Джунгли Блефуску. Том 2. Джонни Кишки Наружу

– Нет, мощи более жизненны! Представляешь, если у нас будет нога Глиста и член Францисска Ассизского? Это же перпетум факин! Вечный движитель счёта в банке! Вечный Мобил и ага!

– Мне сразу страшно стало!

– Крепись, электрик! Бог на подходе! Спасёт! Свет без дела не гаснет!

– Тогда всем надеть шаровары с лампой!

– С лампасом, что ли?

– Фрич! Хватит бить баклуши! Трудись – и материнский капиталец твой!

– Хватит меня трогать! Я не одалиска в саду! О каком материнском капитале ты шутишь?

– Помнишь в прошлом году Бак до умопомрачения напоил свинью и она стала гоняться за ветеринаром. Она загнала его на самое высокое дерево и продержала там полдня, потому что поев желудей, легла спать прямо под деревом.

– Я думаю, что свинья полюбила Бака! Он достоин великой, но чистой любви!

– Ты что буробишь! Свинья меня любит! – оказалось, Бак не спал.

– Любит! Немногие могут похвастать! Тебе подфартило! Тебя полюбили! Представь себе, что тебя наконец полюбили! Одиночества больше нет! Таратат-та-тарара ви форэва…! И ты в раю с арфой, а вокруг райские птицы с опахалами в руках!

– Свинья и с арфой хороша и без арфы не пропадёт!

– Бак, я пойду в горы! Я буду ловить форель в бурной речке, ловить жуков и водомерок ладонями и благослови меня в этом бог в деяниях моих! Видишь, дождь прошёл, воды прибыло, это значит, что рыба спустится с гор!

– Ну иди! Когда я был молод, я тоже мечтал о дикой жизни в лесу со своей любимой, но она любили не дикую жизнь, а деньги, комфорт и гамбургеры в картонных коробках! Я подарил ей Пиплию, и они тут же ушла от меня! Они презрела Пиплию! Ей нужны гамбургеры! Она устроили мне дикую жизнь в квартире! Что делать?

– Молись, дитя моё! Бедная женщина! Сколько ей пришлось выдержать с тобой?! Ты небось, ещё и занудный вегетарианец? Признайся, дружок?

– О как причудливо тасуется колода!

Глава 17

Продолжение красот мировой истории

Родители отдали его в Китайскую школу, где он истратил много времени на всякие причиндалы. Первый год он раскладывал кубики с дюжиной иероглифов, смысла которых так и не постиг, во-втором изучал Тантры и Мантры, обманно выданные за китайские кубики, в третьем усердствовал в искусстве ушу и освоил дикий кармический крик мастера Ху, который должен был напрочь вырубать противника ещё до начала полевой драки. Был он тогда худенький, стройный альбиносик с яркими голубыми глазами. Крик, хоть и был истошен, никого до печали так и не вырубил, но, надо сказать, обеспокоил соседей несказанно. Не зная слов Тантры и Мантры, они жаловались на негодяя властям. В десятом классе им объявили, что всё пойдёт по кругу и он счёл, что прежданаременному образованию следует спешно положить конец.

Учёба закончилась. Началась настоящая жизнь, с вскрытием вагонов на станциях, киданием лассо, побегами от сторожей и Фараонов по крышам сараев и молочных ферм, краткими отсидками в допре и беседы с вежливыми по фене фараонами. Поход за правдой привёл его к предгорьям Камказа, которые он оглядел прищуренным хозяйским глазом.

Солнце катилось по небу. Был особый час пополудни, когда жизнь затихает, и жаркое умировотворение накатывает на всё сущее И вот я о чём подумал:

«Если на секунду стать на точку зрения тех великих поклонников глистианства, что все, кто поднимает руку и голос против глистиан – порождение Антиглиста, то думая, в этом случае я целиком и полностью вместе с Антиглистом. Против такого бреда, как глистианское вероучение, я буду выступать вечно, заодно с кем и где угодно! Даже с Дьяволом!

Ибо нет зла более изощрённого, чем глистинство!

Сказанное изощрённым человеком истинно, то есть верно!

Глистианство состоит не из порядка и чести, а из сплошных допущений. Вся реальность, кеоторая взрастает из этого ядовитого тумана чудовищна, как ребёнок, отец которого – призрак! Именно поэтому оно так по душе всяким распиздяям и внутренним маргиналам. Церкви – огромные воронки, высасывающие, присваивающие или открыто разворовывающие общественный продукт. И ничего более. Этот жульнический карнавал вот уже две тысячи лет организовывается за счёт карманов налогоплательщиков! Финансово-самообеспечивающаяся система! При их испуганном попустительстве и молчаливом соучастии!»

Гривц, с которым мне нет никакой необходимости вас знакомить из-за ничтожности персонажа, к тому времени разпивший вкупе с таким же Арошей поллитруху полу-марочного винца, купленного в супермакете по тридцать рублей за литр, и потому находившийся вне себя от острого прилива чувств, пристал к арабам и что-то дерзко сказал им дрожавшим от гнева голосом и угрожающе крюча указующий перст.

А потом стал заставлять целовать крест, чего уж вполне добродушные арабы ему простить не могли.

Алкоголь всегда помогал дебилам говорить по существу.

Но тот же алкоголь превращал существо в дебила!

Таково таннство божественной диалектики.

Всё сошло бы, если б не палец! Оказалось, что жест, обозначающий здесь крайнее расположение к человеку, у арабов обозначал совершенно другое, связанное с мамой. А всё связанное с мамой вызывало у арабов ярость!

Пальцы торчали сквозь порванные носки, как патроны в матросской ленте на груди.

Пока Гривц ругался и выгибался, как червяк в Сейме или Фермопильская гитана, араб только посмеивался, но как только Грийц стал славить арабскую маму, араб не в шутку вспылил и всеми клешнями наперевес кинулся на обидчика.

Представляете, как надо вывести из себя араба, чтобы он на вас кинулся с перекошенной мордой?

Только показал миру средний палец – и на тебе! Обсрукция и каннибализм! Не о том мечтали лунными ночами большевики! Не о том!

После того, как огромный, заросший кулаками чёрный монстр вспылил и погнался за ним, Гривц что было сил запетлял между прохожими и как заяц пытался ускользнуть от погони, но араб ухитрился несколько раз подряд цепануть его вдоль загривка огромной мягкой клешнёй и пару раз припечатать каблуком по ягодице.

Потом араб наконец прицелился как следует и ловким ударом выбил шахматы и часы из рук Гривца, и уже не обращая внимание на убегавшего, обратил злобу на часы и шахматы, истоптал и разбросал по всей улице фигуры, шурупы и винты. Видно было, что арабу в конце концов понравилось топтать часы, и теперь он топтал их так, как будто всю жизнь, как будто был рождён топтать шахматы, и только тем в Палестине и занимался. Гривц издали наблюдал за уничтожением своей частной собственности, но не возмущался.

Вернее не возмущался внешне. Видимо внутри него не могло не идти бешеное противоборство. А там творились настоящие марсианские бури! А как же иначе в стране советов?

А самое страшное было то, что во время бегства он не сильно садынул рваным целофановым пакетом с бутылью вина прямо в угол памятника этого козла Пидерницкого, какой с видом обосравшегося пингвина стоял посреди сквера позади за эстрадой, заросшей лопухами. Бутыль с предательским звуком раскололась, извергнув внутрь пакета пахучую малиновую жижу. Убегая, Гривц сделал-таки интуитивное движение в сторону поганого пакета, ни… себе событие, чая спасти своё любимое детище, да какое там!

«У меня, играющего тренера такого просто не могло быть! Вот лажа!»

Когда несчастья на чёрных крыльях гонятся за нами, несть им числа и укорота!

– Дорогое вино по сто рублей! Целая бутля! – отчаянно крикнул он обидчику, кривя на бегу почерневшее лицо.

Любой бы понял – беда велика!

Но мавр был в Блефускуе всего несколько дней и местного тарабарского языка не разбирал.

Блефуску! Преступная страна, в которой дозволено худшим из плебеев быть начальниками! Блефуску! Её беды и в результате беды нормальных людей неисчислимы. Всё здесь построено на лжи, и всё будет обрушено во прах.

Почему я не изучал вовремя Бранглийский язык? Ведь всё было понятено и тогда!

Если города Фиглеленда таковы, каковы они есть, то не прав ля был Г….., утверждая, что здесь живут недочеловеки.

Горе Гривса было велико, а гнев силён, но не так, чтобы перевесить страх.

И он продолжил убегать по освещённой слабыми фонарями улице, дико топая старыми колхозными калошиками.

Грийца спасли только престарелые, но по-прежнему быстрые, как у козла опущения ноги. Иначе бы кирдык! И воспоминания на кладбище!