Жестокие принципы

Откликаюсь на каждое движение бёдрами стоном, не сдерживая звуки, рвущиеся наружу. Всё, что я для себя определила, оказалось ошибочным. Ни одно убеждение относительно Парето не срабатывает, потому что он сам определяет, что конкретно является верным. Последняя мысль гаснет в сознании, когда тело пробивает разрядом, и я бурно кончаю на его члене. Он же позволяет мне насладиться минутой агонии и идёт к столику с зеркалом. Вероятно, все коттеджи обставлены по общему принципу, потому что в моём имеется такой же.

Опрокидывает меня на столик и рывком входит сзади, отчего выгибаюсь и ощущаю член глубже. Под новым углом всё чувствуется ярче, а каждое проникновение вызывает взрыв, растекаясь по телу. С трудом поднимаю глаза, чтобы поймать взгляд Островского в зеркале и оказаться в капкане похоти. На его шее выступают вены, лоб усеян бисеринками пота, челюсти плотно сжаты, когда он таранит меня членом и набирает обороты, переходя на запредельную скорость. Перед глазами рассыпаются искры, ослепляя яркими вспышками, а по телу растекается безумие, когда мы кончаем одновременно, сплетённые телами и взглядами в отражении.

Парето замедляется, совершая ещё несколько коротких толчков, и упирается лбом между моих лопаток, но не спешит выйти из меня, продолжая пульсировать. И сейчас мне ни грамма не стыдно, потому что невероятные ощущения, которые дарит Константин Сергеевич, выжигают все имеющиеся сомнения. Вероятно, я схожу с ума, если, стоя с его членом внутри, уже желаю повторения. Островский ласково оглаживает мои бёдра, а затем выходит, оставляя неприятную пустоту.

– Ты…

– Свободна, – заканчиваю за него. – Я знаю.

И сейчас слова не кажутся оскорбительными – привычное поведение Парето.

– Ты сегодня имела удовольствие общаться с Вороновым, – говорит, одновременно избавляясь от презерватива, который отправляется в мусорку.

Гриша или Лариса Петровна успели поделиться неприятным инцидентом, произошедшим в торговом центре. Застёгивает ширинку и падает в кресло, притягивая бокал с виски. Я даже не заметила напитка, который, вероятно, стоит здесь со времени приёма.

– Это он со мной общался. Разрешения не спросил.

Подхватываю трусики, надеваю под внимательным взглядом Островского и застёгиваю молнию на форме, готовая покинуть коттедж.

– Что говорил?

– Старался всячески вас очернить.

– И как, получилось?

– Он не сказал ничего нового. Хотя нет, сказал: происхождение вашего прозвища. Вкратце. Более подробно советовал прочесть само?й.

– Прочла? – Островский улыбается, отпивая виски из бокала.

– Да. Вам определённо подходит. – Парето слегка дёргает лицом, одаривая меня вопросительным взглядом и ожидая продолжения. Неужели ему и правда интересно, к каким выводам я пришла? – Если суммировать: цель оправдывает средства, в случае же, когда достижение цели становится невозможным или появляются преграды на пути к её достижению, изменениям подвергаются сами средства. И так до тех пор, пока не будет найден оптимальный вариант на пути к желаемому. Вы из тех людей, кто способен просчитать несколько вариантов, проанализировав каждый, и найти верный в зависимости от сложностей, возникающих в процессе. Уверена, вы ни разу не отступили от задуманного, используя все имеющиеся возможности, но думаю, что кто-то из средств всё же пострадал.

Островский вскидывает взгляд, играя тугими желваками, и я понимаю, что права. Из всего сказанного он отреагировал именно на последнее предложение, что означает – пострадавшие были.

– Всё так, Лена, но цель оправдывает средства только в том случае, если на финише тебя ждёт джекпот или же эта самая цель – залог твоей жизни. Во всех остальных вариациях затраченные усилия не принесут ничего, кроме пустоты, разочарования и осознания собственной никчёмности – именно это и ломает людей. И тебя сломало. – Теперь я замолкаю, ожидая пояснений Парето. – Ты терпела мужа-алкоголика, вкалывала на нескольких работах и ухаживала за чужим родственником. Такой была твоя цель?

– Я лишь хотела, чтобы у моего ребёнка были крыша над головой и обеспеченная жизнь. Такая цель подойдёт?

– Сейчас ты живёшь в отдельном коттедже, получаешь приличную зарплату и затрачиваешь в десять раз меньше усилий. Чувствуешь разницу?

– Да.

– Вот что я называю рациональным распределением сил. Вывод: минимум грамотно приложенных усилий приводят к более эффективному результату.

– В моём случае это вышло случайно, – пожимаю плечами, возвращаясь в тот день, когда сидела на вокзале, не зная, куда двигаться дальше. – Просто Лариса Петровна разглядела во мне человека, который нуждался в помощи. За меня всё сделали, я лишь согласилась на предложенный вариант.

Островский поднимается и не спеша подходит. Заправляет мне за ухо выпавшую прядь, одаривая тёплым взглядом, который я вижу впервые, и прикасается к моим губам, оставляя невесомый поцелуй.

– Иногда всё не то, чем кажется.

– Это вы о себе?

В ответ Парето лишь ухмыляется и со свистом выдыхает.

– Иди. Я привык спать один, а тебе нужно к дочери.

Вновь безропотно подчиняюсь и, схватив куртку, накидываю на плечи, чтобы добежать до соседнего коттеджа, а когда открываю дверь, слышу негромкое:

– Жду тебя завтра.

Не оборачиваясь, выскакиваю на улицу, втягивая ртом морозный воздух. Сегодня страх перед ним окончательно рассеялся, и теперь я знаю, что неделю назад было начало нашей с ним связи. Вопрос лишь в том, что каждого из нас ждёт в конце. Предчувствую, я вновь окажусь в роли проигравшей, а в этом случае новой боли не избежать.

Глава 15

Утром, глядя на себя в зеркало, вновь испытываю стыд, но сейчас имеющий меньший размах, чем неделю назад. Островский прав: когда два взрослых человека делают то, что устраивает их обоих, какая разница, что подумают остальные. Но остальные не знают, чему я бесконечно рада, потому как любой в этом доме будет уверен, что через постель Парето выторговываю для себя более выгодные условия. Расплачиваться своим телом, получая взамен желаемое, стало настолько привычно для этого мира, что, кажется, искренние чувства и притяжение к человеку вызовут скорее настороженность, чем радость.

Не могу объяснить самой себе, что именно так манит меня в Константине Сергеевиче, подавляя волю. Стоит попасть в плен мрачной синевы, как ноги подкашиваются, а желание сдаться ему захватывает от макушки до пяток. Его эмоции скупо проявляются во время секса, в остальных же случаях он мало похож на человека, способного к жалости и состраданию. Но стоит отдать ему должное: оба раза он был нежен и ласков, насколько вообще способен к данным проявлениям.

Тася уезжает с Гришей, а мой день начинается на кухне. Сегодня приедет клининговая служба, в обязанности которой входит уборка всех помещений, кроме спальни Аронова. Петровна руководит девушками, направляя в комнаты, а напоследок отправляет двоих в коттедж Островского, предупреждая, чтобы они не передвигали предметы и не прикасались к его личным вещам. В своём уборку сделаю сама, не желая присутствия незнакомых людей.

Ближе к вечеру в доме начинается переполох, а охрана, рассевшись по машинам, покидает территорию.

– Что-то случилось? – прилипнув с Петровной к окну, наблюдаем, как следом выезжает Парето.

– Альберт Витальевич дома. Даже не могу предположить, что произошло.

И когда ворота за автомобилем Островского закрываются, возвращаемся к привычным делам.

– Я всё спросить хотела, – начинаю издалека, потому что Петровна имеет право не отвечать на мои вопросы. – Тот охранник, которого убили… Виновного нашли?

Женщина медленно поднимает глаза, в которых застыла растерянность, а спустя минуту начинает неуверенно говорить:

– Его даже опознали по камерам, по горячим следам найти не удалось. Разослали ориентировки по городу и близлежащим населённым пунктам, но увы, словно в воду канул. Ты по новостям не видела?

– Нет. Я давно телевизор не смотрела, а когда и случались такие моменты, например, в кафе, Тася выпрашивала мультики.

– А листовки, расклеенные на улицах, не видела? – интересуется Петровна, внимательно наблюдая за моей реакцией.

– Некогда было смотреть по сторонам. Утром бежала на работу, в обед проведать бабулю, вечером домой и на подработку. Мне кажется, я даже в зеркало по несколько дней не смотрела, потому что времени не было. Так промелькнула последняя пара лет, – затихаю, не желая больше никогда возвращаться к жизни, в которой существовала. Лучше этот дом, закрытая территория и рычание Парето, чем всё то, что было у меня ранее.

– Почему не ушла?

– Некуда было идти, – пожимаю плечами, вспоминая свои метания рядом с Ромой. – Жилья нет, снимать дорого, родных нет, из друзей только соседка, да и бабушке требовался уход. Зареклась, что, как только её не станет, найду возможность разъехаться с Ромой, но судьба всё решила за меня.

– Всегда так плохо было? – Петровна отставляет посуду и усаживается на стул, приготовившись к беседе.

– Нет. Сначала всё было хорошо, мирно, как у людей, а потом… Просто две жизни сошлись на нескольких квадратных метрах и в силу обстоятельств остаются рядом. Чужие, далёкие и совершенно ненужные друг другу люди, мечтающие разойтись в разных направлениях. Уверена, Рома тоже хотел избавиться от моего присутствия, просто знал, что бабуля завещала квартиру мне, а значит, после её смерти я имею право указать ему на дверь. Вот и провернул аферу с продажей, не оставив мне выхода.

– И времени подыскать жильё не дал? – удивляется Петровна, а я только сейчас понимаю, что не вдавалась в подробности своей ситуации до сегодняшнего дня.