Сказка о принце. Книга вторая

Они засиживались за разговорами за полночь, но поднимались рано: дни стояли такие прозрачные, что жаль было тратить время на сон. Собирались нанести визит соседям, но, подумав, отказались: не то было настроение. Не хотелось визитов и разговоров, хотелось тишины и покоя – Лестин точно предчувствовал, что потом отдыхать не придется. Пили вино, воздавали должное почтение мастерству повара – Лестин смеялся, что вернется в столицу растолстевшим и не сможет влезть в сшитый недавно новый камзол.

– Вам полезно, – уговаривал его Август Анри. – Вы слишком устали, друг мой, и уже сами на себя не похожи. Ешьте как следует, у вас измученный вид.

– Некогда отдыхать, – отшучивался Лестин, – вот сделаем дело, тогда…

Ван Эйрек укоризненно вздыхал.

Но растолстел он или нет, а уже через два дня Лестин почувствовал себя лучше. Почти перестало болеть сердце, меньше стала одышка, голова болела только к вечеру. Видимо, и правда нужно было выспаться и отдохнуть.

Патрик должен был вернуться самое позднее в Чистый четверг. К вечеру пятницы Лестин забеспокоился – вряд ли принц мог так уж сильно задержаться в дороге, дождей давно не было, так что он не мог застрять в распутице. И не так далеко от столицы, чтобы заночевать на постоялом дворе из-за усталости лошади. Лестин отказался от верховой прогулки и до самых сумерек стоял у окна, выглядывая на пустой дороге силуэт всадника.

К полудню субботы он уже места себе не находил.

– Ничего, – успокаивая, сказал Август Анри. – Может, задержался где-то. Вернется.

– Где он мог задержаться? – проговорил хмуро Лестин. – Он знает, что ему нельзя долго находиться в столице.

Минула Пасха, потом еще несколько дней, и Лестин не выдержал.

– Поеду, – сказал он решительно. – Мало ли что. Даже если мы разминемся в пути, все равно: лучше быть в столице.

– Стоит ли? – осторожно отозвался ван Эйрек. – А если действительно разминемся?

Лестин пожал плечами:

– Тогда вы напишете мне письмо…

Сидеть и ждать больше он не мог.

С этой минуты происходящее все больше и все страшнее стало напоминать те недоброй памяти осенние дни два года назад, когда умер маленький Август. Когда вот так же ждал лорд воспитанника, а потом услышал весть о его гибели. Нет, тогда он был моложе и крепче. Теперь – еще раз такой вести он не переживет.

Старый лорд молча сидел в карете и смотрел в окно на выжженную, высохшую землю, на проплывающие мимо поля – не зеленые, как полагалось бы в это время года, а желтые, сухие, на согнутые фигуры крестьян. Господи, спаси и сохрани нас! Нет, ничего страшного, конечно же, ничего – просто они с Патриком разминулись в дороге. Он приедет – и обнаружит дома письмо от ван Эйрека. Поговорит с хозяином гостиницы, где должен был остановиться принц, и узнает от него, что все хорошо, что Патрик там был и уехал, как полагается, несколько дней назад.

Патрик действительно остановился в «Трех петухах» – хозяин показал комнату, которую занял молодой господин ван Эйрек, и переночевал в ней. Но утром ушел – и до сих пор не возвращался.

– Я, правда, не видел, как он выходил, замотался, знаете… Но раз в комнате нет, а лошадь здесь – значит, недалеко ушел куда-то, верно? Вот и вещи его здесь, у меня, – хозяин кивнул на сверток в углу. – Ну, вещей-то там всего ничего, так что я их сюда перенес, к себе, а комнату снова сдал. Не дело ведь это, господин Лестин, что так долго комната пустая стоит. Я уж подумал: если вернется, так снова для него освобожу, а то что же постояльцев терять, комната хорошая, цена за нее всегда высокая. Прав ведь я, господин Лестин?

Лорд молча кивнул.

Вещи – нетяжелую сумку, плащ и перчатки – Лестин забрал с собой, коня приказал увести к себе домой. Вышел на улицу, едва не налетев на кого-то по дороге, и, сев в карету, горько задумался. Вот тебе и плохие предчувствия. Что же теперь делать?

Возница, не дожидаясь приказа, тронул лошадей, карету затрясло на булыжниках мостовой. Что же делать? Что делать?

Ладно, паниковать не будем. Одно несомненно – Патрик из столицы не уезжал. Дорожный костюм – в сумке, а одолженной у слуг ван Эйрека одежды нет – значит, он ушел к Ламбе. Встретился ли он с Жаном? И что могло случиться? Ламбе выдал? Ох, не хотелось бы так думать. Драка? Несчастный случай? Арест? Но кто и зачем мог арестовать обыкновенного горожанина, не бродягу, не воришку, мирно идущего по улице… мирно? Хм. Да нет, не станет же Патрик ввязываться в авантюры, он уже не тот наивный мальчик, ищущий справедливости, каким был три года назад. Опознать случайно его тоже не могли – ведь уже и не искали.

Получается, прежде всего надо его найти. Лорд угрюмо усмехнулся. Дорога знакомая: сначала лечебницы для бедных, потом тюрьмы, потом… нет, про Башню мы думать не будем. Как тогда, все как тогда. Мелькнула мысль: не наведаться ли к тетке Жаклине? Мало ли, вдруг что-то знает… Ждать до воскресенья, чтобы увидеть Жана, нельзя, а соваться в казармы Особого… м-да.

Лестин потер ладонями виски. Сначала домой. И поесть. Он кинулся в «Три петуха», едва доехав до дому, даже не переодевшись с дороги. Старый лорд тронул ладонью грудь слева. Опять больно. Нет, ничего. Просто отдохнуть с дороги и поесть, сегодня за завтраком ему кусок в горло не шел, да и вчера тоже. Как сильно трясет карету… неужели этот дурак гонит во всю прыть? Надо сказать ему, чтобы потише… помедленнее… больно…

Поплыло перед глазами, грудь пронзила стальная спица. Что это, опять сердце? Как некстати. Говорил ведь лекарь – не забывать капли пить. Больно… Еще немного, до дома, только до дома…

Сдавленно хрипя, Лестин откинулся на спинку сиденья. Сжал губы, стараясь удержать стон – и покатился в вязкую черноту…

Его вытащил из кареты кучер. На руках внес в дом, уложил на кровать; кинулись за доктором, жившим на соседней улице. По счастью, господин Миколь оказался дома и появился очень быстро. Дом замер, слуги ходили на цыпочках, шикая друг на друга. Сердце, сказал господин Миколь после кровопускания, больному нужен покой, еще раз покой, хорошее питание и никаких разговоров, лежать не шевелясь. Вот отчего бы, шептались слуги, ведь не так уж стар хозяин – живут и много дольше. Это все его эти поездки бесконечные, все по друзьям да по гостям, а дороги нынче неспокойные, вот и… ведь не мальчик уже. Да ничего, поправится. Первые несколько дней у постели Лестина дежурили неотлучно, потом, когда мало-помалу лорд пришел в себя, дом вздохнул облегченно. Теперь – только покой.

Оборвали дверной колокольчик, чтобы он не будил и не беспокоил больного. Кухарка ругалась на дворню шепотом, дворецкий, почуяв чих, опрометью летел во двор, все двери от души смазали маслом. Слуги любили старого лорда и искренне тревожились о нем. У кареты и у телег поменяли оси, скворца, жившего в клетке с марта, отдали соседям. Поэтому появление однажды ранним утром посыльного из дворца в сопровождении двух солдат было воспринято слугами не испуганно, а злобно. На незваных гостей едва с топором не пошли, шепотом требуя не беспокоить больного.

– …сказано вам – спит! – бубнил под нос дворецкий. – Не велено!

– Приказ Его Величества… – начинал было посыльный, но его опять обрывали:

– Не велено беспокоить, болен! Спит!!

Слуг, конечно, смели с дороги, поднялись в спальню. Но, кажется, вид иссиня-бледного Лестина, едва могущего говорить, озадачил посыльного больше, чем возмущение слуг. Трогать его не стали, ушли ни с чем. А Лестин, поглядев, как за незваными гостями закрылась дверь, засмеялся вдруг тихо и слабо, но беззаботно, а потом снова уснул.

Этим же вечером в дом пожаловал врач. Не Миколь, другой, дворцовый. «Надо же, – шептались слуги, – какую честь оказали: личного лекаря Его Величество прислал. Вот как ценят нашего-то… гляди ты!» Лекарь, худой и молчаливый господин лет сорока, был Лестину незнаком: не придворный врач, кто-то другой. Но кем бы он ни был, врачом этот господин оказался толковым: выслушал внимательно, расспросил как следует, ощупал и осмотрел больного, прописал пиявки и порошки, о которых Лестин и не слышал раньше, и пообещал прислать с посыльным сегодня же. После его ухода старый лорд задумчиво погладил бороду. Зачем он понадобился Густаву живым и здоровым? Господи, неужели…

Порошки эти Лестин решил не пить. Если уж король так заинтересовался его здоровьем, то теперь ему теперь чем хуже, тем лучше. Понятно же, что не от великой доброты так заботится о нем Его Величество…

Густав же, выслушав рассказ лекаря, с досадой дернул головой.

– Черт знает что! Но вы точно уверены, что это не обман?

– Так же точно, как в том, что я служу вам, Ваше Величество, – поклонился лекарь. – Так сыграть нельзя, Лестин действительно серьезно болен.

– Как долго он будет лежать? – хмуро спросил король. – Когда его можно будет… гхм… использовать в дело?

– Смотря, зачем и каким он вам нужен, Ваше Величество, – деликатно ответил лекарь. – Если живым, то я бы советовал повременить хотя бы пару недель. Больной слишком слаб и может не перенести не то что волнующей беседы, но и дороги до дворца. А если…, – он чуть заметно улыбнулся, – то не стоит напрасно тратить силы: там вопрос нескольких дней, по-моему. Ну, недель от силы. Дольше он вряд ли протянет.

Отпустив врача, Густав выругался сквозь зубы. Пусть бы он сдох, этот старый лис, туда ему и дорога. Но не раньше, чем распутается весь клубок, не раньше! Пока он нужен живым. Ах, какая досада, что даже с места его трогать нельзя! Думается, Патрик, увидев на дыбе любимого наставника, стал бы куда сговорчивее. Теперь его не зацепить…

А впрочем… почему именно наставника?

Далеко?

Но когда расстояние ему было помехой?

* * *

Где-то капала вода. Тихо – и оглушительно громко, и звук этот казался стуком земляных комьев, падающих на крышку гроба. Вода капала, капала… Патрик облизнул пересохшие губы. Кашель царапал горло.

Это только начало. Очень скоро за него возьмутся всерьез.

…Густав честно дал ему подумать – почти полных двое суток. Его не тревожили, только дважды в день приносили воду и еду – сытную, горячую, выносили ведро. Ночью Патрик почти не спал – не мог уснуть, лежал, отвернувшись к стене, и только к рассвету проваливался в короткое беспамятство. Вопроса, согласиться ли на предложение Густава, для него не существовало, как и сомнений в своей судьбе. Тревожило другое, вернее, другие – те, кто остался на свободе. Наверняка они уже ищут его, ведь минуло две недели. Станут ли продолжать дело без него?

Станут, подумал Патрик. Обязательно станут. Значит, ему нужно продержаться здесь живым чуть больше месяца… кстати, какое сегодня число? Успех их предприятия – его единственный шанс на спасение.

На третий день Густав сам пришел к нему в камеру. Остановился у топчана, вопросительно посмотрел на принца.