Трансмутация

29-30 мая 2086 года. Среда и четверг

Поселок Шумилкино. Псковская губерния

1

Мотель «Сириус» находился всего в полутора километрах от пропускного пункта, и дорогу туда Настасье указала пожилая таможенница на конфедератской стороне границы.

– Там на шоссе везде указатели, – сказала она. – Ты не заблудишься. Но лучше бы тебе, деточка, не ходить по вечерам одной.

– Я не одна. – Настасья, кивнула на Гастона, на шее у которого снова красовалась пестрая бандана.

Пес не оплошал: одарил таможенницу таким умильным взглядом, что женщина немедленно растаяла.

– Ах ты, хороший! Лапонька! – Она принялась гладить лобастую башку Гастона, который при этом блаженно щурился. – Смотри, что у меня есть!

Из кармана форменной тужурки таможенница вытащила початую пачку галетного печенья, высыпала пригоршню печенек себе на ладонь и поднесла угощение псу. Гастон благодарно всё схряпал, слизнул крошки с морды и выклянчил бы еще, но тут Настасья окликнула его и вывела на улицу.

Уже и вправду вечерело, но девушка не понадеялась на сумерки: снова набросила себе на голову капюшон толстовки. И они с ньюфом двинулись по шоссе – в противоположном от пропускного пункта направлении.

Здесь, в Псковской губернии, всё выглядело и похожим, и не похожим на то, что осталось по другую сторону границы. Пейзажи были теми же самыми: смешанные леса северо-западной части бывшей Российский империи, неяркое небо над ними. Но всё остальное казалось гораздо более приглаженным, окультуренным, чем в Балтсоюзе. Во-первых, ни одного брошенного электрокара Настасья на шоссе не увидела. Во-вторых, поля возле шоссе были засеяны люцерной, может быть – еще с прошлого года; но всё-таки заброшенными они не выглядели. Ну, и в-третьих: неподалеку от пропускного пункта, за развилкой шоссе, белой оштукатуренной громадой выделялось здание, в котором Настасья опознала железнодорожный вокзал – по особенностям архитектуры, виденным в старых фильмах. Все окна в здании были целыми – не выбитыми, и над черепичной крышей развевался флаг Псковской губернии: золотой барс на лазурном фоне. Вокзал явно действовал. А на некотором отдалении от него виднелись двухэтажные кирпичные коттеджи небольшого поселка, все – обнесенные высоченными глухими заборами.

Впрочем, к железной дороге Настасья пока идти не собиралась. И молилась мысленно, чтобы ей не пришлось исполнять указание Макса: ехать до Москвы на поезде. А на шоссе и вправду имелись указатели – со стрелками и надписями: Мотель «Сириус». Так что девушка – хоть и вымотанная до предела, и в компании с хромающим псом, – дошла до места назначения меньше, чем за полчаса.

Возле мотеля горела старомодная неоновая вывеска, извещавшая о том, что свободные номера имеются. А чуть ниже светилась сине-фиолетовая стрелка, надпись под которой гласила: «Владельцам собак – сюда».

Настасья вошла в дверь, рядом с которой красовалась табличка «Администрация», и парень лет двадцати восьми, сидевший на ресепшене, тут же поднялся при её появлении:

– Здравствуйте, меня зовут Андрей! – произнес он – глядя на гостью с легким подозрением. – Чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте, – сказала Настасья. – Мне нужно снять номер.

И она вытащила из кармана кожаной куртки Макса портмоне с дорожными чеками.

При виде чеков портье так и расплылся в улыбке.

– Сколько планируете погостить у нас, барышня?

Неоархаизмы, как видно, и здесь были в чести.

– Не меньше недели. – Уж конечно, она не собиралась съезжать отсюда через двое суток, если Макс за это время не объявится.

– Запишитесь, пожалуйста, вот здесь. – Портье пододвинул ей регистрационный журнал – даже не спросив у гостьи паспорт.

И Настасья написала: Генриетта Куракина, город Рига, Балтийский союз.

– У меня есть для вас отличный двухкомнатный номер, – сказал Андрей. – Идеальный для владельца такой большой собаки.

– Меня устроит. – Настасья даже не спросила о цене.

– Отлично! – Портье протянул ей ключ-карту. – В номере имеется кабельное телевидение. Для просмотра каналов нужно только включить компьютер, подсоединенный к гостиничной сети. А для выгула собак прямо за вашим корпусом располагается специально взрыхленная и обработанная безопасным для животных антисептиком площадка. – Андрей явно произносил заученные фразы, но потом кое-что прибавил и от себя лично: – У нас даже не нужно убирать за своими собаками дерь… ну, то есть – экскременты.

Настасья уставилась на него во все глаза, не зная, была ли это шутка, требующая улыбки, или похвальба, предполагающая восхищение? И в итоге только молча кивнула; её куда больше интересовало другое.

– Здесь есть… – Она пощелкала пальцами, не зная, как правильно сформулировать свой вопрос. – Есть возможность отправить посылку так, чтобы её быстро доставили?

– Экспресс-почта? Конечно, есть. Рядом с вашим корпусом находится терминал, из которого каждые два часа производится выемка корреспонденции. Он, правда, принимает только монеты, но я могу разменять вам дорожный чек на рублевики.

Она разменяла деньги, а пятнадцать минут спустя уже вселилась в двухкомнатный номер «Сириуса». Стены там обладали дополнительной звукоизоляцией, никаких ковровых покрытий на полах не было, и в каждой из комнат помимо мебели имелась длинная низкая лежанка, застеленная шотландским пледом в черно-красную клетку. Владельцы придорожной гостиницы явно знали толк в том, как принимать гостей-собачников.

Первым долгом Настасья насыпала корма Гастону: в номере обнаружился целый набор собачьих мисок. И только тогда, когда ньюф увлеченно зачавкал, девушка уселась за стол, на котором был установлен большой монитор. Но, конечно, не для того, чтобы просматривать конфедератские телеканалы.

Предмет, который дед сунул в карман её ветровки, был внешним жестким диском компьютера – это Настасья поняла еще в Риге. И даже начала просматривать содержимое дедушкиного подарка – в квартире Макса, пока тот ездил за паспортами в её бывший дом. Однако объем информации на диске оказался просто колоссальным. И тогда Настасья так и не успела понять, что за файлы передал ей дед.

2

Некоторое время она просто сидела у стола, держа винчестер в руках – не подключая его к компьютеру и пытаясь совладать с желанием расплакаться. Она так и не оплакала толком их обоих: Ивара и своего дедушку. А теперь, возможно, ей предстояло еще оплакивать и Макса – в самом скором будущем. Она не стала спрашивать у него, для чего ему понадобилась заполненная капсула Берестова/Ли Ханя, но не потому, что ей было неинтересно. И не потому, что опасалась: Макс не сочтет нужным ей отвечать. Совсем наоборот: Настасья не спросила, потому что боялась услышать ответ.

Она даже самой себе не могла бы объяснить, что чувствует к этому странному человеку – Максу Петерсу. Она почти не сомневалась, что имя это – фальшивка, как и его внешность. Неясно было, правда, для чего кто-то стал бы проходить трансмутацию, чтобы приобрести столь неавантажный облик? Однако сам факт трансмутации Макса сомнений у неё не вызывал. Она была уверена: этот человек повидал и совершил в своей жизни такое, что мало кому удавалось повидать и совершить. Чтобы понять это, достаточно было хоть раз увидеть, каким болезненным становился временами его взгляд – и каким в то же самое время он делался жестким, даже – беспощадным. Так, по представленьям Настасьи, мог бы глядеть матерый волк, которому капканом отхватило часть лапы – но который сохранил в целости все свои зубы.

Она, может быть, даже и не решилась бы ему довериться – если бы не увидела Гастона. Ну, не мог быть злым или вероломным человек, у которого такой пес! И теперь Настасья страшилась потерять Макса. Страшилась – не только потому, что тогда у неё совсем уж никого не останется. Она чувствовала, что эта потеря принесет ей настоящую боль – ничуть не меньшую, чем потеря дедушки и её несостоявшегося жениха Ивара.

И всё же – заплакать она не имела права. Она не спала уже две ночи подряд – лишь подремала пару часов в полицейской машине. Так что хорошо понимала: начни она плакать – и этими слезами мгновенно загонит себя в сон. Отключится, прямо сидя за столом.

Она с силой потерла саднящие от недосыпа и от накопленных слез глаза, а потом подсоединила внешний жесткий диск к компьютеру.

3

Со своей соседкой, проживавшей в соседнем номере, она столкнулась на следующий день. Уже перевалило за полдень, и Настасья, выспавшись впервые с понедельника, решила выйти на улицу. При мотеле имелся ресторан, но, по словам портье, еду можно было заказать и в номер – что девушка и собиралась сделать. Однако сперва она хотела выгулять Гастона – на той самой площадке, что являлась предметом гордости мотеля «Сириус».

Вместе с ньюфаундлендом Настасья вышла за дверь и уже запирала свой номер при помощи ключа-карты, когда увидела её: очень красивую рыжеволосую женщину лет тридцати с небольшим на вид. Никогда прежде Настасья её не встречала. Однако соседка поглядела на неё так, будто узнала её – хотя девушка и не забыла набросить на голову капюшон толстовки, бросавший тень на её лицо. И взгляд, каким соседка её одарила, совсем не показался Настасье добрым.

Впрочем, взгляд рыжей дамочки тут же прояснился.

– Доброе утро! – воскликнула она с приветственным взмахом руки. – Выводите погулять своего красавчика, да? – Голос женщины звучал как-то странно: казалось, она пользуется им с опаской, словно боясь, что её изумительное контральто внезапно пропадет, и его сменит какой-нибудь писк или скрип.

Вопрос явно был риторическим, и Настасья только сказала:

– Здравствуйте! А вы, должно быть, тоже решили выгулять свою собаку?

– Какую собаку? – Рыжая явно удивилась.

– Но это же мотель для собачников.

– Ах, да! – Женщина улыбнулась вроде как смущенно. – Только собаки у меня нет. Меня поселили сюда, потому как в другом корпусе свободных мест не оказалось. Кстати, я – Клементина. А вас как зовут, барышня?

– А я – Генриетта, – сказала Настасья.

– Ну, так может быть… – начала было говорить Настасьина соседка, и даже подалась к ней, но тут внезапно между ним встал Гастон, и рыжая мгновенно от него отшатнулась.