Формула

В общем, мне придётся овладевать навыками человека-невидимки.

Или вплотную заняться проектом принцессы Чунь.

– Вы знаете, профессор – технические подробности мне неизвестны.

– Они вам и не нужны.

Поистине, люди науки способны внушать уважение. Он разговаривает со мной, как с каким-то лаборантом. И он единственный, кто сохранил полное спокойствие во время последних событий. Я, например, слегка поволновался. Правда, задним числом – когда осознал, что Курт мог просто открыть огонь с порога. Или, того хуже, просто бросить гранату. Разумеется, выстрелить я бы успел. Но контролировать ситуацию…. С дыркой в собственной шкуре это делать гораздо сложней, чем без неё.

Мы шли по коридору. Пистолет я держал в руке, автомат бедняги Курта повесил на плечо. Особой необходимости в этом, впрочем, уже не было. Бывшие мятежники оставались там, где им было сказано, и продолжали надеяться на благоприятный исход дела.

Собственно говоря, что им оставалось?

– Тем не менее, я хотел бы в общих чертах знать, что произойдет.

Кнопка представляла собой солидных размеров тумблер. Рудель вывел его за пределы своего бункера. Весьма разумно – если учесть, что весь его персонал, друг за другом, скончался – быстро, но в таких страданиях, что я вспомнил горящих заживо танкистов. Собственно говоря, это зрелище было ещё более неприятным.

– Вы нажмёте. И, тем самым, запустите реакцию. Затрудняюсь сказать точно, сколько пройдёт времени – к сожалению, у нас не было экспериментов. Однако…

– …Вы уверены в том, что это произойдёт, профессор? Или просто торопитесь вернуться в большой мир?

Рудель вздохнул.

Он выглядел усталым – сутулый, костлявый, с остатками волос на голом черепе.

– Мне нет смысла обманывать вас, генерал. Тем более – обманывать себя. Сомневаюсь, что дотяну до этого самого мира. Я думаю, остальные смогут. И наши исследования действительно закончены. По крайней мере, мы не можем их продолжать.

Старея, я становлюсь сентиментальным. Но не сегодня.

– Итак?..

– Заряд смонтирован примерно в трёх километрах отсюда и пятистах метрах под поверхностью. Полагаю, это вам известно.

Я кивнул.

– Теоретически, взрыв будет иметь достаточную силу, чтобы сдвинуть в океан несколько тысяч квадратных километров ледяного массива. Дальнейшее понятно.

И неоднократно обсуждалось.

Никто не успеет построить ковчег. Никто не принесёт Ною известие.

– Вы можете идти, профессор. Желаю вам…

Кашель пришёл некстати. Непонятно его происхождение – хотя, так ли это важно, если наши системы продолжают работать. И проработают ещё какое-то время – может быть, несколько лет, в автономном режиме. Именно столько отмерено мне на размышление.

Хотя, о чём тут особенно размышлять?

Я сделаю это совершенно бездумно.

Рудель отвернулся. Весьма деликатно с его стороны. Или это просто боязнь заразиться?

– Спасибо…. И, послушайте, может вы тоже… Отто?

Никто не называл меня так со дня смерти фюрера.

Я покачал головой. Между нами есть сходство, профессор. Каждый из нас может распоряжаться чужими жизнями. Но вышло так, что обе – моя и ваша, – находятся только в моей компетенции.

– …Желаю, чтобы новый мир пришёлся вам по вкусу. И не вздумайте продолжать свои исследования – там.

Совещание происходило у меня – Самсонов прекрасно понимал, что это наиболее защищённое место; остальные просто привыкли тут бывать.

– Мы мельчим, – Эдгар подпирал колени локтями, подбородок он уткнул в обе ладони, но речь оставалась отчётливой.

– …эти акции в духе «Тимура и его команды» хороши, но сегодня никто не читает Гайдара.

– И не может, соответственно, обвинить нас в плагиате. Тем не менее, в прессе мы имеем очень неплохую реакцию.

Политтехнолог обернулся к Ритке. Я понимаю раздражённое выражение на его лице. В своё время она переспала с ним раз – допустим, даже два. И он не знает, когда это произойдёт ещё, если произойдёт вообще.

Со своей стороны, имею ощущение, что в последнее время Строева расходует свою сексуальную энергию только на меня. И собирается поступать таким же образом в дальнейшем. Эти домыслы ничем не подтверждаются – я не копался в её мозгах, точно так же, как до того не пытался вызвать у неё искусственное желание. Я вообще не задействовал в общении с ней свои пресловутые способности.

Надеюсь, спонтанно это пока не происходит, – всё-таки надо произнести Формулу, будь она неладна.

Гольдман согласно кивнул носом.

– Совершено согласен с Маргаритой…. До такой степени, что …э-э, мне надо будет, Роман Ильич, сделать вам просьбу…

Самсонов кивнул.

– Об увеличении штата, полагаю.

– И телефонных линий.

– Только штата. Добровольцев – на обычных условиях.

Обычные условия заключались в том, что мы набирали студентов, а также их преподавателей и никому из них не платили официально. В том смысле, что платили неофициально. А я уж делал так, чтобы они не могли об этом болтать.

– Тем не менее, – Самсонов развёл руками. – Возможно, прав наш гений политтехнологий? …Что скажете, Михаил Львович?

Бельский сделал неопределенный жест кофейной чашкой.

– Так или иначе, Рома… н Ильич, я здесь только на правах старого друга. Может быть, нам нужен свежий взгляд?

Эльвира Разумович, сибирская бизнесвуман и полпред своего мужа – нефтемагната или что-то вроде того, затушила сигарету идеально наманикюренной ручкой без признаков лака на ногтях. В свои пятьдесят с чем-то, она выглядела моложе лет на десять, притом не красила волосы и, похоже, практически не корректировала лицо. Надолго ли?

В нашей компании она была своего рода «guest star». Естественно, её притащил Львович. И теперь не сводил с гостьи старательно плотоядного взгляда. Разумеется, без всяких этаких намерений – просто как дань уважительного восхищения. Возможно, что-то у них и происходило, – но достаточно давно. Исчерпанная история. И, всё же, чем не повод для обоюдного доверия?

– Наше участие… Допустим, вы его получили. Тем не менее, остаётся вопрос о дальнейших целях. Если они есть, разумеется.