Вдали от луков и мечей
Яр зрит хозяина другого,
Впивая искреннее слово –
Уставшего, полуживого,
Забывшего про сон ночей.
Заметив гостя удивленье,
Эмир решился: своих мук
Достать затаенный сундук –
И начал с тихим сожаленьем:
«Дозволь открыться, путник-друг,
Мне жизнь давно уже постыла –
Что звон мечей, что танцы дев,
Все одинаково уныло,
Как будто кровь во мне остыла,
Разжечься так и не успев.
Годами молод, но внутри
Подобен я сухому старцу.
Ты спросишь: как же в тридцать три
Со мной могло такое статься?
Откроюсь, ладно, пред тобой,
Я вижу – честен ты душой.
Я сам когда-то был такой:
Балован и любим судьбой,
Не зная трудностей ни в чем.
Мои желания сбывались,
Казалось, ночь с палящим днем
Послушно для меня менялись.
И я влюбиться пожелал…
Сказал, и тут же предо мною,
Сияя дивною красою,
Девицы юной образ встал,
Лишив меня вконец покоя.
Так трудно словом описать
Зовущие глаза, и губы,
И тело, кожи нежной гладь –
Коснувшись, точно, все забудешь…
Проснувшись с первыми лучами
На ложе, помнящем любовь,
Я не нашел ее следов –
Лишь место для немой печали
И мысли: встретимся ли вновь?
В сомненьях – сон иль вправду было? –
Тянулся бесконечный день,
Но только сумрачная тень
Дворец печальный мой накрыла,
Как вновь она передо мной,
Пленяя юною красой,
Явилась, освещая сень!
А на рассвете вновь пропала,
Смяв душу, вместе с одеялом.