Княжич. Знак силы

В отместку дружок обозвал воронёнка Дурилкой. А тот, будто понимая, злится и орёт ещё пуще.

Это странно. Санко умеет ладить с животными как никто другой. Его и Ветерок принял сразу. И тутошний сторожевой пёс Разгон, огромный как телёнок и свирепый как десяток голодных волков. Славон – единственный из послушников, кому он разрешает гладить себя.

А как здорово Санко подражает голосам разных тварей! Аж завидки берут! Надысь вот научил Олешку кричать сыпухой[27 - разновидность сов]: складываешь ладони лодочкой, плотно сжав большие пальцы, и дуешь в узенькую щёлку между ними. Точь-в-точь выходит!

Но вот подружиться с воронёнком не получилось. Оттого юному лекарю никак не удавалось исцелить перебитое крылышко.

За минувшие дни птенец обвыкся. Стал брать из рук мясо, которое княжич тайком таскал с кухни. А ведь поначалу гордо воротил клюв. Да и поиграться Черныш оказался не дурак. Правда, нрав у него был далеко не мирный, и россу после таких забав приходилось считать синяки.

Но Олешка всё прощал воронёнку: не каждый день тебе приносят гостинцы с родины! Эх, жалко, что нельзя отблагодарить отца. И грамотку домой не пошлёшь, пока зима.

Как и предсказывал Стур, спустя неделю вьюги закружили окрест горного замка сильнее прежнего, точно сводя счёты с тутошними колдунами. И нос во двор не высунешь.

Но и под крышей обители мальчишкам было чем заняться, помимо уроков.

А княжичу ещё и приходилось оберегать нового приятеля от кровожадного Мавра. Кот, давно облюбовавший ребячью келью для послеобеденного роздыха, уже пару раз пытался сожрать воронёнка. Но дважды крепко получил по загривку и, в конце концов, был с позором изгнан. Хвостатый разбойник потом долго разгуливал по коридору и возмущённо мяукал. Однако прощения не получил.

Дабы оградить Черныша от острых когтей и зубов, Санко по просьбе росса сплёл из лозы просторную клетку. Воронёнок благосклонно принял новое обиталище, но отношение к славону не переменил и после этого.

Олешка широко зевнул. Всё, хватит, пора и баиньки! А то из-за этих бесконечных думок и проспать недолго. Послухов подымали рано – с первыми лучами солнца. Хорошо хоть зимой ночи длинные… Можно… вы… спаться…

Княжич по привычке бросил взгляд в угол. Лучик щербатого месяца, протиснувшись сквозь плохо задвинутые ставни, падал аккурат на клетку Черныша.

Она была пуста!

Олешка рывком сел на кровати. Ноги сами нащупали сапожки. Спотыкаясь, росс протопал к столу и непонимающе уставился на распахнутую дверку клетки. А где ж этот?.. Дурилка, кикимора тя раздери!

Пересчитав во тьме – уй! – все – ай! – острые – ох! – углы в келье, мальчик на ощупь отыскал целую лучину. Раздул угольки в печке, зажёг огонь.

Воронёнок вволю похозяйничал на ребячьем столе: разметал стопку бамбаги, опрокинул чернильницу… Правда, и сам вляпался. Отчётливые трёхпалые следы вели к порогу.

Неплотно прикрытая дверь оставила Чернышу вполне проходимую щель.

Варок! Куда ж тебя понесло?! Там же Мавр! Слопает и не подавится. Вот уж действительно Дурилка! Свалился ведь на голову, бестия крылатая!

Олешка сплюнул с досады и накинул на плечи кургузый тулупчик. Подпалил лучиной припрятанную на крайний случай сальную свечку. В келейке стало посветлее. Росс чуток приободрился.

Тёмный коридор хранил безмолвие. Как в склепе! Сюда не проникали даже завывания студенца. И холодно – почти как снаружи. Княжич закутался поплотнее.

Чу! Что это?

Олешке почудилось, что он слышит вдали торопливый цокот крошечных коготков по каменному полу. Не уйдёшь!

Поспешно пробормотав охранный наговор, отрок бесстрашно нырнул во мрак. Не оставь мя, Варок! Будь милостив, Полуночник!

Темнота тотчас заключила княжича в липкие объятья. Ух! Огонёк освещал коридор лишь на пару шагов вперёд.

Олешка доковылял до лестницы и опять прислушался. Цокот вроде стал громче, но доносился уже откуда-то снизу.

Делать нечего! Мальчуган сбежал по ступенькам на нижний ярус.

Здесь шорохи оборвались. Росс остановился, не зная, куда податься, и завертел головой. И следов не видно – должно быть, чернила на лапках птенца подсохли.

Внезапно в конце коридора мелькнула махонькая тень. И вновь – цок-цок-цок!

Воронёнок в коридоре

Олешка метнулся на звук. От резкого движения пламя свечи потухло. Но это было уже не важно – через широкие оконца на пол проливался тусклый лунный свет. В его лучах княжич отчётливо разглядел воронёнка, улепётывавшего от мальчика со всех ног.

– Стой, Дурилка! Стой! – в отчаянии зашипел росс.

Он почти догнал Черныша у выхода в сад. Но птенец проворно нырнул в проём под дверью.

Княжич с силой дёрнул ручку – заперто! Отрок чуть не взвыл от досады. Вот же пустоголовая птица!

Из щели по ногам тянуло леденящим сквозняком. Зябко!

Что делать? Куда дальше?

Росс припомнил, что в другом конце здания был ещё один выход, который никогда не замыкался.

Олешка сунул за пазуху теперь бесполезную свечку и снова рванул в погоню. Уж я тебе покажу, когда доберусь!

Вторая дверь и вправду оказалась едва притворенной.

Сад озаряли яркий месяц и усыпавшие чистый небосвод звёзды – крупные как виноградины. От нетронутого снега было светло почти как днём. Белые от инея деревья походили на многоруких воинов, замерших в строю перед решающей атакой.

В замкнутом пространстве ветра не чувствовалось. Зато мороз щипал голые коленки нещадно.

Воронёнком поблизости и не пахло. Росс поспешил к запертой двери, рассчитывая отыскать беглеца по следам.

Следы… были.

Но странные.

Вернее, не такие, как ожидал увидеть княжич.

Прямо от невысокого порожка по снегу протянулись свежие отпечатки босых ног. По размеру не больше олешкиной ступни.

«Кто это тут бродит по ночам?», – княжичу стало не по себе. Не хотел бы он сейчас ни с кем столкнуться. Пусть и с простым смертным.

Следы вели к гульбищу[28 - галерея], соединявшему теплицу и трапезную. И дальше – к мельнице.

«Черныш, куда же ты запропастился?!» – взмолился мальчик.

Неужто придётся вертаться, несолоно хлебавши?

Олешка, раздумывая, подышал на озябшие руки.