Жива ли дева, невредима?
Как удалось ей не попасть
В огня пылающую пасть?
Всю ночь бедняжка не смыкала
Слезами полных глаз своих
И шорохам теней внимала,
Пытаясь различить меж них
Знакомый звук шагов неспешных.
Но, что поделать, безуспешно –
Седого старца так и нет.
А между тем уже рассвет
На небо брызнул первой каплей,
Проснулись рощи и леса,
Петух-будильник и коса,
Так вновь луга травой запахли.
Арина думала: быть может,
Князь на ночь старца приютил,
Постель бедняге постелил
И запретил его тревожить,
Дабы старик набрался сил.
Сама же, зная, что за делом
Куда быстрее день бежит,
Решив хозяйничать, сумела
Старушку-печку растопить.
Нашла муку, нашла опару,
Но не найдя нигде воды,
Взяла пустых ведерок пару
И с ними вышла из избы.
Завидя кладезь средь селенья,
Стоявших подле сонных дев,
Черпавших влагу подземелья
И говорящих нараспев,
Туда направилась Арина
И с лаской принята была,
Как будто рядышком росла
И зрела ягодкой меж ними.
В тот час украдкой в поселенье
Три незнакомца забрели,
Избушку нужную нашли
И за спиной у населенья
Ее поспешно подожгли,
Страшась нарушить волю князя,
Но пуще этого боясь
Свирепой мести, здесь и сразу.
Поджог свершен вдали от глазу,
Народ безмолвен, счастлив князь.
Бежит народ к реке, к колодцу
И воду льет на языки –
Огонь шипит, огонь смеется,
Но бьют стихию мужики.