Формула

– Но операцию по пересадке носа так и не сделала? Бери пример с бабушки.

– Подумаю. Чем тебе не нравится мой нос? Иду писать материал. Конец связи.

– Подожди. Позвони, когда разродишься.

– Звони сам.

– Не хочу помешать процессу.

– Принято. Не знала, что ты поклонник моего творчества. Отбой.

Ритка отключилась.

В последний раз мы занимались любовью в её потрёпанной «девяносто девятой» – примерно неделю назад. Отсосав, она имеет обыкновение долго вылизывать член, и, как правило, меня тут же настигает повторная эрекция. Это приятно, но, в конце концов, становится непонятно, кто кого трахает. Или даже слишком понятно?

Эдгар позвонил на проводной.

– Что-то с сетью – всё время занято. Сижу в твоём офисе. Точнее, занял его и брожу по коридорам. Знакомлюсь с обстановкой, так сказать.

– Правильное решение.

После разговора с Ритой я почувствовал сильное возбуждение. Впрочем, в чём проблема – Зина, как будто, где-то рядом?

– И как эта самая обстановка?

– В общем, нормально. Не без шероховатостей, но об этом можно и потом.

– И всё же?

– Я понимаю генеральную линию, но …вы явно перегибаете с этим мышиным гардеробом. А также гарнитуром. Народ не любит чужой роскоши – и, тем не менее, она его впечатляет.

– Ты хочешь сказать, нам понадобится десяток стульев из дворца?

– Возможно, и вся дюжина.

– Я подумаю.

– Галстуки поярче, юбки покороче. Ты понимаешь, это всё-таки не странноприимный дом. Деньги у вас есть, и все об этом знают. Следовательно, признают и ваше право быть привлекательными.

– Несомненно. Мне это в голову почему-то не пришло.

– Охотно верю. Иначе моя была бы вам без надобности.

– Не преувеличивай. Точнее говоря – не преуменьшай свои таланты.

– Это просто навыки, Эдуард. Все мы знаем, у кого здесь талант.

Пожалуй, стоит позвонить Самсонову. Парень уже начал отрабатывать своё жалованье – а оно ещё даже не назначено.

Дверь распахнулась. Их было несколько, но первым, разумеется, вошёл Шеффер. С «Калашниковым» наизготовку. (Да-да, мы постоянно перевооружались, благо возможности для этого пока были. Конечно, в основном, это распространялось на стрелковое оружие). Магда нырнула под кровать. Возможно, она сделала это даже на секунду раньше?

Я посмотрел в сторону тумбочки, перевёл взгляд на Шефера. Он всё понял и шагнул вперёд, перекрывая полуоткрытый ящик и не переставая целиться.

– Не вздумай дурить, Отто. Иначе…

Иначе – что?

Я выстрелил в него из-под одеяла, Карла отбросило назад. Автомат он тут же выронил и схватился обеими руками за живот. Да, ты мне никогда не нравился. И я испытываю удовлетворение, видя, как ты сучишь ногами и зажимаешь свою брюшину пальцами в красных перчатках.

Им не следовало действовать так топорно. Им не следовало забывать, с кем они имеют дело. Разумеется, мои рефлексы не те, что прежде. Но у кого из нас они за это время улучшились?

Шеффер продолжал корчиться, остальные благоразумно скрылись. Магда оставалась под кроватью.

– Послушайте, генерал!

Доктор Рудель. Похоже, наша встреча состоялась досрочно. Терпением они не отличаются.

Кто такие «они» и сколько их? Нас оставалось от силы четыре десятка – включая экипаж последней субмарины. Должен ли я считать, что взбунтовались все?

И так ли необходимо подавлять этот бунт?

– Генерал, мы хотим уйти. Всё это потеряло смысл. Что касается наших испытаний…

– Продолжайте, герр профессор.

– Мы практически закончили. Осталось нажать кнопку. Вы же сделаете это?

На ложь непохоже. Впрочем, профессор может добросовестно заблуждаться. Я мало что знаю о его исследованиях. Кроме того, что на них ушли десятки лет и бездна ресурсов. Так или иначе, у меня появился повод.

– Вам придётся её показать.

– Разумеется. Вы отпустите нас?

– И какой в этом смысл, если я действительно нажму кнопку? В том случае, если она сработает, разумеется.

Рудель задумался.

– Не делайте этого сразу. Подумайте – сколько нам осталось? Несколько лет? По крайней мере, большинству из нас. Мы хотели бы прожить их другой жизнью – и подальше отсюда.

В разговор вмешался Клейст – командир субмарины.

– Генерал, я способен гарантировать от силы один рейс. Вы можете присоединиться. Знаю, вы не захотите. Но разве это причина, чтобы угробить нас всех?

Шеффер затих. Его глаза ещё жили, но в них не было ничего, кроме боли и недоумения. Он считал себя крутым парнем. Наконец, стал лидером. И не мог понять, почему смерти вздумалось сбить его на взлёте. Я мог бы объяснить это – но ради чего?

– Здесь достаточно припасов. На несколько лет. Системы работают штатно. Вы можете оставаться.

– Желающих исполнить волю фюрера больше нет?