Сумела в разум мой пробраться?
В темницу ведьму, под оковы,
За трижды плавленый замок,
Чтобы никто вникать не мог
В чарующий рассудок слог!
Даю тебе стальное слово:
Навек запомнишь ты меня
И встретишь Седовласа снова
Еще перед закатом дня».
Как ни размахивал руками,
Как: «дочь!» – Громила ни мычал,
Никто Арину не признал.
Тогда, осыпав тумаками
Дружину верную на раз,
Княжну, конечно, он не спас,
Но заслужил себе награду –
В темнице быть с Ариной кряду,
До смерти слышать чудный глас,
А большего ему не надо.
Песнь седьмая
Очнулся витязь – что за диво:
Нет ни пустыни, ни жары,
Как, впрочем, нет и Златогрива,
Меча, и лука, и стрелы.
Один в пустой опочивальне –
Увяз в перине пуховой,
Кругом все в золоте и камне.
Средь роскоши такой впервой,
Тряхнул чугунной головой
В надежде грез развеять дымку…
Увы иль к счастью – явь пред ним,
Но где злодейка-невидимка?
Как он остался невредим?
Вопросы сыплются на темя,
Нога привычно ищет стремя,
Скорей ведет к окну, а там –
Водой разлился океан,
Волной тяжелой берег рушит,
Колотит в скалы, и дрожат
Пред ним пласты невинной суши,
На коей колосится град,
Да и такой, какого прежде
Не доводилось лицезреть.
Напрасно рыцарь, смежив вежды,
Вокруг старался не глядеть…
Пусть даже Новгород Великий
Сквозь память важно выступал –
Но меркнул перед светлым ликом
Тех белых башен, вод и скал,
Садов ветвистых, улиц стройных,