева. Денис мгновенно последовал их примеру, и они трое едва не сшиблись в этом своем падении. Макс и профессор почти синхронно перекатились чуть в сторону, так что между ними и Денисом оказался скрючившийся на полу Розен. И только тут Максу удалось разглядеть, кто вломился к ним в вагон.

– Ниндзя, – прошептал он почти изумленно – так назвал этих молодчиков его отец, рассказывая о событиях в «Законах Ньютона».

Да, это были трое оставшихся в живых спутников сенатора, которых Огюст Дюпен посадил под стражу еще на Николаевском вокзале. Как они освободились – Макс понятия не имел. Зато он уразумел, откуда у них появился автомат: один из охранников Дениса, стоявший возле самой двери в тамбур, сидел теперь, привалившись к стене. И голова его была под неестественным углом повернута вбок.

– Огонь, огонь! – завопил Денис и даже рукой взмахнул.

Так что его секьюрити, которые словно бы впали в ступор, открыли, наконец, ответную стрельбу по вошедшим. Хотя – какой там ступор? С момента, как их атаковали, еще и пяти секунд не прошло. Да и как могли они стрелять в узком помещении вагонной кухни, пока их шеф стоял на ногах?

– Папа, ложись! – закричал Макс. – Падай на пол!

Но его отец будто и не видел, что находится на линии огня. Он шагнул назад – Макс решил было: к Денису. Однако он просто переступил через него и поднял с полу за ворот рубашки сенатора Розена.

– Эй вы, клоуны! – заорал он, обращаясь к нападавшим. – Это ваш босс? Или станционный, мать вашу, смотритель?.. Он вам нужен, или как?

Макс успел увидеть, как один из ниндзя обезоружил еще одного охранника – и дал по вагону короткую очередь, явно целя Алексею Берестову в голову: тот был высок ростом, и попасть в Розена стрелок не рисковал.

– Папа, падай вместе с ним! – еще раз воззвал к отцу Макс.

И на сей раз, возможно, тот и внял бы его призыву. Вот только – на его спине внезапно словно бы что-то взорвалось. В кожаной куртке образовалась дыра, из которой хлынула кровь: выходное отверстие от пули.

«Не может быть, – подумал Макс, – тот ниндзя целил выше!»

А потом он увидел своего брата – у которого в руках был пистолет.

– Черт, – выругался Денис. – Извини, папа. Я хотел попасть в доброго пастыря.

И это, наверное, было правдой. Более того: это было бы правильно. Если бы клевреты Розена лишились своего нанимателя – сдались бы, скорее всего, в ту же минуту. Вот только Алексею Берестову проку в этой правде было мало. Макс увидел, как отец его покачнулся и начал заваливаться назад: прямо на них с профессором. А Розен, которого он утянул с собой в этом падении, только увеличил силу удара. Однако же вес тел, которые рухнули на него, всё равно показался Максу несообразно большим. И одновременно он услышал какой-то визг: резкий и скрипучий, как будто распахнулась дверь на ржавых петлях.

Нож, который Макс выронил при падении, каким-то образом оказался у Петра Королева. И профессор вонзил его по самую рукоять в какую-то часть темной массы, давившей на них сверху.

7

Ньютон ощущал такую боль, какой не знал за всю свою жизнь. Хоть он много раз падал с байка и даже участвовал в паре драк с поножовщиной. Но сейчас ему казалось, будто его грудь насквозь проткнули раскаленной кочергой. Боль расходилась от груди во все стороны – гигантская, как цунами. И, казалось, ударяла напрямую в мозг – словно Ньютон получил ранение в голову, а не в корпус. Однако он всё-таки мог дышать, так что, возможно, пуля не задела легкое. А главное – прошла навылет.

Да и потом, в сравнении с рыжей дамочкой, которая сейчас навалилась на его лицо своим пышным бюстом, он еще мог считать себя везунчиком. Дамочке-то досталось куда сильнее, чем ему самому. Это была спутница Дениса – про которую все, включая его собственного незаконного сына, на время будто позабыли. И Ньютон был почти уверен в том, что это Денис ударил рыжую подсечкой по ногам – из-за чего та и завалилась на него. С диким визгом – будто предчувствуя, что её ожидает.

Возможно, Денис хотел уберечь рыжую от случайной пули. А, может, и наоборот: рассчитывал, что она станет частью живого щита для профессора и Макса – чьи жизни Денису пока были нужны. Но Ньютон не думал, что оставаться живой дамочка сумеет еще сколько-нибудь долго.

В вагоне-кухне стоял дикий грохот. Глушители на оружии совсем не помогали: пули ударялись о стальные поверхности электроплит, шкафов и раковин, рикошетили от них и грозили попасть в самих стрелков. Однако рыжая дамочка – в отличие от самого Ньютона – пострадала вовсе не от выстрела. Ей в бедро угодил нож. Похоже, тот самый, который совсем недавно Берестов-младший прижимал к горлу профессора.

«Это произошло случайно, – подумал Ньютон. – Зачем бы Максиму её убивать?»