ОТМА. Спасение Романовых

Татьяна отошла от окна, глянула насмешливо.

– Теперь вы мной повелеваете, юнга? Мечтали об этом?

Ушла в вагон. Я снова посмотрел в окно и никого не увидел. Но вот мужик снова возник за кустом и уставился прямо на меня. И я тоже вглядывался в него, и с каждым мгновением во мне росла уверенность, что этот мужик здесь не спроста. Что он враг.

Я открыл дверь тамбура

– Эй! В чем дело? Проходи!

Он пристально смотрел на меня, и не двигается с места – высокого роста, длинные волосы, спутанная борода. Кто это? Что за наваждение?

Я спускаюсь по ступенькам на насыпь, иду к нему, как во сне. Он разглядывает меня невозмутимо, будто животное – олень, или волк. И как животное внезапно отворачивается и уходит по тропе вдоль насыпи среди кустов.

– Эй! Стой! Стой тебе говорят! – слышу я свой голос.

Он уходит, иду за ним. Я уже знаю, кто это – но это невозможно. Он снова останавливается и смотрит на меня. Я не могу вымолвить ни слова. Он делает шаг в сторону с тропы и исчезает среди деревьев. Преследовать его? Нет. Нельзя уходить от состава.

Словно контуженный, на ватных ногах пошел я обратно к вагону, и, к ужасу своему, увидел Татьяну у насыпи. Она прогуливалась со своим бульдогом Ортипо на поводке, будто по аллее Царкскосельского парка.

– Ваше высочество!

Бежал и видел, что по перрону к ней приближался тип в черном костюме и котелке. Он смотрел на Татьяну, вглядывался, и явно узнавал ее. Он был уже близко.

Подбежав, я схватил Ее Высочество под руку и буквально поволок в вагон.

– Что!? Что вы себе позволяете! – возмутилась она.

Отбросив всякий политес, я затащил ее в наш тамбур. И закинул туда же бульдога

– Это что такое! – она вырвала свой локоть из моих рук.

Я невольно притиснул Татьяну к стене, отодвигая от окна. Ее лицо было близко – на расстоянии дыхания: серо-голубые глаза и бледная прохладная кожа – ее я, конечно, не касался, и все же ощущал… Татьяна оттолкнула меня.

– Оставьте!

– Он смотрел на вас! Он узнал вас!

– Кто?

– Этот черный котелок.

– Не может быть!

Она потирала локоть после моей хватки.

– Вы сделали мне больно!

– Прошу прощения, Ваше Высочество! – сказал я не слишком любезно.

Она зло сощурила рысьи глаза и ушла с собакой в вагон. Я выглянул из открытого окна. Черный котелок уходил вдоль состава. Остановившись у третьего от нас вагона, он оглянулся. Я отпрянул – наверняка он заметил это.

Впервые я разозлился на Татьяну. И в то же время ощущал мучительную неловкость от того, что, кажется, перешел всякие границы. А-ну как этот Котелок вовсе и не разглядывал Татьяну, а мне просто померещилось?

Я немедленно доложил о Котелке Бреннеру. О мужике у насыпи почему-то умолчал. Бреннер сжал губы, несколькими точными движениями собрал маузер, который чистил, вставил обойму, взвел и вышел из купе. Я – следом.

21 июля 1918 года.

Станция Злобино.

Когда Бреннер и Анненков вышли в коридор, Николай стоял у окна. Из купе лакей Трупп вывел Алексея. И тут же за окнами замаячил Котелок. Остановился против окна, в котором, как на парадном портрете, застыли царь и царевич. Мгновенно оценив картину за стеклом, Котелок исчез. Бреннер, вышедший на перреон с маузером под гимнастеркой за брючным поясом, увидел его уже у третьего вагона, где толпились легионеры. Котелок оглянулся на Бреннера, будто ждал его. Бреннер подошел, не торопясь, и бросил, как бы между прочим:

– Черт знает что на дороге творится.

– Вы совершенно правы, – ответил Котелок вежливо.

– Этак мы до Владивостока за неделю не доедем.

– Что ж, я вам не завидую. Я вот в Иркутске освобожусь уже от этой паровозной пытки.

Котелок коснулся пальцами полей своего котелка.

– Свирин, Петр Ильич. Коммерсант.

– Климов, Константин Сергеевич. Личный секретарь.

– Секретарь? Чей, позвольте полюбопытствовать?

– Английского коммерсанта, что едет в том вагоне.

– Видать, важная персона ваш англичанин?

– Не столь важная, сколь состоятельная.

– Да уж – если он может оплатить чехам проезд в отдельном вагоне.

– Да ведь и вы, верно, не задаром у них едете.

– Еще бы! Эти чехи – чистые разбойники.

– И не говорите…

Они обменялись откровенными изучающими взглядами, хотя каждый уже все для себя понял в отношении другого. Котелок покосился на двух легионеров с винтовками, скучавших возле тамбура, посмотрел на Бреннера уверенно, с наглецой, и сказал негромко:

– Познакомьте меня с вашим англичанином.

– Это невозможно! Сколько вы хотите?

– Я хочу говорить с англичанином, или он будет говорить с чехами!