Еще не мазавший в врагов,
Руян с остекленевшим взглядом
Свой выстрел повторить готов.
Вновь целится – и снова мимо,
Рука не слушает его.
Против хозяина свово
Она восстала справедливо,
Не служит голове безумной,
Вступившей в сговор с клеветой,
А подчиняться безрассудно –
Не для десницы удалой.
Не смерть нести ее призванье
И все живое погубить,
Она давала обещанье –
Пусть хрупок мир, его хранить.
И как Руян в седле не прыгал,
Как не вопил и не стонал,
Как лук тугой не изгибал,
Он, все ж, ни разу не попал
И Яра из седла не выбил.
Пустой колчан дрожит от гнева,
Усталый крик в последний раз
Из ненавидящего зева
Над полем свежий воздух тряс:
«Ты чародей! Все слухи – правда,
Со смертью дружный договор
Ты заключил, и вот награда –
Неуязвимость и позор!
Еще мы свидимся с тобою,
Уж я тогда не промахнусь,
Но знай, враждебною и злою
К тебе я мыслию стремлюсь!» –
Промолвив, бросил крест нательный,
Знак братских нерушимых уз,
Руян с презрением о землю
И ускакал, втоптав союз.
Что витязь наш – за ним в погоню,
Желая друга вразумить,
Рванулся было, да тут понял,
Что тщетны будут разговоры
И чары этим не разбить.
Подняв свой крест с печальным видом,
«Прощай, Руян! – промолвил тот, –
Клянусь, заклятие спадет,
Брат брата боле не обидит,
Злодей от кары не уйдет».
Коня направив в край пустынный,
Вновь в думу витязь погружен.
Кривун, конечно, не всесильный,
Но вот уж врать – злодей силен.