Обреченные на сражение. Не принимай покорно

– Вам приказано выступать в 9:00 выступать, а сейчас 11:00! – кричал Лебедев, его лицо было искажено яростью. – Никто не вышел на рубеж!

– Корпус может закончить перегруппировку только к завтрашнему утру! – ответил Рубцов.

– Приказываю немедленно начать наступление! – почти закричал Лебедев, его глаза сверкали, как острые лезвия. – Если не начнете, отстраню от должности и отдам под суд!

Рубцов, чувствуя, как на него давит груз ответственности, прошептал:

– Ну что ж, приходится принимать самоубийственные решения.

Он понимал, что в такие моменты нужно действовать, и, собравшись с мыслями, произнес:

– По частям вводить корпус в бой. Согласен, создается подвижная группа в составе дивизии Васильева, полка Волкова и мототехнического батальона. Основные силы после перегруппировки вступят в бой завтра утром.

– Давно бы так! – более спокойно ответил Лебедев, его голос стал менее агрессивным. – Выполняйте, а командовать тактической группой будет Морозов. Вы должны к вечеру взять Дубна. Если возьмете – получите награду, – обратился Лебедев к стоящему за спиной Рубцова Морозову.

– Если нет, предупреждаю, – продолжал Лебедев, его голос звучал как приговор, – примите на себя ответственность.

Суровым было начало войны. На Российскую Федерацию обрушился враг, жестокий и коварный, с мощью, превосходящей все ожидания. Общий военно-экономический потенциал противника вдвое превышал то, чем располагал Российская Федерация. На стороне врага было преимущество внезапного нападения, и войска Западного Экономического Блока, как свирепые хищники, наступали на всех направлениях, оставляя за собой лишь разрушение и смерть. В воздухе витала тревога, и каждый звук, каждый шорох казался предвестником беды.

На фронте, удаляясь от границы РФ, разразился настоящий ад. Бои шли не на жизнь, а на смерть. Мощные пушки гремели, разрывая тишину, и в ответ на их оглушительный гул раздавались крики солдат, которые сражались за свою землю, за свою Родину. В воздухе витал запах пороха и горелого металла, а земля, пропитанная кровью, тряслась от мощных взрывов. В небе кружили самолеты Западного Экономического Блока, как стервятники, готовые к атаке, и каждый их налет обрушивался на головы русских солдат, как молния, сжигая все на своем пути.

Командир 6-го механизированного корпуса РФ, генерал-майор Хацкевич, стоял на передовой, его лицо было искажено решимостью и тревогой. Он знал, что от его приказов зависит судьба многих. В этот момент, когда небо затянулось черными порывами сажи, он прокричал в микрофон крипто-связи:

– Слушай мою команду! Вперед! Только вперед! В атаку на шагоходы ЗЭБ! Только это спасет нас от авиации! Обратного билета не будет!

Его голос звучал надрывно, как крик раненого зверя, и в нем чувствовалась вся тяжесть ответственности. В этот момент меткий выстрел снес пехоту связистов, стоявших рядом с ним, и разорвал их на куски. В воздух взметнулась земля, трава и куски человеческих тел.

На фронте шла героическая битва. 6-й механизированный корпус, подвергаясь непрерывным налетам авиации РЭБ, устремился в свою последнюю атаку. У них была лишь одна заправка горючего, и они знали, что это может стать их последним шансом. Шагоходы, словно гигантские насекомые, с грохотом двигались вперед, их бронированные ноги оставляли глубокие следы в земле, а мощные пушки, установленные на их корпусах, были в бою.

В этот момент шёл бой, на поле сражения шагоходы бились с шагоходами, которые, как огромные механические звери, сталкивались друг с другом. Их бронированные ноги, словно мощные дубины, пытались опрокинуть противника. Импульсные пушки гремели, разрывая тишину, и каждый выстрел был как удар молота по наковальне. Огромные 180-миллиметровые пушки стреляли, и в воздухе раздавались оглушительные взрывы, которые сотрясали землю.

Сражение становилось все более интенсивным. Шагоходы, как хищные звери, таранили друг друга, пытаясь сбить с ног, и иногда импульсные сражения переходили в рукопашную, когда экипажи, не желая сдаваться, боролись за свою жизнь. Техника периодически дымилась от попаданий, и иногда она замирала, словно уставшая от борьбы, давая понять, что весь экипаж погиб от мощного импульса. Но даже в такие моменты, когда надежда казалась потерянной, находились те, кто продолжал вести бой, сжимая в руках оружие, готовые сражаться до последнего.

Налеты авиации противника не прекращались. Самолеты ЗЭБ, как стервятники, пикировали на землю, пытаясь взорвать шагоходы Красной Армии или расстрелять пехоту, которая шла за ними. Каждый налет был как удар молота, и природа вокруг сотрясалась от звуков войны. Дымы поднимались в небо, а пожары вспыхивали на земле, где когда-то росла трава. Вокруг царила разруха: земля, пропитанная кровью, горела, а воздух был наполнен запахом горелого металла и крови.

Ландшафт во время этого бронированного сражения напоминал картину ада. Горы обломков, сожженные деревья и разорванные тела создавали атмосферу ужаса и безысходности. Каждый выстрел, каждый взрыв был как крик о помощи, и в этом хаосе, среди огня и дыма, солдаты продолжали сражаться, не желая сдаваться.

Раскаленное солнце июня 2184 года безжалостно палило искореженную землю, затянутую удушливым покрывалом техногенного смога от боя. Воздух над полем, некогда свежий и чистый, превратился в свинцовый купол, под которым догорали последние отблески былой природы и архитектуры. Изуродованные скелеты пятиэтажных зданий, словно молчаливые стражи павшего мира, вздымались над руинами города, храня в своих израненных стенах эхо довоенного времени.

Капитан Алексей Воронов замер у разбитого окна, впившись взглядом в визор боевой оптики. Его натруженные пальцы, защищенные слоем композитного материала, до побелевших костяшек сжимали рукоять прибора наблюдения.

– Множественные контакты в квадрате А-7, – произнес он охрипшим от пыли голосом в микрофон системы связи, встроенной в воротник защитного комбинезона. – Шагоходы противника приближаются плотным строем. Количество… – он на мгновение замолчал, пересчитывая механических монстров, – не менее трех десятков боевых единиц.

В тяжелом, пропитанном гарью воздухе нарастал низкий, вибрирующий гул. Боевые машины сил ЗЭБ, похожие на механических пауков, неумолимо надвигались на позиции русских войск. Их шестиногие силуэты, зловеще вырисовывающиеся на фоне багрового горизонта, казались порождением кошмарного сна. Каждый шаг их титановых конечностей, усиленных сервоприводами, сотрясал землю, отдаваясь глухим эхом в полуразрушенных зданиях и отзываясь дрожью в костях защитников города.

– Всем постам, – прогремел в криптозащищенном канале связи властный голос командующего корпусом, – боевая готовность номер один. Артиллерийским расчетам приготовиться к залпу.

Воронов медленно обернулся к своим бойцам, рассредоточенным по этажам полуразрушенного здания. Их лица, покрытые маской из пыли и копоти, светились неугасимой решимостью. В глазах каждого читалась готовность стоять до конца, защищая родную землю от безжалостного врага.

– Товарищи, – голос капитана звучал твердо и уверенно, эхом отражаясь от обшарпанных стен, – получен приказ фронта. Мы переходим в контрнаступление.

Внезапно воздух разорвался от оглушительного воя импульсных зарядов. Первые залпы русской артиллерии прочертили в свинцовом небе ослепительные линии, словно молнии в грозовую ночь. Шагоходы противника, попавшие под сокрушительный удар, вспыхивали подобно гигантским факелам. Их усиленная броня, не выдерживая колоссальной мощности импульсных разрядов, плавилась и искривлялась, словно воск под палящим солнцем. Раскаленный металл стекал по искореженным конструкциям, оставляя после себя дымящиеся остовы некогда грозных машин.

– Вражеский истребитель! – пронзительный крик сверху разрезал какофонию боя. – Прямо над нами!

Зловещая тень боевой машины промелькнула над головами, заставив сердца защитников сжаться от предчувствия неминуемой беды. Капитан Воронов, чьи инстинкты были отточены годами учёбы, среагировал молниеносно:

– Всем немедленно покинуть здание! – его голос перекрыл грохот канонады. – Бегом, бегом! На улицу!

Бойцы, как один, бросились к выходу, перепрыгивая через обломки и развороченные перекрытия. Их движения были отточены до автоматизма – результат бесконечных тренировок и горького боевого опыта. Едва последний солдат преодолел двадцатиметровую отметку от здания, как небо прочертил ослепительный росчерк импульсного заряда.

Здание, служившее им укрытием, содрогнулось, словно раненый великан. Бетонные перекрытия, не выдержав чудовищной энергии взрыва, начали складываться одно за другим, подобно костяшкам домино. Оглушительный грохот обрушения смешался с шипением плавящегося металла и треском разрываемых конструкций. Гигантское облако пыли взметнулось к небу, на несколько мгновений затмив багровый диск солнца, создавая иллюзию преждевременных сумерек.

В этот момент эфир наполнился решительным приказом, передаваемым по всем защищенным каналам связи:

– Всей артиллерии корпуса – импульс! – голос командующего звенел сталью. – Повторяю: всей артиллерии корпуса – импульс! Не дать им ни метра нашей земли!

Российские шагоходы, эти исполинские боевые машины на шести мощных опорах, двигались вперед с неумолимостью лавины, невзирая на шквальный огонь противника. Их бронированные корпуса, испещренные следами многочисленных попаданий, продолжали нести на себе экипажи, защищенные многослойной композитной броней. Каждый механик-водитель, каждый стрелок и командир знали – отступать некуда, позади была родная земля, которую они поклялись защищать ценой собственной жизни.

Капитан Воронов, укрывшись в глубокой воронке от предыдущего взрыва, наблюдал разворачивающееся сражение. Один за другим падали вражеские шагоходы, подкошенные точными попаданиями русской артиллерии. Земля содрогалась под непрерывными ударами импульсных зарядов, воздух наполнился удушливой смесью озона и испарений расплавленного металла. Каждый выстрел, каждый взрыв приближал момент победы, но цена её становилась всё выше и выше.

– Товарищ капитан! – сквозь грохот сражения пробился голос связиста. – Срочная криптограмма из штаба фронта!

Воронов развернул электронное сообщение на потрескавшемся экране портативного коммуникатора. Строки приказа светились зловещим красным светом: «Удерживать позиции любой ценой. Подкрепление выдвинулось. Стоять насмерть.»

Битва за стратегическую высоту продолжала набирать обороты. Российские шагоходы, преодолевая яростное сопротивление противника, методично выдавливали силы ЗЭБ из разрушенного города. Каждый метр отвоёванной территории был полит кровью и машинными осколками, но защитники не думали об отступлении. Их воля к победе была крепче брони их машин.

В штабе Юго-Западного фронта генерал Ермолов, склонившись над картой боевых действий, внимательно следил за развитием операции. Его изможденное лицо, изборождённое глубокими морщинами, отражало колоссальное напряжение последних дней и бессонных ночей.

– Товарищ Кузнецов, – произнес он в защищенный микрофон криптосвязи, – докладываю: контрудар механизированных корпусов увенчался успехом. План противника по молниеносному прорыву к Киеву полностью сорван. Враг несет тяжелые потери и убедился в несокрушимости наших войск.

В динамике раздался голос Верховного Главнокомандующего:

– Хорошо, Сергей Алексеевич. Однако ситуация на Западном фронте критическая. Противник вплотную подошел к Минску. Немедленно вылетайте в Москву. Нам необходимо обсудить дальнейшие действия.

Связь прервалась, оставив полководца наедине с тяжелыми думами о грядущих сражениях. За бронированным стеклом штабного бункера догорал очередной день войны 2184 года, а в затянутом смогом небе уже зажигались первые звезды, едва пробивающиеся сквозь плотную завесу техногенной мглы.

Древние стены Брестской крепости, молчаливые свидетели бесчисленных войн и сражений, вновь содрогались под испепеляющими ударами импульсных зарядов в этот роковой июнь. Каждый камень, каждая трещина в почерневшей от импульсов кладке, казалось, кричала от боли, когда очередной разряд высокотехнологичного оружия врезался в многовековые укрепления. Беспощадное солнце, пробивающееся сквозь завесу дыма и пыли, безжалостно палило обугленный камень, а воздух был пропитан удушливой смесью запахов горелой проводки, озона и смерти.

В полуразрушенном каземате, где когда-то размещался склад боеприпасов, теперь располагался временный командный пункт. Капитан Петров, человек, чье лицо казалось высеченным из того же камня, что и стены крепости, осторожно приблизился к пролому в стене. Его голова, наспех перевязанная последним относительно чистым бинтом из опустевшего медблока, пульсировала от боли. Кровь, просочившаяся сквозь повязку, смешивалась с потом, оставляя причудливые узоры на покрытом копотью лице.

Каждое движение давалось с трудом – четверо суток без воды превратили некогда крепкого офицера в иссушенную тень. Но в его глазах, запавших от усталости и обезвоживания, все еще горел неукротимый огонь решимости. Этот огонь поддерживал не только его, но и всех защитников древней цитадели.

– Я крепость! Я крепость! – голос молодого связиста Андрея Соловьёва срывался от напряжения и жажды, пока его пальцы лихорадочно работали с передатчиком криптосвязи. – Ведём бой! Противник продолжает массированный обстрел! Ждём распоряжений! Приём!

Эфир отвечал мертвой тишиной, прерываемой лишь тишиной и далеким эхом взрывов. Эта тишина была страшнее самого оглушительного грохота сражения – она означала полную изоляцию, отрезанность от внешнего мира. Капитан, превозмогая боль, положил свою огрубевшую от войны руку на плечо молодого бойца:

– Выключи питание, сынок, – его голос был хриплым от жажды. – Они уже далеко… Нужно беречь каждую каплю энергии. Каждый джоуль может стать решающим.